* * *
Мы прошли сквозь арку к Большой Морской улице, и оттуда дошли до Невского проспекта. Затем Аня предложила мне перейти на нечетную сторону проспекта и двинуться в сторону Казанского собора. "Солнце жарит. А на этой стороне всегда тенек", - объяснила она. Больше говорила Аня. Я по своему обыкновению слушал. Удивительно, но общение наше стало продолжением наших писем, а не отдельной частью отношений, - словно мы и вправду были знакомы давным-давно.
- Сегодня проснулась в девять часов утра. Сама, без будильника. Странно даже. Я ведь "сова" - в выходные раньше двенадцати меня не добудиться. Наверно, из-за погоды. Вчера же вечером дождь прошел, ветер сильный поднялся. А сегодня… Ты из Москвы, наверно, солнышко привез.
- А завтра опять увезу с собой, - сказал я.
Она улыбнулась. Я смотрел на нее в профиль. Прядь каштановых волос закрывала щеку.
- Жадина. Хотя я все равно завтра уезжаю. К родителям. Два месяца дома не была.
- Соскучилась? - спросил я.
- Да. Особенно по папе. Последний раз виделись на Новый Год.
Мы прошли мимо "Екатерины Великой" - дамы лет сорока в парике, пышном платье и позолоченных туфлях. Императрица скучающе глядела сквозь людской поток.
- У нас такие персонажи - на каждом углу. Это как самовары в Туле, - сказала Аня. - Кстати, я обещала тебе экскурсию?
Мы направлялись к Мойке. Аня показала на большое красивое здание справа.
- Вот это дом Чичерина. Построен в екатерининское время. Во время гражданской войны в этом доме жили Николай Гумилев, Грин, Мандельштам. Теперь в нем расположен очень дорогой клуб для бизнесменов и кинотеатр. А раньше здесь было Благородное собрание: собирались купцы и чиновники, танцевали, играли в бильярд.
- Можно сказать, ничего не изменилось?
- Да. Можно так сказать.
Мы перешли через Полицейский мост. Аня показала Строгановский дворец и рассказала историю его создания. Затем повернулась лицом к другой стороне проспекта и поведала о расположенных там инославных церквях. Рассказывала она прекрасно.
- Мне не верится, что ты некоренная жительница Питера, - сказал я, когда мы вышли на Казанскую площадь. - Ты отлично знаешь город.
- Просто я его очень люблю.
Мы сели на одной из лавочек на площади. Перед нами высился Казанский собор, у фонтана и памятников Кутузову и Барклаю-де-Толли толпилась молодежь. Здесь вообще было много народу. Поток людей стекался с четырех сторон - с двух концов Невского проспекта и с канала Грибоедова. Часть гуляющих присаживалась на лавочки, а другая часть - устраивалась прямо на зеленых лужайках. Некоторые разворачивали газетки и с аппетитом ели жареную рыбу. "Это корюшка. Сейчас сезон" - заметила Аня. Мы сидели, наблюдая за праздником жизни.
- Место красивое, но затасканное, - сказала Аня. - Когда я только поселилась в Питере, я любила гулять по каналу Грибоедова и его мостикам, отдыхать в теньке колоннады собора. Но здесь в последнее время стало слишком людно и шумно.
- Ты любишь тишину.
- Да. Я люблю тишину.
У собора старушки продавали платки. Какой-то ребенок лет трех подошел к нам и бросил резиновый мячик. Аня поймала мяч и тихонько катнула его обратно. Мальчик схватил мячик и засмеялся. Аня улыбнулась ему.
- А собор работает? - спросил я.
- Да. Хочешь зайти?
- Я два раза был в Питере, но туда не заходил, - сказал я.
Внутри было прохладно и тихо. Рядом с нами женщина в красном пиджачке и очках, показывая на икону, пыталась что-то объяснить иностранцу на ломаном английском. Ее громкий шепот заставлял присутствующих озираться. Мы пробыли с Аней в храме десять минут и вышли.
На другой стороне проспекта я увидел кофейню.
- Ты не проголодалась? Съедим по пирожному? - спросил я.
- Давай, - сказала Аня.
* * *
В кофейне мы, взяв по торту и кофе, заняли место у окна. Столик выбрала Аня. Я сделал глоток - кофе был горячим, терпким и горьким. Потом сказал:
- Я выбрал бы точно такой же столик.
Аня улыбнулась:
- Именно поэтому я сюда и направилась. Я все помню. Тебе нравится сидеть у окна. Ты мне об этом писал.
Она отделила ложечкой кусочек торта. Украшавшие торт ягоды вишни Аня перед этим отложила на край блюдца.
- Не любишь вишню? - спросил я.
- Наоборот - обожаю. Просто привычка с детства. Тогда, кушая что-либо, я любила откладывать самое вкусненькое под конец. Если это была картошка с курицей, я сначала съедала картошку, а затем лакомилась курочкой. Если плов - съедала рис, оставляя мясо.
Аня отправила кусочек торта в рот. Потом сказала:
- Брат всегда подсмеивался надо мной. Тянулся к моей тарелке ложкой, делая вид, что съест оставленное мной сам. А я, нервничая, плакала и звала маму. Мы вообще с братом в детстве "воевали" страшно. Но это так, любя.
Она посмотрела в окно. Потом продолжила:
- Если бы не он, я бы до Питера, наверно, так и не добралась. Хотя тягу к городу я ощущала с самого детства. Знаешь, какая книжка была у меня любимой в детстве? "Медный всадник" Пушкина. Из-за иллюстраций. Там были шикарные картинки: Зимний дворец, Петропавловская крепость, Исаакиевский собор… С этого, наверно, все и началось.
Аня взяла чашку с кофе и перед тем, как сделать глоток, спросила:
- Ты давно в Москве живешь?
- С семи лет, - сказал я.
- И как она тебе?
- Скорее, у меня к Москве не любовь, а привычка. Но привычка сильная. В другом городе я жить не смог бы.
- А я в Москве еще ни разу не была. Я вообще мало где была. Не люблю поездок. Насквозь домашний человек.
В кофейне, где звуковым фоном был нестройный гул голосов, вдруг включили музыку. Я прислушался. Это был Брюс Спрингстин "Streets of Filadelfia". Аня задумчиво, глядя в окно, трогала колечко на своем пальце. Потом сказала:
- Когда брат поступил в Питерский университет и поселился в общежитии, мы с мамой приехали к нему в гости. Это было в начале октября, "золотая осень". Мама не подгадывала, просто так вышло. И бывает же такое - ты приезжаешь в первый раз куда-то и сразу чувствуешь: "это твое!" Питер сразу стал мне родным.
Я доел торт и, отставив блюдце, взял чашку кофе. Он был уже теплым, но все еще пахучим. Аня продолжала рассказывать:
- Каждый день я, мама и брат выходили в город. За неделю побывали во всех значимых местах. Обошли Эрмитаж, в Мариинке посмотрели балет, прокатились по Неве на "Метеоре", съездили в Петергоф. А мне все было мало. В конце концов, я утомила и брата, и маму. Мама сказала, что больше со мной в Питер не поедет. "У меня не три сердца, а одно, да и то не казенное", - сказала она. Брат же обещал показать меня своим питерским сокурсникам - "поучить, как надо город свой любить".
Аня улыбнулась. Съела еще один кусочек торта.
- Тогда я и решила поступать в университет, перебраться к брату.
- А где сейчас твой брат? - спросил я.
- Все еще здесь. Два года назад женился. Недавно у меня появился племянник. Иногда созваниваемся, встречаемся. В праздники собираемся в Архангельске, у родителей.
- Держишь связь.
- Пытаюсь. Но у него семья.
- Это что-то меняет?
- Меняет. Постой, у тебя же старшая сестра есть?
- Есть.
- Замужем?
- Ага.
- Часто с ней видишься?
- Нет, не очень, - признался я.
- Вот видишь.
Аня посмотрела на свою чашку. Сказала:
- Когда была маленькой, бегала к брату жаловаться на мальчиков, которые меня за косы дергали. Он встречал меня после школы, я показывала ему обидчика, и он проводил с тем разъяснительную беседу. Без рук, конечно. Но больше меня не трогали. Я же хвасталась перед подружками своим защитником.
Она вздохнула.
- Сейчас так не побегаешь. И вообще…
- Что?
- Да так.
Она смущенно улыбнулась.
- Тебе вообще интересно, что я рассказываю?
- Очень. Правда.
Мимо нашего столика прошла несколько парней в бело-голубых шарфиках на шеях. Один из них на весь зал крикнул: "Зенит" - чемпион!" Его возглас в кофейне встретили одобрительным гулом. Аня объяснила:
- Сегодня "Зенит" играет. С "Динамо", по-моему. Но в Москве.
- Болеешь?
Аня кивнула. Взяла с блюдца вишенку и отправила себе в рот.
- Слежу понемногу. Живя в Питере, невозможно не увлечься футболом. Прошедший матч "Зенита" обсуждают и дети, и старушки-пенсионерки. А что творится в городе, когда "Зенит" играет домашний матч - настоящая футбольная лихорадка.
- На стадионе была? - спросил я.
- Ага. Раза три за сезон сходить удается.
Я посмотрел в окно. Там текла жизнь - беззаботная и легкая. Я ощущал необыкновенный уют. Тепло где-то внутри.
Аня ела вишенку. У нее были красивые тонкие пальцы. Я разглядел ее колечко - неброское, но изящное. По ободу надпись - "Спаси и сохрани".
В кофейне вновь зазвучала знакомая композиция. Очень знакомая. Но название я вспомнить не мог. Подсказала Аня:
- Это песня "Don`t speak" группы No doubt. - Потом, помолчав, добавила. - Знаешь, у меня с ней связаны приятные воспоминания. Под эту песню я танцевала свой первый танец с мальчиком. На школьной дискотеке, в восьмом классе.
Мы уже допили кофе и доели торт. Но уходить пока не собирались. Время для нас будто остановилось.
- Я тогда жутко стеснялась, - рассказывала Аня. - На дискотеках бывала редко, опыта никакого. В общем, оправдывала звание закоренелой ботанши. Это потом, в классе десятом, я запала на танцы, и мне, например, нравилось…
- …"танцевать перед зеркалом, когда этого никто не видит", - вставил я.