Я принялась внимательно изучать изображения, пристально всматриваясь в каждый контур, в каждую скрытую трещинку в обоих полушариях головного мозга. Так полицейский обследует все углы на месте преступления, выискивая некую невидимую улику, которая может полностью изменить криминалистическую картину преступления.
Ничего.
Для пущей верности я в третий раз пробежала глазами срезы, убеждаясь, что я не упустила важных деталей, и одновременно удостоверяясь, что концентрация контрастного вещества на должном уровне и четкость изображений соответствует требованиям доктора Харрилда.
Ничего.
Я шумно выдохнула и спрятала лицо в ладони, только теперь почувствовав, как гулко колотится у меня в груди сердце. Словами не передать, как я обрадовалась, что на снимках головного мозга Джессики нет ничего такого, что указывало бы на злокачественное новообразование. Но сам факт, что внутреннее напряжение во мне достигло критической точки… меня тревожил. И заставил задуматься. Значит, вот что происходит, когда ты годами вынуждена играть роль, которая, как тебе самой известно, противна твоей истинной природе? Когда маска, что ты давно носишь, съехала набок и ты боишься, что люди наконец-то увидят твой страх, который ты доселе старательно скрывала?
Ничего.
Я глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Сказала себе, что моя работа еще не закончена. Переслала первый комплект срезов на компьютер доктора Харрилда - его кабинет находился буквально в двух шагах от кабинета компьютерной томографии. Одновременно отправила снимки в Систему архивирования и передачи изображений (САПИ) - специальную базу данных по нашему региону штата (известную под кодовым названием "Мэн-1"), расположенную в Портленде. По закону все сканограммы и рентгенограммы должны храниться в Системе САПИ - на тот случай, если в будущем возникнет необходимость сослаться на них, и как гарантия того, что снимки не будут перепутаны, утеряны или зарегистрированы не на того пациента. Также если радиологу или онкологу понадобится какая-то конкретная серия снимков пациента - или потребуется сравнить их с другими снимками в его карте, - врач может увидеть их, дважды щелкнув мышкой.
Отослав срезы, я начала повторное сканирование, дублируя первые изображения, чтобы сравнить уровень контрастности и проверить, все ли отразилось на снимках в первый раз. Обычно, если первая серия не показывает отклонений, я дублирование делаю в расслабленном состоянии. Но сегодня тихий голосок нашептывал мне: "А вдруг ты ошиблась в первый раз и не увидела опухоль?"
Я схватила микрофон:
- Еще пару минут, Джессика. Ты просто молодчина. - Лежи смирно и…
На двух мониторах появились срезы повторного сканирования. Я впилась взглядом в экран, ожидая увидеть доказательство моего давшего сбой профессионализма - скрытый узелок, теперь проявившийся на какой-нибудь бороздке ее мозжечка. И снова…
Ничего.
И это величайший парадокс в моей работе. Для нас хорошая новость - это когда на полученных снимках мы не обнаруживаем ничего. Наверно, моя работа - одна из немногих областей деятельности в мире, в которой "ничего" приносит удовлетворение, облегчение, подтверждает статус-кво.
Контрольное сканирование.
Ничего.
Я нажала кнопку "отправить". И вторая серия срезов ушла на компьютер доктора Харрилда и в базу данных САПИ. Я опять взяла микрофон и сказала Джессике, что обследование завершено, но она должна лежать спокойно, пока ложе не опустится до уровня пола.
Десять минут спустя, снова в своей одежде, облизывая леденец на палочке, Джессика появилась перед отцом. Когда я привела ее в зал ожидания, где тот сидел, понурившийся, встревоженный, он мгновенно вскочил на ноги, пытливо всматриваясь в мое лицо. Так обвиняемый на суде пытается по лицам возвращающихся в зал заседания присяжных понять, каков приговор. Джессика подбежала к отцу, обняла его.
- Смотри, у меня четыре леденца, - похвасталась она, показывая ему три нетронутые конфеты в одной руке и одну - во рту.
- Ты их заслужила, - сказала я, - ты была очень храброй и послушной пациенткой. Вы должны гордиться ею, сэр.
- Я всегда горжусь своей дочерью. - Мужчина поднял девочку на руки, усадил на скамью и велел подождать, "пока мы с этой доброй леди поговорим".
Жестом пригласив меня выйти с ним на улицу, на свежий воздух осеннего утра, он задал вопрос, которого я всегда ожидаю по окончании процедуры сканирования:
- Вы что-нибудь обнаружили?
- Я уверена, что сегодня во второй половине дня рентгенолог-диагност, доктор Харрилд, свяжется с вашим лечащим врачом, - заученной фразой ответила я.
- Но вы же видели снимки…
- Сэр, я не квалифицированный врач-рентгенолог и не ставлю диагнозы…
- Я тоже не проектирую корабли, которые строю, но я сразу могу сказать, если что-то не так. У меня большой опыт работы. Как и у вас. И вы уже знаете - самая первая узнали, - есть у моей дочери опухоль в голове или нет.
- Сэр, вы должны понять: ни по закону, ни с точки зрения врачебной этики я не вправе высказывать свое мнение…
- Все когда-нибудь бывает в первый раз. Прошу вас, мэм. Умоляю. Я должен знать то, что известно вам.
- Пожалуйста, поймите, я очень вам сочувствую…
- Мне нужен ответ.
- Но я его не дам. Потому что, если я скажу вам, что новости хорошие, а потом окажется, что на самом деле они плохие…
Он вздрогнул:
- То есть вы хотите сказать, что новости хорошие?
Это - тактика, к которой я часто прибегаю в тех случаях, когда снимки не показывают отклонений, но рентгенолог-диагност еще должен изучить их и подтвердить отрицательный результат. Я не вправе высказывать свое мнение, я не имею соответствующей медицинской квалификации. И хотя я обладаю обширными знаниями в своей области, существуют определенные правила, и я обязана им следовать. Но я могу по-своему попытаться успокоить пациентов и их близких, если вижу по результатам обследования, что их страхи безосновательны.
- Я хочу сказать, что не смею утверждать, что опухоли нет. Это обязанность доктора Харрилда.
- Но вы считаете, что опухоли нет.
Я прямо посмотрела ему в лицо:
- Я не врач. Если я скажу вам, что опухоли нет, я нарушу правила. Вы понимаете меня, сэр?
Он опустил голову, улыбаясь и одновременно пытаясь сдержать слезы:
- Я все понял… спасибо. Я вам очень благодарен.
- Надеюсь, доктор Харрилд сообщит вам хорошие новости.
Пять минут спустя я постучала в дверь кабинета доктора Харрилда.
- Войдите, - крикнул он.
Патрику Харрилду сорок лет. Он высокий, долговязый, с курчавой бородкой. Всегда одет во фланелевую рубашку, брюки из хлопчатобумажного твила и коричневые ботинки из мягкой кожи. Когда он первый раз появился здесь, три года назад, некоторые недобрые коллеги обозвали его шутом гороховым, - он не производит впечатления импозантного, уверенного в себе человека. Его отличают сдержанные манеры, что многие по ошибке принимают за робость. Предшественником доктора Харрилда был Питер Потхолм, врач-рентгенолог старой закваски. Он вел себя как Бог Отец, терроризировал подчиненных и бывал крайне неприятен, если ему казалось, что кто-то ставит под сомнение его авторитет. Я всегда держалась с ним сверхучтиво и профессионально, в то же время позволяя ему играть роль абсолютного монарха в нашем маленьком мирке. Я уживалась с доктором Потхолмом, в отличие от трех других рентген-лаборантов, сменившихся в клинике за время его четырнадцатилетнего владычества (окончившегося, когда он наконец-то был вынужден выйти на пенсию). Доктор Харрилд был полной противоположностью "папе Потхолму" (как величали его в клинике). Он был вежлив, застенчив, прислушивался к чужому мнению. Однако тихо, без шума устроил досрочный уход на пенсию одной из работниц, когда та запорола пять серий срезов кряду. Доктор Харрилд очень порядочный, благоразумный человек и первоклассный диагност. Под его застенчивостью и стеснительностью кроется твердый характер.
- Привет, Лора, - поздоровался доктор Харрилд, когда я открыла дверь в его кабинет. - Хорошие новости о Джессике Уорд. На мой взгляд, у нее все чисто.
- Здорово.
- Если, конечно, ты не заметила чего-то такого, что упустил я.
Питер Потхолм скорее бы прошел босиком по горящим углям, чем соизволил спросить мнение скромного рентген-лаборанта. А вот доктор Харрилд…
- Я не заметила ничего тревожного или зловещего, - сказала я.
- Рад это слышать.
- Может, поговоришь теперь с отцом Джессики? Бедняга…
- Он в зале ожидания?
Я кивнула.
- Следующая на очереди Этель Смайт? - уточнил доктор Харрилд.
- Точно.
- Судя по тени на снимке ее легкого, что делали на прошлой неделе…
Он не закончил предложения. Но этого и не требовалось, мы оба видели рентгеновские снимки легких Этель Смайт, которые я сделала два дня назад. И оба заметили зловещее темное пятно, закрывавшее значительную часть верхней доли левого легкого, - темное пятно, заставившее доктора Харрилда позвонить лечащему врачу Этель Смайт и сказать, что ее пациентке необходимо срочно сделать компьютерную томографию.
- Ладно, пойду обрадую мистера Уорда.
Пятнадцать минут спустя я готовила к обследованию Этель Смайт. Она была примерно моего возраста. Разведенная. Бездетная. Работала в кафетерии местной средней школы. Имела избыточный вес. Много курила - по пачке сигарет в день последние двадцать три года (это все было записано в ее медицинской карте).