…Степан проснулся поздно. Его разбудил стук закрывающейся входной двери. Алина Станиславовна ушла на работу. Он потянулся, улыбаясь своим мыслям. Сегодня - первый день новой жизни! Жизни, в которой все ответственные решения за себя он принимает самостоятельно. Невиданная доселе энергия переполняла Степана. Он вскочил, сделал несколько взмахов руками - как при производственной гимнастике… и замер.
Рюкзака не было.
- Ах, мама… - прошептал Степан. - Ты по-прежнему знаешь, как для меня лучше?
Вот еще один верный признак того, что Степан отныне - взрослый человек, мужчина. Будь он ребенком - разозлился бы за маму за то, что она пытается контролировать каждый его шаг. А так - лишь рассмеялся и ощутил прилив ласкового, теплого чувства к маме. Как будто ребенком отныне была она.
- Точно, утащила мой рюкзак… Думала - без барахла я из дому не уеду, - засмеялся Степан. Он представил себе, как хрупкая, изящная Алина Станиславовна несет на плече круглый, туго набитый рюкзак… Куда она потащила его? Неужели к себе на службу? С мамы станется. Такси, наверное, пришлось взять.
Степан вытащил из кладовки старую хозяйственную сумку. Бросил в нее пару резиновых сапог, теплый свитер, шерстяные носки. Жестяной кружки в доме не оказалось, пришлось взять фарфоровую.
"Дорогая мамочка, - написал Степан на листке, вырванном из календаря, - ты у меня самая любимая. И хорошая. Не думай, что я не ценю. Ты всегда была права. Но теперь я хочу ошибаться. Сам. Не бойся, со мной ничего плохого не случится. Когда приеду на место, дам знать телеграммой".
Вместо подписи он нарисовал смешного пса с квадратной мордой.
И с легкой душой вышел из дома.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Вопрос: можно ли куда-то долететь, если у тебя не хватает денег на билет?
Ответ: если ты комсомолец-энтузиаст в Советской стране - запросто!
Ну, не совсем так уж "запросто"… Но если ты обладаешь обаянием Степана Самарина и его напористостью, а главное - уверенностью в своем предназначении и уготованной тебе выдающейся роли в судьбе отечественной геологии, то удача непременно улыбнется. Найдется добросердечная девушка-стюардесса, которая согласится помочь. И командир экипажа не станет возражать. В самолете всегда отыщется место для такого пассажира.
Вырвавшись из-под маминой опеки, Степан Самарин без страха и колебания препоручил свою жизнь в руки большой семьи - советского народа. Поэтому он и написал маме, чтобы та не волновалась за него. Собственно, уехав из Москвы, он не покинул родного дома. Везде - его дом! Вот эти необъятные, необозримые просторы, которые видны из окна иллюминатора, - они тоже его родной дом…
Однако когда самолет приземлился в аэропорту Каменногорска, Степан на мгновенье почувствовал себя как на незнакомой планете. Легко "покорять Сибирь", летая над ней. А сейчас ему предстоит пройти по ней пешком, даже не зная, где его цель.
Он огляделся по сторонам.
Небольшая взлетная полоса, маленькое здание на краю поля - диспетчерская. И, собственно, здание аэропорта - еще одно небольшое, одноэтажное здание из толстого стекла и серого бетона. И… всё.
Степан попрощался с доброй стюардессой:
- Спасибо вам.
Она засмеялась:
- Обещание твое в силе?
- В силе, - ответил Степан. - Если ты сама не передумаешь.
Она поцеловала его в щеку.
- Какой ты скорый…
- А что? - ответил Степан. - Я мужчина сознательный. И за слова свои отвечать готов хоть сейчас.
Умоляя посадить его на самолет, он утверждал, что согласен жениться на любой из стюардесс. "А если у нее будет бородавка на носу?" - смеялись девушки. "Все стюардессы - красавицы, - серьезно отвечал Степан. - Это и в Конституции записано". - "Ничего там не записано…" - "Вы плохо читали", - обвинил их Степан.
Теперь, прощаясь, стюардесса напомнила ему то полушутливое обещание.
Степан сказал ей:
- Если ты действительно этого хочешь, то я от своего не отступлюсь.
- В Междуреченске нет ЗАГСа, - сказала девушка как будто разочарованно. - Не то поймала бы тебя на слове.
Она ушла, не оборачиваясь, в здание аэропорта, а Степан, обременив себя сумкой, потащился в самый конец взлетной полосы, где стояли и разговаривали какие-то люди.
- Товарищи! - громко произнес Степан.
На него не обратили ни малейшего внимания. Как разговаривали - так и продолжали. Но ничто не могло поколебать счастливого расположения духа восходящего светила советской геологии.
- Товарищи! - повторил он еще громче. - Прошу вас!
Один или двое замолчали и наконец посмотрели на него. Степан не заметил, как в глазах каменногорцев засветилась насмешка. Он вообще не предполагал, что выглядит смешно: в кедах, в городской курточке, с нелепой сумкой через плечо. Залетная птица, московский щеголь.
- А не подскажете, где здесь можно найти геологов? - спросил Степан.
Наверное, мама бы сейчас ему сказала: "Ты еще спроси, где найти иголку в стоге сена. Искать геологов в Сибири! Ну, Степка, даешь!.."
Однако Степан не обладал маминой мудростью. Он собирался совершать ошибки. Собственные ошибки. И учиться на них.
И совершенно неожиданно один из собеседников кивнул ему головой.
- Геологи? А чего их искать! Вон они, в самом конце полосы!..
- Спасибо, отец! - весело вскричал Самарин и почти побежал к группе людей, на которых ему указали.
Его провожали насмешливыми взглядами. Много таких прибывало на большие стройки пятилетки. Исполненных комсомольского рвения и желания быть полезным Родине на самых тяжелых участках работы. Свирепые морозы со снежными бурями, летняя жара с духотой и гнусом, тяжелый труд и условия жизни, мало отличающиеся от каторжных, - все это очень быстро охлаждает пыл юных энтузиастов. Какими циничными и "умудренными" возвращаются они назад, в большие города!..
Хорошо, что Степан не знал всего этого. Поистине, порой отсутствие жизненного опыта - не недостаток, а благо…
Люди на взлетной полосе действительно были геологами. Собственно, геологов было двое - начальник экспедиции Владимир Архипович Ухтомский и его помощник, Егор Савельевич Лялин. Остальные трое - рабочие, которых начальнику экспедиции прислали из местного управления.
Ухтомский был в числе тех, кому принадлежала честь открытия Новотроицкого нефтяного месторождения. Непосредственно при его участии была проделана большая часть работ по аэрофотосъемке Западной Сибири. Огромная территория была исследована методами сейсмической и магнитной разведки, пробурены сотни поисковых скважин. Останавливаться на достигнутом он не собирался. До пенсии ему оставалось еще больше десяти лет - и хотел бы Ухтомский поглядеть на того смельчака, который предложит ему уйти "на покой"… "Списать себя за штат не позволю, - говорил он. - Разве что болота здешние меня угробят…"
Лялин, ровесник Ухтомского, неотлучно находился при нем уже почти два десятка лет. Вместе они проделали огромный путь - и все же трудно было представить себе людей, которые так разительно отличались бы друг от друга. Ухтомский - большой, крепкий, молчаливый, уверенный в себе и своем деле. Лялин - худой, суетливый, легко краснеющий, говорливый. Сложно было понять, как уживаются эти двое. И тем не менее они оставались неразлучны и понимали друг друга без слов.
Ухтомский делал записи в дневнике - переписывал содержимое ящиков, доставленных по воздуху из областного центра. Количество тушенки, сгущенки, крупы, чая. Желательно, конечно, побольше - но сколько уж выделили.
Ящики, выставленные на поле, выглядели сиротливо. Ветер трепал брезент, которым их прикрыли от возможного дождя. Ухтомский, в плаще-палатке, выглядел как будто сердитым, хотя - Лялин знал - он был спокойно счастлив. Вот такое состояние - спокойного счастья - охватывало их обоих каждый раз, когда они выезжали в экспедицию. В этот раз зимовать решили в Каменногорске, не возвращаться домой. Иначе не успеть к весне обработать все собранные за сезон данные.
- Между прочим, Владимир Архипович, вы тут рассиживаетесь, - сказал Лялин, беспокойно озираясь по сторонам, - а рабочие опять все сплошь из "химиков".
Ухтомский медленно поднял на него взгляд, как бы ожидая продолжения.
- Это становится тенденцией, - сказал Лялин. - А нормальных рабочих взять неоткуда. Хоть бы допризывников каких-нибудь прислали, чтобы не шлялись без дела между школой и армией!.. Так ведь нет. Свободных рук в Междуреченске попросту нет. И я никак не могу получить остаток продуктов, хотя все накладные подписаны. Начальник склада куда-то исчез… Говорят, личное дело. Что я должен думать? Объявление висит уже третий день.
- Егор Савельевич, вы меня страшно утомляете, - произнес Ухтомский. - Вы же знаете, что я терпеть не могу подобных разговоров…
- Уж придется вам потерпеть, Владимир Архипович, - огрызнулся Лялин. - Коль скоро всевышней волею Зевеса назначены вы начальником… Так я говорю, начальник склада…
- В тех ящиках что? - перебил Ухтомский, показывая карандашом на два крайних ящика.
- Там? Макароны и пшено.
- Груз весь? Или еще осталось?
- Весь.
- Хорошо, - сказал Ухтомский и сделал еще несколько пометок у себя в тетради. - Все не так плохо.
- Как вы планируете разобраться с камеральной работой, если квалифицированной рабочей силы не предвидится? - настаивал Лялин.
Трое рабочих покуривали в стороне. Начальство, под которым им предстояло работать, было не хуже и не лучше всякого другого. Даже, пожалуй, лучше - ученые, они ведь все на голову слабые. Погружены, так сказать, в идеальный мир. Пока они решают свои мировые вопросы, у простого человека остается время спокойно подымить и насладиться ничегонеделанием.