Друзья сконфуженно почувствовали себя обманутыми, глянули на место приземления человека-банановой кожуры, но там уже никого не было.
– Но голем-то все равно настоящий! – выразила всеобщую мысль Эссельте, и товарищи, предоставив сбежавшего артиста его нелегкой судьбе, приподнялись на цыпочки и с любопытством принялись разглядывать каменного монстра поверх голов оживленно гудевшей толпы.
Ростом он был едва ли выше отряга, и сделан был по подобию человека, правда, очень грузного и неказистого, но вряд ли кто-то перепутал бы его с человеком даже в темноте.
Тем более, в темноте.
Потому что на темном, почти черном безносом и безротом лице светились тускло, но не мигая, два круглых красных глаза.
– Вот так чучело… – Серафима выразила за всех восхищение, замешанное на капле страха и стакане отвращения. – Оно живое?
– Нет, ваше величество, – снова и беззастенчиво повысил гостью в титуле Олеандр. – Их делают в училище техники профессиональной магии Узамбара.
– Это вроде тех оживающих фигур, что мы лицезрели сегодня в музее? – с любопытством предположил Ахмет.
– О нет, ваше величество, на этот раз птица вашего предположения пролетела мимо гнезда истины, – почтительно склонился перед калифом хозяин, точно извиняясь, что высокий гость не угадал. – В музее – всего лишь истуканы, приводимые в движение силой магов-аниматоров. Отвлекись маг – и идол в тот же миг остановится и упадет как простое пугало. Големы же – совсем иное дело… В училище им вкладывают в ухо схем – и с этой минуты голем будет делать только то, что на нем написано.
– Написано на големе? – тупо моргнул конунг.
– Ваше величество изволит шутить… – растянул губы в маслянистой улыбке Олеандр. – Написано на схеме, конечно же. Магом-схемотехником. И стоит такой схем едва ли не половину самого голема. Но такие подробности, я мню, ниже интереса высоких гостей.
И раскланиваясь, сыпля комплиментами и улыбаясь, словно и ему в ухо кто-то засунул соответствующий схем, атлан повел визитеров внутрь.
Раздвигая по дороге возбужденную толчею из запоздалых зрителей и букмекеров, Олеандр спустился почти к самой арене и указал на ряд обтянутых алым бархатом кресел в первом ряду. От ряда второго и засыпанной багровым песком арены они были отделены невысокими барьерами.
– Прошу сюда.
– Обычно здесь сидят самые прославленные контрабандисты и короли теневого мира Атланды, но это на вечерних схватках, так что пока места свободны, – пробормотал рядом чей-то хриплый голос.
Гости удивленно обернулись и увидели человека, чью голову, высовывающуюся из полуоткрытых дверей Арены, они приметили раньше.
– Наш Вяз большой шутник, – рассыпался мелким хохотком Олеандр. – И даже то, что одна из его прибауток когда-то стоила ему руки, его не останавливает.
– Неплохой стимул для совершенствования чувства юмора, – философски заметила Сенька, окидывая быстрым взглядом черноволосого.
Судя по выражению его небритой физиономии, меньше к шуткам мог быть расположен только могильный камень.
– Располагайтесь, ваши величества, – сделал широкий жест рукой Олеандр, указывая на пухлые сиденья.
Кириан, не дожидаясь отдельного приглашения для миннезингеров, устало плюхнулся на крайнее – и замер с отрешенным видом. Остальные размещались уже с большей предусмотрительностью.
Когда гости расселись, Рододендрон неожиданно поклонился и отступил на лестницу.
– Желаю приятно провести время, ваши величества, ваши высочества, – учтиво приложив руку к сердцу, проговорил он. – Тысячи и миллионы извинений, но я вынужден покинуть вас: отец наказал мне обсудить с мастером Олеандром одно неотложное дело. Я присоединюсь к вам вновь сразу, как только схватки завершатся. А пока мы оставляем вас на милость… в распоряжении… в вашем распоряжении, простите, я имел в виду… помощника мастера Олеандра… как там его…
– Кроме того, атланской знати негоже присутствовать на забаве простолюдинов… – прохрипел однорукий и, откашлявшись, неспешно добавил: – днем, в придворных нарядах и без накладных усов.
Принц раздраженно скрипнул зубами, не иначе, как составляя мысленно список под заголовком "казнить завтра утром".
– Ах, Вяз, Вяз… – укоризненно улыбаясь, покачал лысой головой владелец Арены. – Если бы у тебя было с полдюжины рук, я бы тебя еще понял…
– Иногда я сам себя не понимаю, хозяин, – хмыкнул атлан, и друзья впервые увидели его улыбку.
Было с чем сравнивать лишь Агафону и Иванушке: из семерых только они встречались с шерстистой акулой.
Големы и их сражения превзошли все ожидания друзей.
Схватки шли одна за другой с редкими и короткими перерывами: рукопашные, на мечах, на топорах, с булавами и кистенями, на алебардах и трезубцах, с щитами и без… Каменные и железные монстры самых невообразимых и ужасающих видов выходили на арену парами, кланялись публике и друг другу, показывали арбитру оружие, и по его свистку набрасывались друг на друга с искусством записных фехтовальщиков и неутомимостью машин.
Вокруг разлетались осколки камня и металла, песок, поднятый в воздух ногами и телами бойцов брызгал на первые ряды подобно сухой крови, зрители, вскочившие на ноги еще в начале первого боя, выли, свистели и орали, подбадривая выбранного монстра, а големы с сосредоточенной молчаливостью сражались, словно делали очень важное дело, точно от этого зависела их если не жизнь, которой никогда не было и быть не могло, то что-то очень важное, если таковое для них существовало…
Баталии заканчивались, как правило, одинаково: одно из чудищ падало на песок, поверженное ударом противника, и если тот успевал приставить к его горлу оружие или поставить ногу на грудь, то раздавался двойной свисток арбитра. Под разочарованное улюлюканье поставивших на него болельщиков побежденный уползал на четвереньках за кулисы.
Арбитром оказался Вяз.
То и дело отвешивая поклоны оставленным на его милость гостям, он деловито шмыгал по арене, размахивая рукой подобно дирижеру и дуя в латунную, похожую на боцманскую, дудку. Громадные чудовища, способные зашибить человека одним неосторожным движением локтя, покорно следовали его сигналам, выходя на поле боя и удаляясь с него.
Когда в очередном промежутке между схватками подсобные рабочие выравнивали песок и убирали обломки оружия и щитов, атлан остановился передохнуть рядом с подопечными. И Иванушка не выдержал:
– Как вы можете так собой рисковать, мастер Вяз? А если эти монстры набросятся на вас?
Арбитр расхохотался.
– Я не мастер, принц. Я просто Вяз Однорукий, у которого язык иногда работает быстрее мозгов. А судить бои големов не опасней, чем петушиные: они не могут напасть на человека. Это написано у них на схеме.
– Так они могут делать только, что там написано? – заинтересовался Агафон.
– Да, принц.
Студент расхохотался.
– Я не принц, Вяз. Я просто Агафоник Великолепный, боевой чародей, самый великий волшебник современности, последний маг-хранитель, обладатель посоха Агграндара, одного из десятка артефактов первого порядка, сохранившихся со Смутных времен после Большого Эксперимента. А еще я склонен всё преувеличивать и бессознательно лгать.
Однорукий фыркнул от смеха, безуспешно стараясь сохранять почтительный вид.
– Тогда мы хорошо понимаем друг друга, мастер Агафоник.
Из-за кулис атлану махнули, подавая сигнал, что к схватке готова новая пара. Вяз, подмигнув напоследок волшебнику, вышел на середину тридцатиметрового круга, проваливаясь по щиколотку в только что разровненном багровом песке, поднял руку, требуя тишины и внимания, как он это делал всегда перед началом сражения. Зрители моментально замолчали – лишь топот ног юрких букмекеров и звон принимаемых ими монет нарушали тишину, готовую взорваться воплями поддержки.
– А сейчас – последняя схватка, господа! – хриплым, но звучным, как скрип дубовой двери, голосом провозгласил атлан. – Стальной Убийца против Гранитного Демона! Меч против палицы! Без щитов! Прием ставок завершен!
Алые, как обшивка их каменных кресел, портьеры раздернулись, и из коридора, ведущего в подземную утробу Арены, показались идущие бок о бок поединщики.
Трибуны восхищенно загудели, Олаф присвистнул, Эссельте ахнула, остальные тоже не задержались с выражением нахлынувших эмоций…
По всем законам жанра мастер Олеандр оставил вкусное на третье: предыдущие бойцы по сравнению с заключительной парочкой казались теперь всего лишь недокормленными первоклашками, не поделившими ластик.
– Погодите… а где у него голова?.. – непонимающе нахмурился Ахмет на каменного монстра – ходячую гору гранитных мышц на коротких мощных ногах.
– Вон, видишь, у него на груди что-то вроде яблока небольшого болтается? – ткнула пальцем в сторону голема царевна.
– Вижу, о глазастая дева севера, – слегка брюзгливо подтвердил калиф. – И какое отношение оно имеет к искомому?
– Самое прямое. Потому что это его голова и есть, – терпеливо объяснила Сенька.
– О… – пораженно захлопал пушистыми черными ресницами Амн-аль-Хасс.
– Сама бы никогда не подумала, – в качестве утешения развела руками Серафима. – Если бы не глаза. Вон, видишь, две точечки под бровями?