Екатерина точно знала, что тщеславие в Вольтере сильнее его осмотрительности: письма её к Вольтеру разлетались по Европе, королевским дворам, дипломатическим канцеляриям, аристократическим и литературным кружкам; возвещалось мнение русского двора, мнение самой императрицы; последствия её переписки с Вольтером и теперь оценить трудно; многое неизвестно; укрыто в европейских архивах; один лишь раз проговорилась: гордая тем, что чрез переписку с Вольтером ей удалось убрать всесильного Шуазеля; как появился Вольтер? Вольтер, философ и ругатель… - фернейский злой крикун, Вольтер, хотел по русским архивам уяснить роль Петра Великого в заговоре, желавшем восстановить Стюартов в Англии; вопрос очень интересовал Европу; Вольтер обратился к Елизавете с выражением желания писать историю Петра Великого, Ломоносов рассудил здраво: Вольтер хитрая лиса; неизвестно, что он в Петровских архивах найти сможет и в какую сторону бумаги те повернет; посему: потребовать от него план, сообразно с которым он историю Петра сочинять собирается; сведения ему сообщать только по пунктам плана; никаких бумаг не давать, а только переводы; а переводы сии давать медленно и понемногу, ссылаясь на трудность изысканий и непереводимость русских бумаг… вот так, мимоходом, гений Ломоносова заложил основу и архивных порядков Империи; счастлив будет писатель, говорил Вольтер, который через сто лет даст историю Екатерины Второй… и двести лет прошло; истории всё нет; и неизвестно, будет ли; самый жанр утрачен; возродится ли? не Петром, не Анной, не Елизаветой: лишь Екатериной введена Россия в средоточие европейских дел; посланник молодой увенчанной жены, явился ты, в Ферней… очевидно, Александр Сергеевич не знал, и Юсупов не поведал ему, что важнейшей целью его путешествия был Рим, и путешествовал он с тайным поручением императрицы к папе Пию Шестому… мне жаль великая жены; жены, которая любила все роды славы: дым войны и дым парнасского кадила… дым войны; мудрено было воевать, когда на одних картах Тефлис стоит на Черном море, сердито писала Екатерина, в других на Каспийском, в иных и вовсе среди земли; возрождение славян было вечной и неизбывной ее мечтой; если позволено будет мечтой именовать внешнюю политику. Ее греческий проект; пригласила Вольтера на свидание на развалинах Константинополя; чеканила медаль: рушатся минареты, Константинополь в огне; крестила старшего внука Александром, следующего Константином; явление на картах Санкт-Петербургской губернии селения Пелла: черты мечтательности и неудержимости, политической демонстрации; …любила все роды славы., - …слава, дар Екатерине! - Екатерина, любя славу России как свою собственную… Любовь к славе была ея страсть, которой приятнейшая для нея пища была слава России. Величие ея ума было источником всех великих деяний… - …прозвать должны ее Минервой, Аонидой. Много ли насчитаете вы правителей в Истории, о ком десятилетия спустя после их смерти говорили: величие их ума!.. Власть не сообщает величия. Чрезмерное, иль умеренное, поклонение унижает тех, кто его испытывает. Поклонение вообще вздор. Если вы хотите признать величие Цезаря или Гете, дружите с ними. Екатерина запретила воздавать ей, императрице, почести; в славе так великодушна, что отреклась и мудрой слыть, решительно отказалась от поднесенных ей званий Великая: о моих делах оставлю времени и потомкам беспристрастно судить; Премудрая: один Бог премудр; Матери Отечества: любить моих подданных я за долг звания моего почитаю; примечательная формулировка; просили позволения поставить ей памятник на площади перед Зимним дворцом: запретила; о моих делах оставлю времени и потомкам беспристрастно судить… - …умела и слабости свои облекать изяществом и величием. Минерва. Аонида. Северная Семирамида. Историки видят в Семирамиде упрек в безнравственности; при дворе Екатерины читали и Ктесия, и Диодора; величие имени Семирамиды губит иронию; в имени Семирамиды - величие царственной женственности; и величие правительницы, что воздвигла город чудес Вавилон; проложила дороги через горные хребты; завоевала громадные пространства; мудрость Екатерины явлена в том, что трон её окружили великие дипломаты, военачальники, художники; презрительно и с недоумением взглянула бы она на правителя, который присваивает славу своих генералов; генералам при жизни она воздвигала монументы в мраморе и золоте; гордилась ими; в её покоях стояли мраморные бюсты Чичагова, Орлова, Потемкина; висели планы завоеванных Потемкиным крепостей; только бездарность жалуется на отсутствие талантов в государстве; исполненное горьких сетований письмо государя Александра к сестре Екатерине Павловне, в сентябре восемьсот двенадцатого, после вступления Наполеона в Москву: …ничего нет удивительного в моих неудачах, когда я не имею хороших помощников, терплю недостаток в деятелях по всем частям, призван вести такую громадную машину в такое ужасное время и против врага адски талантливого… - вот слова, немыслимые в устах Екатерины; олицетворяла блеск, и дерзость, и мощь талантливости на престоле! Её время - расцвет, и уже закат монаршего начала в России; ко времени Пушкина двор утратил значение; с чем Пушкин не хотел примириться. Екатерина, во всех почти отношениях, была первой в государстве; трудно представить меру её образованности; из русских императоров, кроме Павла, который, волею Екатерины, тоже был блестяще образован, она, пожалуй, единственная… восемнадцать лет одиночества стали годами непрерывного совершенствования; имела все необходимые государю добродетели: ум, доброе сердце, осторожность, решительность и жестокость; помнила слова Аврелия Виктора: императорам необходимо обладать образованностью, без этого качества дары, природы остаются незавершенными; и мы можем, вслед за Юстином и Макиавелли, молвить: для царствования ей недоставало лишь царства; учась мудрости, переводила на русский Мармонтеля: кто ищет государствовать самовластно, тот невольник; вот Петр Великий: узник в собственном Городе; непрочна, относительна самостоятельность Петра. Если власть не на тумане мнений восседает, мудро писал Радищев; не на тумане… угрюмая участь императрицы узнавать истину об Империи из перехваченных донесений шпионов. Флот, в полторы сотни вымпелов, имел тридцать линейных кораблей, - и те сгнили; армия, в треть миллиона человек, пугающая Европу лишь наличием такой громады вооруженных людей, являлась фикцией; в полках числилось по две с половиною тысячи человек; треть из них мертвые души; их жалованье чиновники клали себе в карман; треть - нестроевые: сапожники, пекари, писаря и прочие; из оставшейся трети половина солдат в госпиталях; госпитали таковы, что заболевшего можно считать умершим, три у солдата доктора: водка, чеснок, да смерть; в бой полк мог вывести не больше трех сотен штыков; солдат истязали тяжелыми работами; дезертирство не иссякало, и тем пополнялись разбойничьи шайки. Когда шпионы касались экономики, выяснялось, что дело вовсе плачевно; Россия из каждой войны, горделиво говорила Екатерина иностранным дипломатам, выходит еще более цветущей; войны возбуждают ее промышленность; и знала, что говорит неправду. Естественно, войны возбуждали промышленность: цены в военное время взвивались так, что и паралитик засуетится, хлопоча о подряде; результатом войн было не то чтобы разорение: уничтожение бюджета; о фабриках, доносили шпионы, правительство не заботится; а частные люди к тому не имеют ни средств, ни кредита; и фабрики совершенно упадают или не совершенствуются; вечное проклятие Империи: недостаток в рабочих руках; невозможность добыть вольного работника; на всё требовалось приписать крепостных; а где взять? а если и отыскивались: труд крепостного в десять раз менее производителен, чем труд вольных людей; мнимая дешевизна рабского труда. Нужду в освобождении крестьян Екатерина видела прежде догадливого Радищева; который, по мнению Пушкина, предал печати тогдашнее модное краснословие. Где просветители понимали одно. лишь попрание гуманности, Екатерина видела: хозяйственную гибель Империи. История печальной памяти Комиссии о сочинении прожекта нового Уложения; первого русского парламента; все свободные сословия, по всей России, избирали депутатов в Комиссию, давали им наказы: вспоминались забытые уже Земские соборы шестнадцатого и семнадцатого столетий; перечислялись нужды державы… крепостное право, происхождение его, есть один из самых запутанных и темных вопросов в русской истории. Зародившееся, смутно, при Грозном, и закрепленное, туманно, Годуновым от имени царя Федора. Тут помещики и вотчинники стали господами над крестьянами поместий и вотчин; то есть тем, чем прежде были над холопами да кабальными людьми. Трудно исчислить беды, которые принесло России упразднение Юрьева дня: бедствия политические, хозяйственные, гражданские. Годунов, регент, первый в нашей истории выборный государь, был политик недальновидный, весьма искусный в интриге-однодневке, в политическом сыске. Узаконенное царем Борисом всенародное холопство государь Петр Алексеевич, одним росчерком, превратил в рабство: своею Переписью семьсот двадцать второго года.