Вечером, когда все дела были переделаны, а Катюшка в своей комнате сидела перед компьютером, Маргарита достала из ящика шкатулку и, вытащив разномастные документы, извлекла с самого дна, из уголка, завернутые в носовые платки прозрачные фигурки – сверкнул гранеными боками котенок, заблистало сердечко, стрельнул изумрудными и алыми брызгами забавный зайчик. Маргарита грустно улыбнулась – надо же, оказывается, теперь за эти кристаллы тысячи рублей платят. Вздохнула, вновь все сложила и закрыла крышку. Когда-то она давала фигурки Катюшке – поиграть перед сном, в кроватке, и они вместе смотрели, как по стенам и потолку летают разноцветные искры. Но однажды дочка спросила, откуда эти игрушки, и Маргарита, испугавшись ответа, спрятала кристаллы в старую шкатулку. Да, виновата она, вот и наказала судьба – муж умер, дочь больна.
Заиграл мобильник. Маргарита поспешно сунула шкатулку в шкаф и взяла трубку.
– Ритуля! – затараторила Ольга. – Ты "ВКонтакте" давно была? У нас, оказывается, 20 лет окончания техникума! Ужас, как время летит! Неужели двадцать?!
– Двадцать? – растерянно повторила Маргарита. Значит, вот сколько лет прошло с того дня…
– Сдаем по три тысячи, – командовала Ольга. – Собираемся в загородном клубе. "Солярис" знаешь? Кстати, Серега твой тоже будет.
– Никакой он не мой… – слабо пробормотала Маргарита.
– Так что, давай с получки – маникюр-педикюр, волосы покрась.
– Оля, откуда у меня деньги на салоны? – отбивалась Маргарита.
– Ладно, волосы я тебе сама покрашу, – оборвала подруга. – Маску с солями Мертвого моря тоже сделаю, и платье вместе выберем, а то опять купишь что подешевле, у вьетнамцев на рынке.
В субботу Ольга явилась с раннего утра, всех построила: велела Катюшке загрузить стиральную машину, заправить борщ, нагладить себе на понедельник брюки и вычистить сапожки – девочка работала комплектовщицей в фирме "Книги – почтой".
– И вообще, эгоистка ты, Катюха, мать эксплуатируешь, – крикнула Ольга уже в дверях. – Нас не жди, мы два дня в загуле будем!
После обеда Маргарита стояла в квартире Ольги и не узнавала женщину в зеркале – волна пшеничных волос, шелковая юбка в пол, тонкие каблуки, серебристый трикотажный жакет с цветком и главное, серьги с огромными кристаллами Сваровски – шесть тысяч рублей, целое состояние.
– Ладно, серьги потом Катюшке отдам, – пробормотала Маргарита.
– Ага, сейчас! Пусть сама заработает! – вскинулась Ольга. – Ой, такси подъехало!
В ресторане клуба стоял шум – сокурсники не могли наговориться. Тосты, смех, рассказы о себе.
– А теперь давайте выпьем за самую красивую девушку курса, – вдруг поднялся сидевший на другом конце стола Сергей.
"За кого это?" – подумала Маргарита.
– За нашу Риту, – сказал Сергей и все радостно закричали.
Ольга, верная подруга, ушла ночевать к "девчонкам" в соседний номер:
– Все равно не уснем, будем болтать до утра, – успокоила Маргариту.
– А ты, значит, помнишь мои подарки? – спросил Сергей, дотронувшись до сверкающих сережек Маргариты. – Все так же любишь кристаллы?
– Люблю, – сказала Маргарита. – Они у меня все в шкатулке хранятся, даже дочке не даю.
– Значит, у тебя дочка? – его голос дрогнул. – Или – у нас?..
Они вернулись в город через пять дней, промелькнувших, как разноцветные искры.
Маргарита виновато открыла дверь квартиры. Из комнаты выглянула Катюшка. А следом вышел парень – скромно одетый, невидный, но серьезный.
– Мама, ты уже? А я думала, еще отдохнешь. Это – Максим, мы с ним в сети познакомились. Есть будешь? Я курицу в духовке запекла, вкусная!
Через неделю Маргарита и Сергей вступили в клуб любителей кристаллов Сваровски – решили, что лучшим подарком на свадьбу Катюшки будет картина, своими руками украшенная блистающими стразами.
Хмель березового сока
Анна выключила плитку, накрыла кастрюлю полотенцем и вышла на крыльцо. Это была их первая с мужем весна в новом загородном доме. Въехали зимой, жили по-спартански, кое-как обустроившись. Когда снег начал таять, двор оказался неприютным – остатки стройматериалов, засохший бетон, песок. Но сегодня впервые вышло яркое апрельское солнце, и Анна вдруг почувствовала радость от этой поздней весны, дальнего крика вернувшихся журавлей, старой березы, унизанной охапками гнезд.
Она вышла за калитку и пошла вниз, к реке, половодьем залившей берега. На пригорке среди сухой прошлогодней травы желтели глазки мать-и-мачехи, зацвел орешник, распушилась красная верба, и какой-то мальчишка привязывал к стволу березки пластиковую бутыль для березового сока. Давно ли они всей семьей вот так же ходили весной в лес, и муж объяснял сыну Илье, как врезать в кору жестяной желобок и привязывать банку для сока. А потом пили его – ледяной, зеленоватый, и радовались, что Илюшка получает живые лесные витамины. Куковала кукушка, и казалось, она будет куковать вечно! Но как же пролетело время! Илюшке уже 31 год, а сколько им с мужем – ужас, страшно подумать, юбилей! Слава Богу, успели построить благоустроенный дом в коттеджном поселке, сыну оставили городскую квартиру – пусть живет, раз уж так сложилось…
– И что такого особенного случилось? – упиралась подруга. – Ну, женился на женщине с ребенком. И молодец, что родила одна! Родил – не пропил!
– Тебе хорошо рассуждать, – возмущалась Анна. – У тебя внуки родные!
Вроде бы не на что было обижаться – ведь ее, Анны, дед, женился на вдове аж с тремя детьми, потом еще двоих родили, и все выросли прекрасными людьми.
– Так это в какие времена было! – злилась Анна, когда муж напоминал о ее семейной истории. – В войну! Ты не сравнивай – тогда все бедно жили, что свои, что чужие, все впроголодь. И соседских детей брали и растили, потому что наследства никакого не было, людям делить было нечего: дом от колхоза, да малосемейка от завода. А теперь мы, значит, горбатились на постороннего ребенка?! Он меня даже бабушкой не называет, да и правильно – какая я ему бабушка? Я – женщина средних лет.
– Слушать тебя противно, – сердился муж.
– Пуще прежнего старуха взъярилась! – подначивала подруга.
Анна вздохнула, хотела было еще потравить себе душу, пожалеть сына, попавшего в сети опытной женщины, но купол неба сиял такой голубизной, и так пахла весенняя просыпающаяся земля, что она улыбнулась и пошла назад, домой. Нужно еще пирог с яблоками из готового слоеного теста поставить в электрическую духовку.
Когда из кухни потянуло горячей корицей, Анна выложила пирог на деревянную доску и покачала головой – покрасивее бы блюдо, но где его взять? Почти все оставили в городской квартире сыну, в новый дом перевезли самое необходимое – диван, телевизор. Холодильник, правда, купили новый, а плиты все еще нет, готовили на электроплитке. В планах были и дизайнер, и кованые перила на лестницу, и витражи, и новая мебель, но пока все средства уходили на строительство. Сын помочь не мог – жена все деньги вытягивала на себя да на своего ребенка. Да еще врала, мол, велосипед мальчишке ее мать подарила, а себе на дубленку сама заработала.
– Откуда ты знаешь, может так оно и есть? – успокаивала подруга, но Анна только поджимала губы.
– Да где же у меня блюдо для пирога? – пробормотала Анна и взглянула на нераспакованные сумки с вещами. Раскрыла одну, другую – все не то. И вдруг увидела в пакете самодельную картонную "шкатулку" – коробку из-под обуви, оклеенную цветной бумагой. Достала, и сердце защемило – этот разноцветный сундучок сделал Илюшка в первом классе, она складывала в него поделки сына. Подняла крышку и увидела несколько пасхальных яиц – глиняное, раскрашенное голубой краской, оклеенное бисером, разноцветной тесьмой. Илюшка дарил их родителям – как раз в те годы Пасху снова стали широко праздновать, и сын приносил трогательные самодельные писанки и крашенки из детского сада и школы. Анна поцеловала шершавое глиняное яйцо, дотронулась до отколовшегося бочка. Не надо ей никакой дизайнерской мебели, интерьеров, Илюшкины детские вещицы, рисунки и фотографии – вот ее главные и самые дорогие украшения! На память о том времени, когда сын любил и обнимал ее, а не чужую женщину с ребенком!
На улице просигналила машина. Анна закрыла коробочку и пошла на веранду – взглянуть на дорогу. К дому подъезжали две машины – мужа и сына. Анна выбежала на улицу открыть ворота. Из "Хонды" выскочил малыш с пятнышками зеленки на лице – видно, переболел ветрянкой, и пошел было в сторону Анны, но смутился и обернулся к родителям.
– Иди-иди, сынок, поздравь бабушку, – сказал Илья, а невестка улыбнулась.
Малыш подошел к Анне и вдруг протянул ей букетик весенних цветов – крошечные, как шмели, мать-и-мачехи, звездочки пролесков, золотые лютики и веточка вербы.
– Бабушка Аня, это тебе.
Анна осторожно взяла теплые от детской ладони стебельки.
– Спасибо!
– А вот еще – я для тебя сделал писанку, – коверкая буквы, сказал малыш и положил на ладонь Анны разрисованное гуашью красно-желтое яйцо. – Только я болел и не мог приехать тебя поздравить.
– А теперь поправился? – спросила Анна.
– Совершенно! – серьезно произнес малыш. – Мама сказала, что теперь я не заразный.
– А ко мне ничего и не пристает, – сказала Анна и вдруг подхватила мальчика на руки, а он крепко обхватил ее за плечи.
– Бабушка, а у меня ведь такая праздничная новость!
– Какая же?
– У меня будет братик или сестричка! Лучше бы, конечно, братик. Я с ним буду играть, и все-все свои машинки отдам, потому что он будет мой родной!
– Это ты мой родной, – сказала Анна и отвернулась на мгновенье, чтобы весенний ветер высушил слезы. – Пусть будет братик, раз ты так хочешь. А мы с тобой сейчас знаешь, что будем кушать?
– Что?