Читал Денис безо всякого выражения, полагая, видимо, что главное - содержание, а не подача. Кроме того, он часто вставлял в грамотный литературный слог любимое слово-паразит "типа", и это сильно усложняло восприятие текста. Но главное - о чем шла речь в этом рассказе, и кто такие Анна и Храпошка, Танька, как не пыталась, так и не смогла понять. Тем более что оборвался рассказ так же внезапно, как и начался.
- Ну как? - довольно улыбнулся Денис.
- Ерунда какая-то. Я ничего не поняла. Что это?
- Лесков, - как будто даже удивился Танькиному невежеству Денис. - Рассказ "Зверь". Главы восьмая, девятая и одиннадцатая.
- А начало где? А конец?
- Ну, это я не знаю, - Денис слегка растерялся. - Это, типа, кому-то другому дали.
- А почему десятая глава пропущена?
- Так ведь… это… Ну что ты прицепилась? Мне, типа, дали вот эти три главы, я, типа, и выучил.
- Так ведь не понятно ни бельмеса. Ты целиком рассказ читал?
Денис замялся.
- Нууу… конечно… да. Читал. Целиком. Но не весь. А только, типа, вот эти три.
- Глупость какая-то. Выучил бы тогда хоть начало… или конец.
- Не, погоди. Но я ж не виноват. Это так, типа, придумано. В этом же весь и смысл.
- В чем это?
- Ну прикинь. Где-то в России есть еще два человека, которые, типа, знают начало и конец.
- И десятую главу.
- И десятую главу, - растерянно подтвердил Денис.
- И что?
- Да как что?! - удивился Денис. - И вот только мы, и больше никто, типа, имеем, ну как будто три части этого… шифра к одной дверце. И для этого, чтоб ее открыть, нам нужно собраться, понимаешь? Втроем!
- Понимаю. И сообразить на троих.
- Да не, не то, - расстроился Денис. - Я так понимаю, в этом и есть идея ГЕНАЦИДа.
- Чего идея?
- Да идеи этой национальной!
- А-а.
- То есть народ, типа, объединяется вот этими знаниями через пространство. Например, если мы втроем соберемся, то мы, типа, сможем целый рассказ понять.
- Гм-м-м, - призадумалась Танька, но тут же стряхнула с себя оцепенение. - Очень трогательно. Ладно, Денис. Давай, иди, учи, что там у тебя еще. Мне вон работать, типа, надо.
И Танька начала демонстративно перекладывать какие-то коробки с места на место. Денис рассеянно попрощался и вышел.
Свои книжки Танька еще не трогала. Память у нее была никудышная, и она с трудом представляла, как можно запомнить что-либо длиннее почтового адреса или продуктового ценника. Однако, выслушав невнятное бормотание Дениса, который явно не семи пядей во лбу, Танька почувствовала некоторое успокоение. "Он смог, и я смогу", - подумала она. В этот самый момент на пороге возник Гришка-плотник. Он не принадлежал к числу верных Танькиных ухажеров, так как понимал, что ни по возрасту, ни по социальному статусу не подходит на роль романтического влюбленного, но кое-какой интерес все же проявлял. Танька посмотрела на Гришку и вопросительно вскинула голову:
- Ну?
Гришка стал сконфуженно пожимать плечами, словно исполняя какой-то экзотический танец и наконец выдавил:
- Ну дык, ёптить! Пыхоходом и хрен, мля, с утра не побрезгует.
- Сигарет, что ли? - попыталась уловить смысл за таинственным словом "пыхоход" Танька.
Гришка отрицательно помотал головой. А потом спросил, виновато оскалившись:
- Не в закавыку будя кой-какое стихоблудство проценить?
Танька удивленно подняла брови:
- Стихи, что ли? - И, усмехнувшись, добавила: - Ну давай проценим.
Гришка сморкнулся в рукав и торжественно объявил:
- БОЕН-КР!
Привыкшая к нечеловеческому лексикону Гришки, Танька тем не менее переспросила:
- Чего?
- Боен-кр, - с нажимом повторил Гришка.
- Ну, Боен-кр, так Боен-кр, - махнула рукой Танька. - Авось дальше легче будет. Давай.
И Гришка залаял:
Дред
Обрядык
Дрададак!!!
ах! зью-зью!
зум
дбр жрл!.. жрт!.. банч! банч!!
фазузузу -
зумб!.. бой!.. бойма!!
вр! драх!..
дыбах! д!
вз-з-з!..
ц-ц-ц!..
Амс! Мас! Кса!!!
Лопнувший торм
аз
- построено по механическому способу -
в р з н$7
к…
ц…
р ц п$7
р ж г…
Танька выдержала небольшую паузу, но, поняв, что, видимо, это всё, хмуро спросила:
- Твои, что ли?
Гришка раздраженно замычал что-то неразборчивое, затем достал из-за пазухи потрепанную книжицу и начал тыкать пальцем в обложку.
Танька взяла книжку и прочитала имя на обложке: "Крученых". Затем, все еще сомневаясь, открыла заложенную страницу, полистала взад-вперед и, вернув книгу, сказала:
- М-да. Ну и поэт. Хрен поймешь. А ты, видать, когда нормальные стихи давали, последним в очереди стоял.
Гришка обиженно вырвал книжку из Танькиных рук, запихал ее за пазуху и вышел из магазина. Потом вернулся и вдруг произнес четко, как иностранец, выучивший свою первую фразу на чужом языке:
- Нормальные стихи.
Танька была так потрясена этой простой комбинацией из двух внятных русских слов, что даже не нашлась, что ответить Гришке, тем более его уже и след простыл.
Впрочем, долго горевать в одиночестве ей не пришлось. Народ повалил валом.
В следующие полчаса Танька пришлось выслушать целую гору произведений - тут были и стихи, и проза, и даже философские трактаты. Кто-то просто читал, кто-то просил Таньку сверить произносимый текст с оригиналом, кто-то, как бабка Агафья, спрашивал, что значит та или иная строчка. К десяти часам у Таньки закружилась голова и заболел живот. Ей казалось, что продуктовый магазин наполнился поэтами и писателями всех мастей, которые галдят, кричат, смеются, обливаются слезами, шутят, философствуют и признаются в любви. И в тот момент, когда в литературном потоке наметился небольшой перерыв, на пороге появился Валера-тракторист. Неудивительно, что встретила она его агрессивным вопросом, не собирается ли он тоже читать стихи. Втайне она надеялась, что он зашел просто потому, что захотел повидать ее.
Валерин ответ "можно и стихи" разбил ее надежды вдребезги.
- Ладно, шпарь. Только давай что-нибудь про любовь.
Валера откашлялся, снял кепку, пригладил волосы и отставил одну ногу назад. Затем засунул левую руку в карман, а правой зажал в кулак кепку. "Тут главное - не бубнить, - подумал про себя Валера. - Четко и громко". Декламацию стихов он представлял себе именно таким и именно в такой позе, ибо, кроме Маяковского, никого из поэтов, читающих стихи, не видел. Правда, зажатая в правой руке кепка придавала ему сходство скорее с Лениным, и Валера на секунду даже подумал об этой нехорошей схожести, но других вариантов не было.
- Бродский! - почти прокричал он.
- Да не ори, - вздрогнула Танька. - Я не глухая.
- А-а. Понял.
Валера почему-то зажмурился и начал вращать кулаком правой руки, как бы задавая себе ритм.
Проснулся я, и нет руки,
а было пальцев пять.
В моих глазах пошли круги,
и я заснул опять.
- Круги в глазах? Это бывает, - неожиданно раздалось справа от Валеры. - Дай-ка мне, Танюш, каких-нибудь сигаретец с фильтрецом.
Рядом стоял незаметно вошедший в магазин дядя Миша. Он добродушно глянул на опешившего Валеру и повторил:
- Бывает, бывает. Не сумлевайся. У меня тоже давеча круги перед глазами стояли. Жуткое, понимашь, дело. Это все водка, Валерка. Она, проклятая. Бросай ее к чертям. Да и курево тоже. Я, вишь, уже на сигареты с фильтром перешел. Здоровье уже не то.
Валера расстроенно опустил руку и облокотился на прилавок. Танька усмехнулась.
Дядя Миша заплатил за сигареты, но не ушел, как надеялся Валера, а остался, будучи явно в настроении поговорить "за жизнь".
- Ты старику поверь. Да, Танюх? - подмигнул он Таньке и тут же зашелся в сухом трескучем кашле. - О! Слыхали? - показал он рукой на грудь. - Спасу нет. Как ночью зайдусь, так хоть волком вой. И жене неудобство.
- Ну ты б и принял лекарства какие-нибудь, - глядя в сторону, раздраженно произнес Валера.
- Ой, да что с них толку? Вот в советское время - это да. Тогда "скорую" вызывай не хочу. А сейчас сплошное непотребство. Сначала ждешь два часа, а потом приедут - лучше б не приезжали. "Достал ты уже нас, батя, - говорят. - Каждую ночь вызываешь. Как на работу к тебе ездим". Видали? Достал я их. А что мне прикажете делать? Помирать? Это я завсегда и без ихней помощи успею. Им бы только в могилу людей быстрее свести.
- Ну, это ты переборщил, дядя Миша, - попыталась утихомирить разошедшегося старика Танька.
- Да ничего не переборщил! - неожиданно взорвался тот. - На прошлой неделе приезжают такие и прямо с порога заявляют: "Бессонница замучила? А давай, папаша, мы тебя усыпим?" Меня чуть кондратий не хватил. Я говорю: "Это как, хлопчики?" А они: "А вот так. Как собачек больных усыпляют, так и мы тебя. И нам хорошо, и ты спишь". И ржут, как два барана. А иной раз прямо намекать начинают, чтоб я им, мол, на лапу чего дал. Хрен им с повидлом, а не на лапу. Не на того напали. В мое время таких работничков - вжик, и к стенке!
- Ну, это ты хватил, дядь Миш, - засомневался Валера. - Когда это было, чтоб прямо "вжик, и к стенке"?
- Было, было. Это сейчас все умными стали. А в мое время чекушку пришедшему налить - это милости просим. А вот чтоб такие шутки шутить да внаглую деньги требовать со старика - это извини-подвинься.
- Ну и позвонил бы Зимину. Чего ты из района-то "скорую" зовешь?
- Верно, дядя Миш, - поддержала Валеру Танька. - Он на то и фельдшер, чтоб тутошним помогать.
- Да… - замялся старик. - Не доверяю я ему.
- Чего это? - удивился Валера.