Может, открыть свой сайт на "narod.ru"? А может хостинг – аренда сервера? Дорого, наверное? Можно, конечно, зарегистрироваться на "24open.ru" – круглосуточном сайте знакомств, но это отдает… В общем, совсем не тем отдает".
Пока Олеся размышляла над техническим вопросом, сайт "подошел к концу", задав вопрос: "Хотите разместить свое объявление?". "Хочу!", – кликнула Олеся. Затем скачала из цифрового фотоаппарата четыре своих самых любимые снимка: она кормит жирафа, который сунул морду в раскрытое окно ресторана в Кении (они с Андреем были там прошлой весной); она идет по желто-красной листве по Марсовому полю в Петербурге (были там прошлой осенью); она стоит возле наряженной новогодней елки, мерцающей оптиковолоконным волшебством, на ней вечернее красное платье с прозрачными рукавами (это была новогодняя ночь с Андреем); она в Рождество возле церкви Всех чудес под снегопадом в свете фонарей (была там совершенно одна буквально на днях). Вставила снимки в объявление. И приписала, как хозяева про всех своих котят: веселая, игривая, ест все, приучена к туалету, учит итальянский язык, занимается раджха-йогой.
Через час Олеся с трепетом прочитала первые ответы. "Совсем девочки по вызову обнаглели, уже на кошачий сайт влезли!". "Кошечка ничего, но не написано про породу: благородных столичных кровей или от деревенского кота?". Олеся покраснела от стыда. И вдруг, прямо на ее глазах, на мониторе появилась фотография. Парень со светлыми вьющимися волосами, в очках с тонкой оправой, улыбался, глядя прямо в лицо Олесе. На плече у него сидел серый котенок, наряженный – Олеся не поверила своим глазам! – в красное платьице с прозрачными рукавами. Возле фотографии стояла надпись: "Котенок, жду Вас завтра в 19 часов в "Шоколаднице" у зоопарка. При себе иметь морковку – для жирафа. О себе. Учусь в театральном училище, работаю в театре кошек Куклачева. Как Вам такое предложение – "фррр" или "мяу"?" – "Мяу!!!" – ответила Олеся.
Цветы из завтрашнего снега
Белое поле, засахаренные ели, строчка лыжни с маленькой фигуркой, неловко взмахивающей палками, качающаяся в мрачной полынье пустая лодка.
Алина встряхнула головой. Опять эта темная бездонная полынья! А ведь она собиралась увидеть сказочный заснеженный лес и веселую горку – морозная картинка должна помочь выдержать жар сауны. Алина всегда так делала – садилась на деревянный полок и представляла снег: чем дольше высидишь в аромате дорогой кедровой бани, тем сильнее похудеешь, тем шелковистее станет кожа. А расслабление, а антистрессовый эффект! Потом бассейн с гидромассажем или стоун-терапия: гладкие горячие камни – черные, розовые, голубые – нежно и сильно прогревают мышцы, снимая излишний тонус, разглаживая первые, пока еще невидимые, морщинки. Затем – омлет с брокколи и зеленый чай в фитнес-баре, и очередной чудо-крем, сыворотка молодости и красоты. Да, пятьсот рублей за "яичницу с капустой", полторы тысячи за крем, и кому какое дело! Она, Алина, живет в городе-миллионнике, здесь все живут для себя и зарабатывают деньги, чтобы потом снимать стресс, вызванный напряженной работой. И она все еще молода – что такое в наше время тридцать пять? Сейчас не средние века, молодость длится до сорока, а потом аж до шестидесяти всего лишь средний возраст! И технологии такие, что родить ребенка можно в любом возрасте, хоть на пенсии – было бы желание. А его, желания, у Алины как раз и нет.
– Нигде не написано, что все должны положить лучшие годы на орущих младенцев, – отвечала Алина матери. – То, что ты нас с сестрой родила – твой личный выбор.
Алина даже приняла участие в ток-шоу, посвященном фричайлду, движению людей, которые отказываются от детей в пользу карьеры, и секс у них исключительно для секса, то бишь личного удовольствия.
– Бесы вас едят, – скорбно заметила мама Алины, посмотрев шоу.
– Программа по уничтожению нашего народа успешно выполняется, – поддакнула сестра, обладательница двоих бесконечно болеющих то простудой то ветрянкой, но при этом ужасно шумных мальчишек.
– Отстаньте! – вяло огрызалась Алина, сама изрядно разочарованная тем, что увидела на экране: пошлых девиц с ужасными раздутыми от силикона губами и депутата Госдумы, похожего на сутенера.
Лодка снова закачалась в свинцовой холодной воде. Что это? Неужели ее, Алины, женская судьба – хмурая, старая пустая деревяшка, уходящая под лед?
Алина вышла из пахнущей кедром и лавандой сауны, и стала одеваться – почему-то и джакузи, и отдых в японском кресле-массажере вдруг напомнили ей лишь об одиночестве. "Делать тебе нечего, и не к кому спешить, вот и твердишь советы глянцевых журналов: любить нужно только себя, а все остальные – в очередь!" – услышала Алина голос сестры-неудачницы: двое детей, работа в центре соцзащиты, вечная нехватка денег и такие же мамаши-подружки с колясками.
– Хорошо, пожалуй, одного можно и родить, – решила Алина и поехала в магазин натуральных продуктов за полезными овощами и соками.
Анализы, сделанные в дорогущем медицинском центре, пришли через неделю. Ленивые яичники. Что? У нее?! Не может быть! Она же всю жизнь предохранялась, чтоб не забеременеть.
– Никакой надежды? – услышала Алина свой голос.
– Ну, надежда всегда есть, – бодро ответила врач.
Мама старалась спрятать слезы, сочувственно молчала сестра.
Алина брела домой, ежась от холода. Возле подъезда плакала девочка лет трех в грязноватом комбинезоне и потертых сапожках, надетых не на те ножки – правый на левую.
– Ты почему одна, малышка? – спросила Алина и только тогда заметила на скамейке за сугробом мамашу с сигаретой и бутылкой пива.
– Заткнешься ты, наконец? – морщась, сказала та девочке. – В садике надо было есть!
– Давайте, я вашу девочку покормлю, – вдруг предложила Алина и поспешно объяснила: – Я в этом доме живу. А вечером я вам ее приведу.
– Ладно, покорми. До утра можешь оставить. Кончай орать! Иди к тетеньке, у нее поешь! – Это уже девочке. – Зовут Кристина, мы в третьем подъезде на первом этаже живем. Слушай, ты мне не одолжишь сто рублей до завтра?
Они ели куриные котлетки с грибным соусом – Кристина умяла три штуки. На десерт – мандарины. Кристина пыталась откусить прямо с кожурой, видно, никогда раньше не пробовала. Затем теплое молоко с печеньем. После ужина рисовали, смотрели мультики по телевизору, купались в ванной с ароматной пеной. И снова ели – йогурт с шоколадной крошкой и груши.
А утром зашла соседка:
– Слышала ночью? В третьем подъезде на первом этаже пожар! Ну, в той квартире, где вечно притон был. Как ты могла не слышать – полночи шум стоял: то пожарная, то милиция.
– У меня спальная на проспект выходит, – пожала плечами Алина и улыбнулась себе, думая, чем покормит на завтрак маленькую девочку, крепко спавшую на чистой мягкой постели.
– Хозяйка этого притона погибла, какой-то ее сожитель угорел. Слава богу, девочки, дочки ее, не было, куда-то она ее на выходные сплавила. Что теперь с ребенком будет?
Алина тихо охнула, сгребла локтем баночки с витражными красками, кисточка покатилась под стол.
– Рисуешь? – соседка взглянула на оконное стекло, на котором зазеленела сахарная ель, вырос голубой сугроб, заискрилось под солнцем белое поле с яркой фигуркой лыжника и распустились волшебные снежные цветы.
– Да, рисую, – сказала Алина. – Для дочки.
Пряничный домик
Мария подошла к окну и посмотрела на застывшую улицу – замерзшие мандариновые корки на сугробе, свисающий с ветки серебристый дождик, огарок фейерверка на дороге и лед одиночества на сердце, вот и все, что осталось от прошедшего Нового года.
Она поглядела на термометр – минус двадцать семь. Поежилась, вздохнула и побрела на кухню сварить овсянку и кофе. Вернулась с кружкой и куском шоколадного тортика, села на диван и стала глядеть на елочку, мерцающую игрушками. На нижней ветке висел пряничный домик – Мария сама испекла его и украсила готовой разноцветной обсыпкой. Вообще-то, пряники были круглыми и предназначались для племянников. Но вдруг захотелось сделать волшебный домик, он должен был принести счастье в Новогоднюю ночь – звонок в дверь: "Маруся, я понял, что люблю и буду любить только тебя! Прости, если сможешь". В дверь действительно позвонили, соседка попросила два стула, к ней нагрянула толпа друзей: "Маша, ты тоже приходи, если взгрустнется!".
Мария допила кофе и пошла одеваться, придется в такой мороз тащиться на улицу, относить эти дурацкие пряники племянникам и выслушивать, как сестра и мама сокрушаются по поводу ее одиночества.
Улицы были пусты и выстужены – ни машин, ни людей. Огромные елки на площади перед памятником застыли, укрывшись от мороза подушками снега. Мария прикрывала лицо воротником дубленки, с трудом вдыхала обжигающий воздух, кончики пальцев сперва окоченели, а потом заболели. Она свернула в переулок и неожиданно увидела на пустыре между двумя старинными двухэтажными домами большую палатку с вьющимся из железной трубы дымком.
Подошла ближе. "Пункт обогрева", было написано на распечатанном на компьютере листке. А чуть ниже: "И милость к падшим призывал!". Подъехал маленький автобус, из двери выскочил парень в седой от изморози шапке и синих медицинских перчатках и осторожно, участливо принял под руки бомжа, следом второго! Мария с отвращением смотрела на черные лица и распухшие ноги в рваных сапогах. Парень на мгновенье взглянул на Марию. "Илья" – прочитала она на бейджике, но он тут же отвернулся, помогая бездомному дойти до палатки.