– Ценят, – одобрительно отметил капитан. – Ракетный скарб – неповторимый, штучный. Что-то пропадет – глядишь, и остальное тоже невпопад работать станет. Всё должно быть на местах. Тогда – порядок.
Он прощально-ласково, игриво даже потрепал по мраморной щеке валявшийся у ног любезный сердцу бюст. Тот подмигнул и просигналил огоньками: климат на планете – то, что надо…
– Сказать: пусть заберут? – с сомнением добавил капитан. – А то, неровен час…
– Увидят сами, кэп, не беспокойся, – отмахнулся Ривалдуй. – Такие, – он зорко поглядел на суетящихся аборигенов, – ничего чужого без присмотра не оставят. А свое – тем паче. Так что, кэп, прощайся – и вперед!
С бархатной нашлепкой с любопытством вслушивался в разговор.
– Неужто у вас что-то сохранилось? – удивился он.
– Нет, абсолютно ничего, – звенящим голосом ответил Пупель Еня. – Только – личные предметы. Так сказать, чисты перед законом.
– Ну, насчет закона мы еще посмотрим… – С бархатной нашлепкой сделал неопределенный жест рукой, истолковать который можно было как угодно.
– А вот этот агрегат? – спросил с красной повязкой. – Тоже – личный предмет? Или из ракетного реестра?
Спейсотусовщики уставились на лингвоперчик, будто видели его впервые. Как они забыли?! Ведь переводящая машина так вписалась в повседневный быт, что ее уже почти не замечали…
– М-да, придется отдавать. Вот незадача! – Капитан поскреб макушку. – Лингвоперчик в описи ракеты – очень важный элемент экипировки. От нее неотделимый. Да и по любому… Не переть же эту страсть с собой! Сдается мне, ребятки, мы теперь надолго онемеем.
– Надобно учить язык, – развел руками Ривалдуй. – Морока та еще, но никуда не деться.
– Если б это было худшее, что ждет нас впереди! – философически заметил Пупель Еня.
Раздел третий
Пункт первый
С ровным дробным стуком тарахтели моторы, тускло помигивали на обшарпанном пульте индикаторные лампочки, скрипела на ветру обшивка – ковыляя на воздушных ухабах, точно престарелый мерин, вертолет неуклонно приближался к столице.
Начальники, похоже, с облегчением вздохнув – ну, наконец избавились от прежних подопечных, можно и расслабиться, душою отдохнуть, ведь с новыми-то все официальные дела пойдут потóм, гораздо позже! – оказались необыкновенно общительными людьми.
Не просидев спокойно и десяти минут, они вдруг зашушукались, забегали по вертолету, безумно его сотрясая, а потом с бархатной нашлепкой откинул свою лавку и извлек из-под нее нечто тикающее и бесформенное, несколько раз повращал на коленях, треснул кулаком, на своем диалекте смачно чертыхнувшись или просто выразивши суть, и тогда из этого "нечто" раздалось простуженное: "Г-гым-да?".
Начальнички просияли, обернулись к космонавтам и, тыча пальцами в диковинный агрегат, несколько раз утвердительно повторили одно и то же.
– Чего-чего? – не понял Ривалдуй, на всякий случай чуточку отодвигаясь. – Вы для кого чудите? Для себя или для нас?
– Перевожу! – ликующе прошамкала машинка. – Излагаю! Все языки! Пятьдесят слов!
И в тот же миг начальники заговорили…
Дикая лавина звуков и каких-то тарабарских фраз исторглась из их глоток и захлестнула бедных пленников.
Тараторили начальники с непостижимой быстротой, перебивая друг друга, размахивая во все стороны руками, весело пихаясь, ухая и ежесекундно давясь от смеха.
– Анекдот! Анекдот! – судорожно хрипел машинный переводчик и вслед за этим начинал уж совершенно непристойно булькотать, урчать и хлюпать.
Наверное, это был какой-нибудь изрядно бородатый, но лелеемый начальством местный анекдот, который, к случаю, преподносился всем без исключения новоприбывшим. Для протравки духа в некотором роде…
Приписка на полях:
Так теперь и наше, с позволения сказать, начальство: в кого ни плюнь – дурное. Экспедиция много вреда нашей администрации принесла. Приспособила! Таков, к примеру, Бумдитцпуппер.
Соль анекдота космонавты так и не сумели разобрать. Ни впоследствии, ни тем более – сейчас.
Они сидели грустные и только потихоньку морщились от всей этой какофонии.
– Домой хочу, – тоскливо молвил Пупель Еня. – Дома – хорошо…
– Не ной! – пришикнул капитан. – Когда еще придется навестить столицу?
– Лучше б – никогда, кэп. Хватит. Это я тебе серьезно говорю, – заметил Ривалдуй. – Конечно, мы – спейсотусовщики, нам море по колено, но – не до такой же степени!
– Ну, правильно, сейчас я соберусь, до сотни досчитаю – и отправлю вас обратно на Лигер, со всеми потрохами! – разозлился капитан. – Что, у меня в заднице для вас особая ракета спрятана, да? На особой тяге? Так какого черта?!
– Никакого. Уж нельзя и попечалиться чуток! – пожал плечами Пупель Еня.
– Пусть печалится, кэп, – вставил Ривалдуй. – Всё радость человеку…
– Совершу переворот, – пообещал Матрай Докука, – мигом погоню взашей – обоих. Так и знайте.
– Оптимист ты у нас, кэп! – гугукнул Ривалдуй. – Лучший друг подчиненных! Народы будут на тебя равняться! Сказки будут сочинять и песни петь. "Ка-аким ты был, та-ким ты и оста-ался!.." – внезапно вывел он руладу.
– Тьфу ты! – дернулся в сердцах Матрай Докука. – Сам дурак. Не понимаешь – и помалкивай!
Меж тем машинный переводчик тарахтел и скрежетал немилосердно – он знал всего несчастные полсотни слов и выдавал подряд, бесперебойно: "наличные, донос, долг, оптом и в розницу, паскуда, ссуда, расход-приход, деньги, дебет, кредит, кретин, позолоти ручку, в рыло, квиты, бартер, транш" – ну, и так далее, всё в том же духе. И словечко анекдот в его богатом лексиконе, вероятно, означало лишь какое-нибудь денежное состоянье дел, подразумевая крах, банкрот или, напротив, рост, обогащение.
Вскорости, однако же, начальнички сообразили, что потуги их тщетны, и тогда с красной повязкой сунул руку за пазуху и, обнадеживающе подмигнув, жестом фокусника выхватил колоду старых потрепанных карт.
Он молниеносно их перетасовал и пышным веером развернул перед собой.
– Бузнём? – восторженно причмокнул переводчик. – Сикось-накось – пополам? Дебет-кредит?
– Нет, только не это! – содрогнулся Ривалдуй. – Прошу: не надо карт! Меня мама в детстве за них порола, и я теперь видеть их не могу. Кошмары мучают, тоска одолевает… Я тогда вчистую проиграл сервант и глюкопатефон… Эх, страшно даже вспомнить!.. Я маме предложил всё отыграть назад, но она не разрешила. И выпорола меня… Нет, уберите карты! Не растравляйте душу. Не хочу! И даже думать не могу! – Он вдруг поник и прошептал: – Письмо бы написать. Маму успокоить… Мамочка, – всхлипнул он, и слезы заструились по его усам, – мамуля!.. Верь: твой сын – герой! Ни в жизнь не подведет!
– А ну-ка брось, – насупился Матрай Докука. – И без того тошно.
– Так-то, кэп! – заметил со злорадством Пупель Еня. – Поучать, известно, легче легкого. А сам…
– Расход-приход, ять, сколько плакать? – осведомился переводчик бодрым тоном.
– Рожу твою похабную видеть противно, – с вызовом ответил Ривалдуй.
Начальнички прислушались и улыбнулись, а переводчик ласково проворковал:
– Много дашь – молодец!
Пункт второй
– Что-то долго мы летим, – пожаловался Пупель Еня.
Неожиданно вертолет накренился, заскрипел и провалился в глубокую воздушную яму.
– Ах! – воскликнул, побелев, доблестный капитан и вцепился в ривалдуево плечо.
– Эй, что-нибудь случилось? – в свою очередь осведомился тот. – Не понимаете… – безнадежно махнул он рукой и выглянул в окно. – Все ясно, кэп. Нам лететь через горы, а там, в этих самых горах, полно туч и, наверное, идет гроза. Туземцы не хотят рисковать своей шеей. Вероятно, здесь и заночуем. Правильно я говорю? – резко обернулся он к замертвевшему рядом начальнику с красной повязкой.
Тот опасливо отодвинулся и на всякий случай несколько раз коротко кивнул.
И тотчас вертолет встал, тяжко приземлившись – то ли на брюхо, то ли на все свои четыре колеса.
Протяжно и скорбно взвизгнули переборки, цветастые лампочки на панели управления сверкнули лавиной – слева направо и в обратном направлении, мотор чихнул и напрочь заглох.
Начальники секунд двадцать помалкивали и вдруг разразились бесстыдным, счастливейшим смехом, а с бархатной нашлепкой отчаянными жестами, плюнув на своего переводчика, кое-как растолковал, что, дескать, посадка прошла на редкость удачно. Даже удивительно…
– Ну вот, задержка… Вечно что-нибудь не так! – сердито буркнул капитан. – А кормить, похоже, и не собираются. Мол, собственными соками, товарищи, собственными соками!..
– Обед был слабенький, – припомнил Пупель Еня.
– Может, попросить? – без всякой веры сказал Ривалдуй. – Может быть, дадут…
– И попрошу, да! И потребую, в конце концов! Мы тоже… в некотором роде – люди… Вы-есть-нам-дадите? – педалируя на каждом слове, произнес капитан.
– Есть? Наличные? Сколько? Оптом или в розницу? – не понял переводчик.
– Да нет же, нет! Поесть нам, пожевать!.. – Матрай Докука звонко щелкнул золотыми челюстями.
– В долг?
– В долг! В кредит! В рассрочку! Под заклад! Авансом! Ссудой! – капитан рассвирепел окончательно. – Или мы вам разнесем весь этот шарабан!..
С красной повязкой, видно, все-таки сообразил, о чем же речь.
Он тотчас полез под сиденье и выволок большой мешок, набитый всякой снедью.