- томление живописи: недоступность; красота неосязуема; меж тем, в жизни, от наслаждения зрением мы незамедлительно переходим к жажде осязания; живопись есть томление; живопись служит для нас первым, несмелым еще, указанием к тому, что наслаждаться возможно и чистою мыслию; и великий Менгс, в его Аллегории Живописи, указал нам сущность сего искусства; его Живопись: блистательной, пленящей красоты, почти обнаженная женщина, которая пишет, пишет пером на пергаменте; то была эпоха в живописи, когда полотно являлось всесильным: как философский трактат; и пред картиной Менгса есть о чём задуматься… не знаю, почему вспоминаются мне сейчас картины именно из Павловского дворца, ночью я не спала, очень болит голова в последние ночи (где же Мальчик, где он пропал, с горечью и машинально подумал я, она же умрет от тоски), и в мечтах темных ходила тихонько по темным залам дворца, невеселое, и всё ж развлекающее занятие, я давно уже боюсь ночей, и ужасно понимаю Гоголя; лечь в постель: всё равно, что… где-то Гегель сказал о влюбленных: вздыхают, потому что утрачивают самих себя, теряют и разрушают… изначально искусство возникает как потребность закрепления переживания; затем: развитие переживания; затем… любопытно и довольно сложно это всё происходит: но развивающемуся переживанию, переживанию уже воображенному, нужен свой мир; начинается творение мира; и, как замечено давно и не мною, едва ли не лучшим образом и учебником творения мира из всей мировой литературы является первая глава Мертвых Душ: здесь мы ввязываемся в теорию мифа; здесь мы приходим в гости к Юнгу; здесь мы ввязываемся, отчасти, в историю, где царят архетипы и владычествуют идеи, и символический смысл их, с зашифрованностью цели, которой ищут и психика и вся человеческая жизнь; а можно гораздо проще, и проще говоря: скажи мне, от чего ты страдаешь, и я скажу тебе… человек нынешний, по Юнгу, находится в поиске души, а человек вечный, если верить Платону, ищет другую половину своей души; дивное дело: в философии часто не важна терминология существительных, то бишь понятий, а важна терминология действия: ведь здесь важнейшее: ищет… и приходит, важнейшею категорией философии, философии всех времён, злой и нежный мальчик Эрот:…и будучи возжженным любовью: на отыскание любви… возжженным любовью: на отыскание любви, а что, заметил как-то Малыш, не худое название для томительного, красивого, любящего романа: Мальчик Эрот, ну зачем же, засмеялась я; назови его просто: Мальчик; - и будучи возжженным любовью: на отыскание любви!.. как разъясняла в какой-то дружественной пирушке мудрая Диотима, уча мудрости Сократа: в день рождения Венеры, в саду Юпитера, в божественном пиру. Порос, сын Мудрости, опьяненный нектаром, весь переполненный росою божественной жизненной силы, сошелся с Пенией, изначальной и горькой нуждой: от чего и родился Эрот; Эрот, заключивший в себе изобилие божественной жизни, и мощь и вкус пиршественных садов Юпитера, и праздник Венеры, и мучительное губительное отчаяние Нужды; Эрот:…изнеженный и разнузданный; Эрот:…счастлив, ибо прекрасен и благ; Эрот:…нищ, несчастлив, бездомен; господи, тысячи томов написаны после Диотимы на эту тему… Эрот, рожденный в союзе изобилия и нужды; Эрот: как желание совершенства; и точно: любящие не знают, чего ждут, понятия не имеют о том, чего ищут, идут, как псина больная, влекомая запахом целительной травы; и счастье великое, если он есть, запах травы целительной, и вот почему Эрот: и наставник, и покровитель, и вдохновитель всех искусств; любовь, как и искусство, есть исцеление человеческого несовершенства; вероятно, любовь и искусство начинаются разделением души, и само восприятие, изначальное, любви и искусства, как и деление души, являются страданием; и неважно, рождена ли сия любовь из разума, или же из неосознанного желания; наслаждение - и есть страдание; любовь уже есть причастность желаемому, тут всё дело лишь в том, что природа желаемого должна быть уже присуща желавшему: необходимо присуща, присуща заведомо, присуща изначально, присуща всегда; Малыш говорит, что единственно точным изъяснением в великой и истинной и бессмертной любви может быть лишь: я всю жизнь любил Вас, только я Вас ещё не знал… - Любовь есть уже причастность, и почти владение: владение ещё мнимое; владение желаемым - и не владение им… что властнее: желание ли владеть, иль желание принадлежать? чудесный поэт наш, из тех, что жили, вечно, в минувших веках, говоря о великом композиторе, утверждал, что действием Любви, еще в лоне извечного, бытие разделяется на два начала: взаимоалкание коих будет вечной причиною всякого творческого возникновения… и Божественное эстетическое находил и определял в Божественном любовном: феномен - в процессе… - гм; странно я отношусь к этим его работам; взлёты головокружительные мысли соседствуют там с совершенной беспомощностью, там конечность концепции причиняет мысли живой лишь зло; там мысль гибнет под бременем истин конечных: завершающих, окончательных, всеполагающих; символизм русский пал затем, что, родившись в величии мысли, в желании сделать жизнь искусством и искусство - творчеством жизни, перешел очень скоро к торопливым высказываниям истин-в-последней-инстанцни, и, печальное самое, к лозунгам и поучениям; любая идеология знания-истины-в-последней-инстанции неминуемо перестаёт быть мыслью, делается средою возникновения замкнутой касты и оправданием избиения инакомыслящих; противоречивость пассажа о действии Любви нестерпима: разделение признано завершенным, объявляется начало великого воссоединения, объявляется соборная теургия… - скучно всё это; уже потому, что, логически, автор делается отрицателем творчества; я не считаю, что искусство воссоединяет нас с бытием; здесь вся тайна: в взгляде, жадном и ищущем, в завтра, а не во вчера; здесь таинственное: в томлении по невозможному… и любовь как желание жадное невозможного есть уже, в себе: наслаждением; наслаждение же: болезненно; наслаждение: мучительно: дело, видимо, не в некоем разделении души, мира, сущности, а в вечной и неутолимой гонке: за недостижимым; как Орфей говорил, или пел, и как вторил ему Гесиод: души смертные укрощаются любовью, - смотря что понимать будем под укрощением; древние врачи находили любовь болезнью близкой к безумию, и лечить предписывали ее вином, прогулками и совокуплением; но безумие этим не излечишь… дивно глядеть мне на людей, которые в жизни с мнимыми своими возлюбленными и мнимыми любящими равнодушие их и своё почитают покоем; а покой, великий Покой: как великий пожар в тайге: где ровно и жарко горит всё, на тысячу верст кругом! великий Покой: вечно длящийся ядерный взрыв: как Солнце; и пожар, если длится он вечно, укрощает тайгу: укрощение не как результат, но укрощение как длительность вещи; миг длителен… но чтоб продлилась жизнь моя… - И всё; а гарь, пожарище: уже из иной жизни, из иной какой-то Вселенной, из иной природы вещей; да, вода может погубить огонь, вода может его убить, но вода не может единственного: вода не может заставить огонь стать влажным. Когда Шопенгауэр говорил, что смерть, бесспорно, является настоящей и единственной целью жизни, он, при всей чудовищной разбросанности и неточности сей формулировки, имел в виду и страдание вечное жизни, я говорю сейчас не о страдании в буддистском его толковании, и не о страдании в понимании его житейском, груз болей и бед: честно говоря, мне всё это не интересно… (и в груди моей вновь звучит тот её голос, жесткий, бесконечно уставшая, измученная ожиданием и болью, темный плед, и лампа в изголовье, укрытая темным индийским платком, и за тяжелыми шторами: холодный дождливый июнь; темные полки книжные, и будто освобожденная полутьмою от всяких зависимостей комната, в высокую полутьму уходящие книжные ряды, старинный отблеск зеркала, июнь, дождь, тьма, теплая лампа, и возле зеркала, в тонкой блестящей рамке под стеклом; вырезка из газеты, черный заголовок Ювелирный взрыв, всё что осталось от церкви Растрелли, и если шёл, длился дождливым июнем год 1975-й, значит, она умерла через год, Насмешница, умерла: в августе 1976-го… как стремительно всё развертывалось: месяцы, которые в памяти видятся годами; выходит, что Владелица, в наказание мне, привела меня в дом к Насмешнице, у висячего мостика с золотокрылыми львами, в сентябре 1973-го, лето кончилось, фонтан перед Казанским собором ещё шумел, затем март, март 1974-го, или уже апрель, день серый, солнечный; мрачный: когда встретился я Насмешнице возле Строгановского палаццо; прелестная и тяжелая, задумчивая невнимательность её, невнимательность, которая: высший миг сосредоточенности и упрямства, вы читали, встречали пьесу Прогулочная Лодка? я отвечал, неопределенным звуком, найдите, принесите мне!..