* * *
Векавищев считал, что никому лгать нельзя. На лжи ничего доброго не построишь. Он всегда говорил правду. Говорил то, что думал, что держал на сердце. Ложь убивает, а правда - даже горькая - целительна.
Когда он прибыл к дому Авдеевых, там уже находились Буров и Галина. Галина вся распухла от слез. Буров сердито глядел в землю. Его лицо почернело от горя, глаза сделались маленькими, сосредоточенно-злыми. И оставались сухими. Ни единой слезинки.
При виде Векавищева Галина бросилась к нему.
- Андрей, слава богу, ты здесь! - Она обхватила его руками и уткнулась лицом в его грудь.
Андрей Иванович смутился. С Галиной у него никогда не получались теплые отношения. Он ее побаивался, она держалась холодновато и отстраненно. Но гибель Ильи и Марты как будто смела все препоны, отменила все былые условности. Они все - родные люди. Сроднились за долгие годы.
Векавищев осторожно обнял Галину за плечи.
- Не плачь так, Галочка, не убивайся… У тебя молоко пропадет.
- Володька уже большой, какое молоко… Да и не было молока толком… - Галина сквозь слезы рассмеялась и снова заплакала. - Господи, о чем мы говорим!
Буров сказал резко:
- Ну что, идем? Дети ведь беспокоятся, родители уже час как должны были вернуться.
- Погодите! - Галина повисла на локте у Векавищева. - Что вы скажете им? Что?
- Правду, Галя, - уверенно произнес Векавищев.
- Какую правду? - почти закричала Галина. - Ваших мамку и папку застрелили бандиты? Такую правду? Да как они жить будут с такой правдой? Витька совсем крошечный, он-то как это примет?..
- А что ты предлагаешь? Что родители, мол, уехали далеко-далеко? Так, мол, вышло, что им пришлось отправиться в командировку, из которой нет возврата? - сердито возразил Векавищев. - Не глупи, Галина. Буров, скажи ей! Война была - столько сирот оставалось… Что, им тоже рассказывали сказочки про командировку? Что Баба-яга со свастикой забрала сестренку?..
- Война давно кончилась, - сказала Галина.
- Похоже, нет, - вздохнул Буров. - Пока зло на земле не истреблено вплоть до последнего гада, не окончится и война против него.
- Что, голосовать будем? - спросила Галина горько.
- Почему бы и нет? Нас здесь трое - достаточно для первичной ячейки… Будем голосовать, - сказал Векавищев. - Я за правду. С правдой горе пережить легче.
- Горе вообще пережить невозможно, - прошептала Галина.
- Все, идем, - оборвал Буров.
Они вошли в дом…
* * *
Андрей Иванович оставил Дениса жить у себя на квартире - следить за хозяйством, а сам практически перебрался к Авдеевым. Старшие мальчики, Прохор и Виталий, понимали случившееся. Вели себя как настоящие маленькие мужчины. "Горе - это как дом, в нем приходится жить. Внутри него. Главное - чтобы оно само не начало жить внутри тебя", - учил их Андрей Иванович, дядя Андрей.
Маленький Витька понимал плохо, плакал, звал маму.
- Мама не придет, - объяснял дядя Андрей. - Витя, засыпай. Мама хочет, чтобы ты хорошо себя вел, чтобы ты хорошим был… чтобы тебе хорошо было, Витька…
Он неумело прикасался губами к головке малыша, и тот закрывал глаза.
Старшие мальчики, тихие и хмурые, следили за тем, как дядя Андрей старается. Они и сами старались, помогали, не жаловались. Но тосковали, это было очевидно.
Перебралась к Авдеевым и Галина Бурова с Володькой. У нее были большие планы, которые здорово отвлекали всех от случившегося. Она вытащила швейную машинку покойной Марты, "достояние и приданое" ее, взяла журналы с "модельками", которые ей показывала Марта, и принялась шить. Материю привезла из Тюмени. Нарочно ездила. Кроила и шила целыми днями. Весь дом был завален лоскутами, повсюду катались катушки ниток. Иголки и булавки были у Галины по счету. В доме, где есть дети, иначе нельзя: все острые предметы сосчитаны и воткнуты в особую подушечку, сделанную из старых "плечиков" для платья.
- Прохор, пересчитывай булавки, все ли на месте, - командовала Галина.
Мальчик считал, потом спрашивал:
- А сколько их должно быть?
- Двадцать.
- Одной нет.
- Ищи.
И он ползал по полу с магнитиком, внимательно обводя все половицы, одну за другой. Страшное дело будет, если маленькие найдут булавку, сунут в рот, проглотят или в руку себе загонят!
Приходила и Ольга Дорошина, помогала со стиркой, с починкой одежды. Обе женщины не на шутку были обеспокоены тем, как сложится дальнейшая жизнь осиротевших детей. Векавищев не может опекать их без конца. Рано или поздно ему придется принимать какое-то решение. Сейчас, пока волна общего горя не улеглась, еще можно как-то справляться, но ведь и год, и два, и десять придется ему тащить на себе этот воз, чужую семью, оставшуюся без кормильца…
- Андрей Иванович, - подступила Ольга Дорошина, - я хочу серьезно с тобой поговорить. Я занимаюсь детскими учреждениями, как тебе известно, садиком и… - Она махнула рукой, оборвала речь. - Это ты сейчас, на гребне волны, так сказать, на энтузиазме, справляешься, но ты выдохнешься. Поверь мне. Мужчины не созданы для марафонских дистанций, мужчины - спринтеры. Добежать, схватить приз и лежать на диване оставшуюся жизнь. Вот ваш девиз. А работа матери - она кропотливая и нудная. Ты не потянешь. Был бы женат - я бы не сомневалась, но холостяк с тремя детьми… Не поднимешь ты их на ноги.
- Ты совсем в меня не веришь, Ольга! - спокойно сказал Векавищев. Его это, похоже, вовсе не обижало.
Ольга Дорошина была известна своим критическим отношением к людям. Суровая, резкая, она говорила то, что думала. И всегда была готова прийти на помощь. "Моя задача - помочь, а не помогать", - говорила она, намекая на то, что человек должен справляться со своими проблемами сам. Один-два раза подтолкнуть, помочь - можно. Но помогать постоянно - нет. "Это разлагает, лишает чувства ответственности, порождает паразитические настроения".
- Я справлюсь, - уверенно произнес Векавищев. - И ты, и Галина - вы же обе в меня не верите. Но вы увидите. Я и дома теперь буду чаще бывать, перевожусь в аварийную бригаду мастером.
- Андрей, - устало молвила Галина, - все равно же их трое, ты один. Есть смысл подумать об интернате. Ты будешь приезжать к ним на выходные, брать их на время отпуска… Там за детьми будет постоянный присмотр, там и воспитатели, и педагоги…
Андрей Иванович аж побелел.
- В сиротский дом детей Ильи я не отдам, - отрезал он. - Как ни назовите… Пусть это интернат, пусть там самые лучшие воспитатели… Нет. Дети должны жить в семье, с родителями.
- Но у них нет родителей! - вскрикнула Галина, забыв об осторожности (дети находились в соседней комнате и могли слышать). Она спохватилась, понизила голос. - Ильи с Мартой больше нет, Андрей. Это данность. Это факт. И ты им не отец и не мать. И не сможешь их заменить.
- Не будем больше говорить об этом, - сказал Андрей Иванович твердо. - Я вас обеих прошу. И мужьям своим скажите. Нет. Дети Ильи будут со мной. Если мне придется полностью переменить для этого свою жизнь - я сделаю.
- И что ты сделаешь? - спросила Ольга шепотом.
- Я уже начал… Я подал документы с ходатайством об усыновлении, - сказал Векавищев. - Точка.
И это действительно была точка.