- А вот зря, - назидательно, чуть свысока отозвался Койва. - Каждая шпана здесь ходит с обрезом. Буровики монтировки под пиджаками носят. Я считаю, что правда - она же должна быть с кулаками, - выдавил он фразу, увиденную когда-то в газете.
Харитонов нахмурился. Кажется, Койва начал наглеть. Права какие-то качает, гляди ты. Револьвер ему.
- Ну, у тебя и твоих пацанов с кулаками-то все в порядке, - резко обрубил он. - И помни: единственное твое начальство - это я. Другого нет.
- Ясно, гражданин начальник, - пропел Койва и смахнул пачку нарукавных повязок к себе в шапку.
* * *
Работы у дружинников - и настоящих, и мнимых - действительно было по горло. В городке катастрофически не хватало женщин. На каждую невесту приходилось до пяти женихов. Замужние женщины в счет не шли, но даже если сосчитать всех, вплоть до тети Кати, то все равно выходило неутешительное соотношение "одна к трем". С приездом нефтяников демографическая ситуация резко ухудшилась. Мужики дурели, глушили себя работой и водкой.
Тем не менее с наступлением более-менее теплой погоды возобновились танцы. На деревянной площадке отплясывали без устали и местные, и приезжие. Танцы устраивали в пятницу, субботу и воскресенье.
Вера все-таки вытащила Машу на танцульки.
- Ты ведь в городе привыкла к разным развлечениям, - убежденно говорила Вера. - Скажешь потом, что Междуреченск - дыра, даже повеселиться толком не умеют. А у нас тоже… И музыка самая современная.
Жил да был черный кот за углом… -
разливалось в темноте с пятачка, ярко освещенного тремя прожекторами.
Маша рассеянно улыбалась. Она думала о Векавищеве, который пробуждал в ней желание прижаться к надежной мужской груди и забыть о том, каким опасным, каким неуютным может быть мир… Думала и о Василии Болото, чья близость сердила и волновала ее. На кого она сердилась - на него или на саму себя?.. Музыка мешала ей сосредоточиться на мыслях, и Маша в конце концов выбросила все из головы.
Вера тоже была сегодня необыкновенно тихая. Пока Маша бродила в темноте и мечтала, сама не зная о чем, Вера присела на скамейку. Ей даже не хотелось танцевать, пожалуй. Хотелось побыть одной, послушать музыку. Странно все так складывается…
Но уединение ее было нарушено, и очень скоро. Вера с неудовольствием увидела рядом с собой четверых молодых людей из компании молодого Харитонова. С ними был еще пятый, его она тоже знала - работает на автобазе. Сейчас, говорят, сильно сдружился с тем пришлым, с Койва. Неприятный мужик, кстати, и уже не первой свежести.
Дохнув на Веру запахом подкисшего соленого огурца, "неприятный мужик" сказал:
- Верунь, потанцуем?
Вера прикинула - как бы ловчее отшить его. А он осклабился так развязно, что ей стало совсем мерзко на душе, и она ответила прямо:
- Не хочу. Староват ты для меня.
Мужик неприятно рассмеялся:
- Надо же!.. Морду воротит. А мне вот рассказывали, что ты более сговорчивая.
Он улыбался уверенно, нагло. Про таких, как она, подобные мужики говорят "объедок". Еще молодая, еще свежая, но уже "объедок".
"Нет, - яростно подумала Вера, - ничего подобного. Я - царевна. Так мне Маша говорила. Царевна. Я не порченная вам…"
- Что ты сказал, поганец? - прищурилась она.
Однако мужик нимало не смутился. Тем более что за его спиной приплясывали от холода дружки-приятели. Он схватил Веру за руку, потащил за собой.
- Да ладно тебе ерепениться, пошли танцевать. Строишь тут из себя Белоснежку…
- Пусти! - Вера попыталась ударить его, но он, посмеиваясь сквозь зубы, уже выволок ее на танцплощадку и начал выворачивать ей руки, вертя в танце.
- Ты что делаешь? - закричала Маша, бросаясь на помощь подруге.
Харитонов резко оттолкнул девушку, и Маша упала. За нее вступился нефтяник (которому она, сама того не желая, отдавила ногу). Харитонов повалился, держась за челюсть. Для того чтобы закипела драка, потребовалось всего несколько секунд.
- Люди, что вы делаете?.. - прошептала Вера, наблюдая побоище. Маша встала, подошла к ней, девушки обнялись…
В кино драки выглядят по-другому. В кино у людей нет ни запаха, ни цвета. Они плоские и черно-белые. И дерутся очень красиво и изящно, как будто исполняют балет. Это потому, что с артистами поработал постановщик трюков.
В жизни же все обстояло гораздо менее эффектно. Воняло, как в зверинце, люди лупили как попало, падали, раскорячившись, утробно рычали… Неожиданно что-то надломилось в Машиной душе. Она с легкостью могла представить себе одним из этих дерущихся Василия Болото и, что еще более ужасно, - Андрея Ивановича. При каких-то обстоятельствах любой из них превратится в злобное, размахивающее кулаками существо, которого менее всего заботит, как оно выглядит и как от него пахнет.
Наконец появились милиционеры. Маша бросилась к ним, чтобы попросить о помощи, но они отмахнулись от девушки. Младший лейтенант, возглавлявший наряд, громко прокричал:
- Так! Что здесь происходит?
К нему мгновенно подбежал один из людей Койва. Глаз у "дружинника" был подбит, но держался он как человек, уверенный в своей правоте:
- Да вот, - он показал рукой на одного из нефтяников, - они хулиганили, а мы пытались унять.
Вера не выдержала такой несправедливости и вмешалась.
- Это не так было! - закричала она, прижимая руку к груди.
Несправедливость происходящего жгла ее как огнем, слезы заблестели на глазах. Но увы, никто даже и не подумал слушать Веру. Милиционеры переглянулись с людьми Койва. Те решили укрепить позиции:
- Товарищ лейтенант, да вы посмотрите на ихние лица, они же пьяные, от них водкой несет!
Абсолютно трезвый молодой человек из числа нефтяников даже задохнулся.
- Кто пьяный? Кто здесь пьяный? - закричал он, готовясь снова вступить в драку.
- Сержант, - приказным тоном молвил младший лейтенант, - оформляйте нарушителей.
Сержант уже "оформлял" - крутил нефтянику руки за спиной.
Вера набросилась на харитоновского приятеля:
- Ну ты гад! Ты меня грязными руками своими лапал, а теперь хочешь в герои заделаться?
Тот лишь усмехался да отворачивался. Верка еще получит свое. Много воли забрала. Ничего, Глеб ее укоротит.
Маша со свойственным ей идеализмом еще не утратила веры в органы правопорядка. Поправила платочек на голове, решительно и спокойно заговорила:
- Товарищ лейтенант, это все ложь. - Она показала на Харитонова с компанией. - Они к нам пристали, а ребята-нефтяники помогли.
От волнения Маша слегка задыхалась, но держалась уверенно. Ей нечего бояться - она разговаривает с представителем советской власти. И она права.
- Да кто к тебе, селедка, приставал? - взъелся мужик, отшитый Верой. - Я вообще с Веркой пришел общаться…
Вера вспылила, сама полезла в драку - и засветила бы мерзавцу пощечину, если бы Маша не удержала ее за руку.
- Вера, мы не можем себе позволить выглядеть таким же быдлом, как эти… господа, - выговорила она брезгливо последнее слово.
- Мы будем жаловаться! - сказал арестованный нефтяник. Он больше не "искал правды" и не вырывался, но полон был решимости бороться.
- Жалуйтесь, - равнодушно произнес младший лейтенант. - Но сначала отсидите пятнадцать суток за появление в нетрезвом виде в общественном месте.
Вот так и появляются кляксы на биографии. Пятнадцать суток - тьфу, они быстро пройдут, но "появление в нетрезвом виде в общественном месте"? И ведь никто не будет проверять, трезвый он или не трезвый. Запишут - "пьяный", и все, ходи с клеймом пьяницы до конца дней. Впрочем, парень был из бригады Векавищева. Андрей разберется - поверит. Да и места здесь… Сибирь. Здесь хрустальная биография не требуется. Ладно.
Задержанный, милиция и "дружинники" давно уже ушли. Танцы, как ни странно, возобновились. Только Вера с Машей все еще стояли с краю. Теперь им точно ничего не хотелось, только поскорее вернуться домой. Вера с досадой показала Маше оторванный рукав плаща.
- Ты посмотри, что сделали, гады… Ну гады же!
В ее глазах заблестели слезы.
Маша тихонько обняла подругу.
- Пошли домой, Вера. Не надо было нам с тобой на эти танцы ходить.