Капитан довольно долго смотрел на Уордена, стараясь дать понять ему да и самому себе доказать, что не боится его проницательного взгляда, но все-таки не выдержал и опустил глаза на свою помятую шляпу и еще раз энергичным движением стряхнул с нее воду.
- Насквозь промокла, черт бы ее побрал.
- Да, сэр, - все еще не сводя взгляда с капитана, согласился с ним Уорден. Он проследил, как Холмс садился к своему письменному столу и, чувствуя свою временную победу, решил атаковать его еще раз.
- А нельзя ли с этим письмом подождать пару дней, капитан? Лева запаздывает со своими отчетами по снабжению, а я помогаю ему… В общем, у меня дел по горло. Ваше письмо можно оформить в любое время. "Через пару дней он поостынет, и все останется по-прежнему", - думал про себя Уорден.
Выразительным жестом положив карандаш на стол, Холмс спросил:
- А где сержант О’Хейер? Он ведь снабженец!
- Да, сэр, - ответил Уорден.
- Гм… Так пусть он этим и занимается, это же его обязанности.
- О’Хейер не может заниматься этим, сэр. У него по горло дел с его игорным притоном.
- Что значит "не может"? Он сержант по снабжению и должен выполнять свои обязанности. А вы считаете, что это не так, сержант?
- Нет, не считаю, сэр.
- Ну тогда в чем же дело? Пусть О’Хейер делает свое дело. Он получает за это жалованье. Пока я командую ротой, каждый человек в ней будет выполнять свои обязанности и все будет делаться так, как прикажу я. Я хочу, чтобы эти документы были оформлены сейчас же.
- Слушаюсь, сэр, - ответил Уорден нарочито громко. - Я оформлю их сейчас же.
"А отчеты по снабжению и все остальное пусть катится ко всем чертям, - подумал он про себя. - Теперь у нас в роте будет пять снабженцев". Он сел к своему столу и приступил к работе, не обращая ни малейшего внимания на Холмса, как будто его и не было в канцелярии.
- Между прочим, сержант, - бесцеремонно прервал его Холмс. - Что касается вакансий для рядовых первого класса, передайте Маззиоли: пусть подготовит приказ по роте о присвоении звания рядового первого класса Блюму.
Уорден перестал печатать на машинке и удивленно посмотрел на Холмса.
- Блюму?
- Да, Блюму, - спокойно повторил Холмс. - Блюм хороший солдат, и из него выйдет отличный сержант. Сержант Гэлович говорит, что он инициативнее любого другого солдата в роте и работает, больше всех.
- Только не Блюм, - громко сказал Уорден.
- Почему же! - уверенно произнес Холмс. - Я наблюдал за этим парнем довольно долго. И вообще, я знаю обо всем, что происходит в роте, гораздо больше, чем вы полагаете, Уорден. Из хороших спортсменов всегда получаются отличные солдаты, - продолжал он уже повышенным тоном. - В этом году Блюм одержал четыре победы на гарнизонном ринге. Почему бы на будущий год не подготовить из Блюма чемпиона дивизии? С ним будет работать сержант Уилсон.
Холмс вопросительно посмотрел на Уордена, а тот молчал.
- Скажите Маззиоли, чтобы завтра же оформил этот приказ, Уорден, - сказал Холмс спокойно, но властно.
- Слушаюсь, сэр, - ответил Уорден, снова берясь за машинку. - Я все сделаю.
- Благодарю вас, - торжествующе произнес Холмс.
"Интересно, - думал про себя Уорден, заканчивая печатать документ, - верит ли сам Холмс в то, что говорит, или он говорит это просто так, чтобы произвести впечатление?" Передавая напечатанные документы Холмсу, Уорден думал о том, что является свидетелем начала того сложного процесса, который приводил к присвоению очередного звания доброй половине сержантов роты.
Просмотрев документы, Холмс спросил:
- Полагаю, что здесь все в порядке, сержант?
- Если документы готовлю я, сэр, то они всегда в полном порядке, - произнес Уорден с нескрываемым возмущением.
- Хорошо, хорошо, сержант, - остановил его Холмс епископским жестом руки. - Я знаю, что вы отличный старшина. Просто я хотел убедиться, что здесь нет опечаток.
- Но ведь это я печатал, - заносчиво повторил Уорден.
- Да, да, конечно, - улыбнулся ему Холмс, - но ваша голова забита отчетами Левы и разными снабженческими делами. Если бы вы отбросили эти хлопоты о питании и снабжении и не наваливали бы на себя чужих обязанностей, то дела у нас в роте пошли бы намного лучше.
- Но кто-то должен заботиться и об этом, сэр, - язвительно сказал Уорден.
- Ну ладно, ладно, - засмеялся Холмс. - Вы просто берете на себя лишние хлопоты и заботы. Да, а как там этот новый солдат Прюитт? Справляется он со своими обязанностями?
- Вполне удовлетворительно. Этот парень - хороший солдат, сэр.
- Я и сам знаю, что хороший, и рассчитываю на него. Мне еще не приходилось встречать солдат, которые с таким удовольствием выполняли бы строевые обязанности рядового. Думаю, что летом он примет участие в ротных соревнованиях по боксу. Как говорится в старой поговорке: в армии и льва приручат.
- Мне кажется, вы ошибаетесь, - возразил Уорден. - По-моему, вам вряд ли удастся заманить его на ринг.
- Подождите, пусть только пройдет сезон дождей, тогда увидим. Этим летом нам предстоит много потрудиться в поле. - Многозначительно подмигнув Уордену, Холмс взял свою потемневшую от влаги шляпу. Он был совершенно уверен, что добьется своего, потому что Прюитта включили в планы спортивной кампании. Как Прюитт может отказаться выйти на ринг, если он, Холмс, включил его в эти планы?
Наблюдая, как Холмс пересекает пустынный с огромными лужами двор, Уорден неожиданно понял, почему он так ненавидит своего командира. Он ненавидел его потому, что постоянно испытывал какое-то чувство страха перед ним. Это чувство внушали Уордену не физические или умственные способности Холмса, а нечто иное, неосязаемое, к чему этот человек постоянно стремился. При благоприятных обстоятельствах Холмс мог стать генералом. Чтобы стать настоящим генералом, надо обладать определенными качествами, и у Дайнэмайта они были. Настоящий генерал должен мыслить по-особому, должен воспринимать солдат как некую массу, в виде занумерованных пехотных, артиллерийских и минометных частей, которые можно переставлять, как фигуры на шахматной доске. Настоящий генерал должен воспринимать солдат как нечто абстрактное, как значки и символы, которые они ставят на картах. Настоящий генерал должен быть таким, как Першинг, который, заботясь о моральном облике своих солдат и оберегая душевный покой их матерей, пытался запретить солдатам посещение публичных домов, но зато как он ими гордился, когда они умирали в бою!
Сквозь открытое окно со двора донесся топот ног, шлепанье ботинок по лужам, звонкие голоса солдат роты, спешивших в столовую. Залетевший в окно прохладный ветерок заставил Уордена накинуть на плечи висевшую на спинке стула полевую накидку. Он выглянул в окно и сразу же почувствовал, что гнев и досада, вызванные размышлениями о Холмсе, почему-то растворились, сменившись чувством необъяснимой беспричинной меланхолии.
Во второй половине дня небо чуть-чуть прояснилось, дождь прекратился, видимо, для того, чтобы, собравшись с силами, снова обрушиться на землю. Когда Холмс появился во дворе казармы, горизонт уже заволокло тяжелыми грозовыми тучами. Холмс был в штатском костюме из мягкого коричневого твида, на руке висел элегантный плащ. Он пришел в казарму, чтобы сказать Уордену, что уезжает в город с полковником Делбертом и сегодня уже не вернется.
Уорден понял, что это и есть тот самый случай, которого он так ждал. Дело состояло не просто в том, что ему нужна была женщина. Найти женщину не составляло труда - в городе их сколько хочешь. Ему нужна была Карен Холмс.
Сначала Уордена забавляла мысль о ней. До этого он всегда держался подальше от жен военнослужащих.
Несмотря на это, Уорден принял твердое решение. Это надо было сделать не из мести, а просто так, чтобы заявить о себе, о своем "я", возвратить себе это "я", которое Холмс да и другие отнимали у него. Уорден неожиданно ясно представил себе, что человек, который всю свою жизнь работал, как другие и рядом с другими, может покончить жизнь самоубийством просто ради того, чтобы о нем узнали, глупо убьет себя только потому, что это единственный способ проявить свое "я", напомнить всем о своем существовании.
- А вы вернетесь к вечерней поверке? - как бы между прочим спросил Уорден, не отрывая глаз от документов, которые читал.
- К черту поверку. Конечно нет, - весело ответил Холмс. - Я, наверное, не вернусь даже к побудке, а не только к поверке. Я сказал Калпепперу, чтобы он заменил меня и на поверке и на побудке, если я не появлюсь. Ну а если и он не придет, тогда на поверке и побудке будете вы.
- Слушаюсь, сэр, - отозвался Уорден.
Расхаживая взад и вперед по канцелярии, Холмс излучал безудержную радость и предвкушение чего-то необычного. Его хмурое багровое лицо сияло от нескрываемого счастья. Такое бывало с ним весьма редко.
- Все время работаете и никогда не отведете душу с девочками, - заметил Холмс, игриво подмигнув Уордену и как бы перебрасывая этим временный мостик через разделявшую их кастовую пропасть. - Вам следовало бы потратить денек-другой и на себя, - продолжал он нравоучительным тоном. - Сидите в этой вонючей канцелярии над своими бумагами, а ведь на свете существуют и другие, более веселые и приятные вещи.
- Я иногда подумываю об этом, - неуверенно сказал Уорден, перебирая какие-то бумаги на столе и отмечая что-то карандашом.
"Сегодня четверг, - отметил он про себя, - выходной день для домашней прислуги. Более удобный случай вряд ли подвернется". Уорден посмотрел краем глаза на счастливое лицо Холмса и удивился: чувства ненависти к этому человеку он сейчас не испытывал.
- Ну ладно, - сказал Холмс, - я пошел. Оставляю все на вас, сержант.