- Ты, Антон, многого не понимаешь, да и я не совсем все понимаю. Раз пошла такая пьянка, готов поделиться своими знаниями. Но когда я это скажу, - понизив голос, продолжил Бузунько, снова садясь за стол, - кроме нас двоих, об этом никто не будет знать. По крайней мере, еще пару дней. Так что прими это к сведению. Да, было в конце ноября большое совещание, и меня вызвали. Наверх. Сказали, мол, есть вот такая задумка, провести ГЕНАЦИД в жизнь. Но, ты ж понимаешь, Россия - не Люксембург какой-нибудь, тут такие масштабы, что одна маленькая осечка - и привет, полпланеты на ушах. Тут не семь, тут семьдесят семь раз отмерь, и всё мало будет. Вот и было принято решение проэкспериментировать для начала - мол, если в отдельно взятой глухой деревне ГЕНАЦИД пройдет испытание успешно, они его тут же после Нового года и повсеместно объявят. Так что мы вроде летчиков-испытателей получаемся, а?
И майор дружелюбно подмигнул Антону, как будто действительно стоял на взлетной полосе, готовясь испытать очередную модель самолета.
- Только мы?
- Насколько я знаю, да. Ты меня только не спрашивай, почему именно мы. Может, какие соображения были, а может, и ткнул просто кто-то пальцем в карту. У них там наверху сам черт ногу сломит. В общем, с нас начали.
- Но ведь…
- Утечка? Конечно, боялись. Но, с другой стороны, всех райцентровских на молокозаводе заранее предупредили, что, мол, проводится такой социальный эксперимент в Больших Ущерах, что, если кто спрашивать будет, кивайте головой и молчите - вот они и молчали.
- И библио.
- И библиотеку твою не просто так, а специально к этому указу обогатили. Закрыли две ближайших, чтоб недостатка в материале не было. А что тебе не нравится?
- А потом…
- Потом никто обратно ничего не повезет, не волнуйся. Что сделано, то сделано. Книги останутся у нас.
- А спецвыпуск…
- Спецвыпуск отпечатали в райцентре. Извещения тоже. Но ты пойми, это ж не баловство какое, мы же тут не в солдатиков играем, это ж с ведома. - Бузунько поднял указательный палец наверх и, не поднимая головы, завел зрачки под веки, - ты понял, кого.
Антон проследил за направлением пальца и уткнулся взглядом в большое мокрое пятно на потолке. Затем снова перевел взгляд на майора.
- Но зачем?
- Что "зачем"? Зачем с нас начинать? Да я ж уже…
- Да нет, я говорю, зачем все так секретно, почему нельзя было в открытую объявить эксперимент, так, мол, и так? Зачем весь этот цирк?
- Но-но-но! - сурово оборвал его майор. - "Цирк"! Ты словами-то такими не бросайся, не ровен час грыжу заработаешь. А в открытую они не захотели. Долго объяснять, ну, в общем, был у них прецедент. Запускали какой-то нацпроект не самого хм-м… популярного характера и решили не темнить, все народу выложить, как есть. Мол, с вас начинаем, потому что верим в вас. А те: а почему с нас? А эти: а с кого, если не с вас? А те: начните с соседей - их не жалко. А эти: а вы нам не указывайте, мы решили испытание с вас начать. А те: мы не ракета, чтоб нас испытывать. Ну так там такая буча поднялась, аж до неба полыхнуло.
- А здесь решили, если по-тихому, то, значит, не полыхнет?
- Не должно, - не очень уверенно ответил майор.
- Но меня-то.
- Да! - снова перебил его Бузунько. - Да, я настаивал на том, чтоб тебя в это дело посвятить. Одному-то сложнее. Да и Черепицына можно было бы подключить. Одним больше, одним меньше - невелика разница. Но они там и слушать не стали. "Если всех посвящать, то эдак никакой секретности на вас не напасешься". А я что? У меня приказ. Мне и так Митрохин каждый божий день плешь проедает.
Майор встал и придвинул свой стул к стулу Антона. Это, видимо, должно было добавить доверительности в разговоре.
- Послушай, Антон, осталось два дня. Завтра проведем предварительный экзамен, послезавтра основной. Комиссия приедет. А послепослезавтра ты уезжаешь. Навсегда. Так чего ты кипятишься? Ну не личное же я тебе оскорбление нанес?
Антон пожал плечами, как обидевшийся ребенок, которого напрямую спрашивают, не обиделся ли он, - сказать, что обиделся, гордость не позволяет, сказать, что не обиделся, не позволяет обида.
- Давай, Антон, только без этих глупостей, - раздраженно произнес майор. - Никто ж из тебя лично дурака не делал. Как и из всех остальных. Есть такое слово "секретность". И потом… на обиженных воду возят!
И майор натужно засмеялся.
- Да и сам подумай, какую мы глыбу с места сдвигаем, какой национальный проект в жизнь проводим! И на нас такая ответственность! Да тут хоть к черту в зубы, лишь бы не обосраться.
Пахомову показалось, что Бузунько убеждает уже не столько собеседника, сколько самого себя в том, что все, в общем и целом, правильно и не смертельно. "Люди - не роботы, - подумал Антон, - когда им приказывают, а они должны слушаться, они пытаются для себя оправдать любое решение руководства, иначе им будет сложно его выполнять. Солдаты в финскую войну тоже кричали "За Родину! За Сталина!", как будто Финляндия собиралась отнять у них и то, и то. Но ведь просто убивать и подставляться под пули они не могли. Им нужна была какая-то мотивация, пусть идея мировой революции или даже абсурдная идея защиты Родины от рассвирепевших финнов, лишь бы не тупое смертоубийство. Так и здесь. Сидит Бузунько и вещает мне что-то про эксперимент, пытаясь убедить самого себя в чем угодно, лишь бы не в том, что его руководство все делает через заднее место".
Бузунько тем временем заметил, что Антон его почти не слушает, и активизировался.
- А ты думаешь, что? С ними можно как-то по-другому? Посвятить их во все планы, поделиться с ними соображениями, может, даже выслушать их мнения, а? Это всё ваши интеллигентские штучки. Да ты пойми, нельзя им давать пищу для ума! Они же ее обязательно в закуску превратят! Это в лучшем случае. А в худшем подавятся ей, да еще и устроят бунт какой-нибудь. Тут даже этот проект… тоже, понимаешь, палка о двух концах.
- Да кто - они-то?
- Кто?! - удивился майор. - А я тебе сейчас покажу, кто. Черепицын! - крикнул Бузунько и снова повернулся к Пахомову. - Сейчас увидишь, кто. Черепицын, мать твою!
В дверях возник испуганный Черепицын:
- Да, товарищ майор?
- Гришка еще у тебя?
- Ну да, объяснительную пишет.
- Ну-ка, приведи его сюда. На минутку.
- Слушаюсь, товарищ майор, - ответил Черепицын и исчез. В коридоре раздался топот его сапог. Через пару минут он появился с Гришкой-плотником, которого не очень дружелюбно втолкнул в кабинет к майору. Одна бровь у Гришки была явно рассечена и неумело залеплена пластырем, на скуле ссадина и синяк.
Майор повернулся к Гришке и, изредка бросая взгляд на Пахомова, сказал:
- Вот, Антон, полюбуйся на красавца. С Валеркой-трактористом что-то не поделили. Тот ему слово, и Гришка ему два. Тот ему в морду, и Гришка ему в ответ. А ты спроси его, что они не поделили, - много интересного узнаешь.
Гришка, пожав плечами, прокомментировал слова Бузунько очередным шедевром:
- А неча, ёпт, было тюкалку шмотылить.
- Ой, ой, - замахал руками майор, - оставь свои поговорки для баб на завалинке. Увижу что-нибудь подобное в объяснительной, получишь пятнадцать суток, понятно?
- Понятно, - неожиданно легко и внятно согласился Гришка.
- Скажи лучше, что не поделили. Только нормальным языком.
- Ну тык, этот рукосуй бесхребетный начинает мне фасон протирать, типа…
- Григорий! - пригрозил майор. - Я сказал, нормальным.
- А-а, ну да. А можно дымком поправиться?
- Курить, что ли? Потом покуришь. Давай, говори.
- Ну а че тут говорить? Отделимшись я.
- От кого это?
- Я ж говорил уже.
- А ты не мне, ты вон Пахомову расскажи. Ему интересно. Он собирает факты для передачи "В мире животных".
- Чего? - не понял Гришка. - А-а. Ну да. Короче, отделимшись я от "простофиль".
- Это те, кто поэзию философскую предпочитает, - пояснил Бузунько Антону.
- Ну вот, - пожал плечами Гришка. - А я ему свое гну.
- Кому ему? - перебил Гришку Бузунько.
- Ну так Валерке же! Мне ихнее не близко. Я свою гордость имею. Вот я и отделимшись. Теперича я - "дикарь".
- Значит, у тебя теперь своя группа? Типа, заумное читать будете, - Бузунько левой рукой сделал жест, словно вкрутил невидимую лампочку у виска.
- Да нет, - поморщился Гришка. - Таких, как у меня, никто не любит, да и нет ни у кого, я вообще этот… "дикарь"-одиночка.
- А зачем драться полез?
- Так это… в состоянии эффекта я пребывал. Он мне чаво-то сказал, ну я и не сдержамшись.
- "Чаво-то", "чаво-то", - передразнил его Бузунько. - Не сдержамшись он. И теперь, значит, еще и "отделимшись"?
- Угу.
- А Дениса Солнцева точно не ты огрел?
- Не, - почти испугался Гришка. - Вы ж уже спрашивали. А зачем? Он же из "заик"! У них своя компашка, у нас своя.
- А у тебя теперь вообще своя персональная.
- А? Ну да.
- Видал? - снова обратился Бузунько к Пахомову. - Полный распад мозгов. Они скоро по одиночке почковаться будут. И в морды бить. И из-за чего? Ха! Из-за литературы. А ты говоришь, им всю подноготную выложить надо. Совета спросить. Так они вообще друг дружку перестреляют. Ладно, Григорий, - вздохнул майор, - иди, пиши объяснительную.
- А Валерка что ж, не будет? - забеспокоился тот, смущенный однобокостью правосудия.
- Ишь ты! Валера свою напишет, не переживай. Давай, сержант, уводи его обратно, - мотнул головой Бузунько в сторону Гришки. - Достали, сил нет.
- А потом? - спросил Черепицын.
- Что потом? А что потом? Отпустишь, ну не судить же его… хм… товарищеским судом.