Вилли расстегнул пиджак и ослабил галстук. Он методически скреб босыми ступнями о старый moquette комнаты, разводя их в стороны от ножек стула и вновь сводя. Отхлебнув "жидовского сладкого", он, словно дегустатор, ополоснул рот вином. Лицо его выражало удовольствие. Пыльные коридоры отеля (край платья Цирцеи-отравительницы спешно утягивается за угол), ирландец (обязательно рыжий), восседающий за кассой liqueur-store, гнилозубый Рабиндранат, целующий ему руку, - напряженный хичкоковский мир, окружающий его, нравился мистеру Казакову. Ему хорошо было жить в таком увлекательном мире. Я был готов забить пари на бутылку "жидовского сладкого".
Мы допили вино, и я встал. Он был суровых нравов. Он никогда не оставлял товарищей у себя. У него было достаточно подушек и матрасов и мягкой рухляди, накопленной за годы безвыездной жизни в этом клоповнике. Но мамаша раз и навсегда наказала ему не оставлять товарищей на ночь. "Это цыгане ночуют табором, Вилик", - может быть, сказала ему мамаша.
- Я повалю, - сказал я.
- Я выйду с тобой. Хочу пробздеться.
"Пробздеться", возможно, принадлежало словарю его отца, о котором Вильям Казаков никогда не упоминал. Да и был ли у него отец? Не зачала ли "мамаша" от Святого Духа?
Он не стал заматывать ноги в газеты. Сменил шляпу. Мы вышли. Все так же лил дождь.
Мы прощались на углу 34-й и Пятой авеню, когда шумная толпа молодежи, выплеснувшаяся из диско, окатила нас. Поднырнув под мой зонт, молоденькая, красноволосая панкетка с цепями вокруг шеи и бритвенными лезвиями в ушах, ударилась о широкую грудь кубанского казака. Подняла глаза на суровое лицо. "What a man!" - взвизгнула она в истерическом восхищении.
Вилли брезгливо оттолкнул девчонку. "Мамаша" таких не одобряла.
The death of teenage idol
В холле отеля "Меридиэн" первой я увидел Брижит. Ярко-рыжая грива лилась с нее над головами народа. "Эди!" Ирландская девушка махала мне рукой.
Преодолев препятствия, мы сомкнулись. Одно из преодоленных препятствий ругалось рядом с отдавленной ногой. Не обращая внимания, мы тискались и взвизгивали. Целуя представительницу нью-йоркского панк-движения, я чувствовал себя так, словно встретил сестру, остававшуюся продолжительное время на дальней стороне глобуса. У нас всегда была друг к другу сильнейшая симпатия, и только наличие Дугласа и Дженни ограничивало нас. Прекратив тискаться, мы оба застеснялись проявленных только что чувств.
- Дуг в кафетерии, - сказала она и показала рукой в глубину отельного брюха. Мощным коротким отростком располагался там новенький пищевод. Мы пошли в него.
- How are you doing, man! - прокаркал Дуглас, одной рукой стуча меня по спине, а другой устанавливая на самообслуживающийся поднос жирные сладости - пышно залитую сиропом ромовую бабу в двух экземплярах:
- Good-looking, Эдди, как всегда… плюс европейский шарм…
Голову Дугласа прикрывала бейсбольная кепка, торс обтягивала черная t-shirt с белыми буквами "Killers World Tour".
- Нужно выпить, - сказала Брижит. - Возьми вина, Дуг!
- Вино, да, Эдди?
Я кивнул.
- Ты у нас француз теперь. - Дуглас загоготал. - А я по-американски, пиво. - Дотянувшись до бутылок вина, он взял одну. - Одну, две, Эдди?
- Мне тоже вина, - потребовала Брижит.
Себе Дуглас взял "Heiniken". У кассы я вынул приготовленные пятьсот франков. Несмотря на мой дизайнеровский пиджак и белые сапоги, это были мои последние пятьсот.
- Хей, - воскликнул Дуглас, - побереги money, мэн! Все оплачено, как в раю! - И он подписал протянутый ему заискивающе улыбающейся кассиршей кусок картона.
Когда он с подносом шел к нам с Брижит, уже усевшимся за столик, я заметил, что неприкрытые "Killers World Tour"-тишоткой, из-под нее, наплывая на пояс брюк, вываливаются волнами белого теста его бока. Не желая, чтобы Брижит заметила мой взгляд, я отвернулся. Дуглас был моего возраста, но я знал его меню. Марихуана, пиво и сладости.
- Ну, как Япония, как Берлин, расскажи?
- Успех, мэн. Полный и грандиозный успех. Газеты japs назвали нас лучшей группой, посетившей Японию за последние десять лет. Что наш tour может сравниться лишь с tour "Битлз" и приездом Дэвида Боуи.
- Здорово! - сказал я. - Поздравляю.
Дуглас стал работать с "Killers" уже после моего побега в Париж. До этого он работал со всеми понемногу. В момент моего отъезда он дергал струны гитары для Лу Рида. И вот наконец успех. Заслуженный, ибо Дуглас дергает струны с двенадцати лет.
- А как ты, Эдди? Все ОК? Мы видели книгу, которую ты прислал Дженни. С твоим фото. Looks good…
- Написал и продал еще одну. Следующей весной выходит.
- Молодец. Твердо прешь к цели… Выпьем, man, за наши успехи… Твое!
Дуглас поднял бутылку "Heineken", мы с Брижит - стаканы с вином. Мы имели право. Успехи были налицо. Его - во всяком случае. Проходя мимо нашего стола, народ затихал и переходил на шепот. Мы выпили.
- А как ты приземлился у "Killers"?
Ответила Брижит:
- А ты разве не знал, Эдди? Дуглас вырос вместе с ними в одном дворе в Бруклине. Жоз, Джеф и Би-Би - все из одного apartment-building. Они начали играть еще в школе. Закрывались в basement и играли. "Killers" - бруклинские kids.
- Да, - подтвердил Дуглас, отвлекшись от ромовой бабы, которую он с наслаждением поедал, не сняв кепи.
- Когда Микки разругался с ними, ребята пригласили меня. - Он прикончил бабу и облизал ложку. - Я возьму себе еще одну. Кто-нибудь хочет?
Мы с Брижит отказались. Распугивая народ, Дуглас направился к прилавку кафетерия. Вчера вечером "Killers" дали единственный концерт в Париже, очевидно, газеты уже успели напечатать фотографии. Брижит звонила мне вчера, но не застала. Концерт прославленной нью-йоркской панк-группы, без сомнения, взбудоражил парижские панк-круги. Прижав Дугласа к перилам кафетерия, на него накинулась банда девочек в черном. Согнувшись, наш друг стал подписывать "вдовам" конверты records.
- Дуг сделался толще, ты заметил? - Смеясь, Брижит разлила вино в наши бокалы. - Бока вываливаются из штанов. Курит траву и жрет сладкое. Правда и то, что с "Killers" он вкалывает больше, чем когда-либо в своей жизни. У них железная дисциплина, Эдвард. Много лет назад в Бруклине ребята сели, подумали и решили стать Rock Stars… и вот, через годы работы, усилия окупаются… Публика думает, что поп-группы становятся знаменитыми в одну ночь.
- А почему он не снимает кепи? - спросил я.
- Лысеет, - кратко и категорично сообщила Брижит. - Для нормальной профессии - ничего страшного, никакой проблемы. Даже для нормальных музыкантов. Но "Killers" ведь идолы teenagers. И олицетворяют подростковую мужественность. Обилие волос - один из их символов. Лысый "Killer" - это плохая шутка. Каждый месяц специальный парикмахер приходит делать Дугу завивку. Подымает волосы с затылка наверх и химически закрепляет. Дугласу еще хорошо, его место на сцене чуть в глубине, и в обычном шоу, если он не солирует, его не очень-то разглядишь. Вот Би-Би - singer, у того скоро будет проблема…
Я вспомнил буйно-волосатого Би-Би, трясущего лохмами, зажав стойку микрофона между ног.
- Что, тоже лысеет?
- Да? - Брижит ухмыльнулась. - Только ты никому об этом, ОК? Я тебе как другу. "Killers" - лысые… - Она фыркнула.
Можно было подумать, что она радуется тому, что ее boy-friend и его группа лысеют… Я хорошо знал Брижит. Больше трех лет мы общались едва ли не ежедневно. Я знал ирландскую семейку Брижит, ее трех рыжих сестер и двух рыжих братьев. Ее рыжего отца и блондинку с хриплым голосом - мать… Я знал, что Брижит, как у всех О'Руркс, необыкновенно развиты критические faculties. Что сна не прощает слабостей никому, ни родителям, ни boy-friend. Почему она с Дугласом? Потому что, сменив большое количество мужчин и, убедившись, что все они слабы, смешны, так и не найдя идеала, она предпочла парня, слабости которого она изучила. Дуглас брал ее out еще в старших классах школы.
Тощая, молочнокожая, рыжая Брижит всегда нравилась мне, но между нами всегда стояла Дженни, а позже я оказался в Париже, а она прочно осела с Дугласом. Я тоже нравился Брижит, я был уверен в этом. Насмешница, она никогда не высмеивала меня. Я думаю, ей нравилась моя независимость и бычье упрямство человека из страны на темном дальнем боку глобуса, почему-то решившего стать великим писателем.
Вернулся Дуглас вместе с зевающими Жозом и Джефом. Мордатые и кудлатые вопреки только что выраженным Брижит опасениям, грубо двигая стульями, они уселись за наш стол. Я был представлен.
- И как ты можешь жить среди frogs, man? - сказал Джеф. - Они даже не говорят по-английски. Даже здесь, в "Меридиэн" - интернациональном четырех звезд отеле, а?!
Я хотел было сказать ему, что их американская наглость безгранична и простирается до полного игнорирования существования других языков. Но решил не задирать поп-звезд.
- В моем business народ говорит по-английски, - заметил я.
- У них у всех аррогантные рожи, - продолжал Джеф, рукою выхватив с тарелки Дугласа последний кусок ромовой бабы. - Смотрят на тебя, как будто презирают, за то что ты не frog. Thanks God, к вечеру мы будем в Англии. Пять концертов там - и домой! Уф, как мне хочется в Бруклин!