* * *
Думая над своими двумя знакомыми, я каждый раз находил в них что-то общее. Иногда мне казалось, что они слеплены из одного теста. Как алмаз и графит, они имели в своей основе одну химическую формулу - именно эта формула и влекла меня к ним. При этом сложись обстоятельства иначе, они могли бы поменяться местами: Сергей стал бы немногословным и самодостаточным циником, а Вадим - общительным организатором, гордостью института.
Со временем мне стало чудиться в этой диалектике характеров что-то более глубокое. В Вадиме я видел стремление к чему-то темному и дурному, в Сергее - к светлому и позитивному. Но кажущийся естественным вывод о том, что таким образом Сергей лучше Вадима, у меня никак не получался. Они оба на тот момент были мне интересны и в чем-то близки. Часто и в Вадиме, и Сергее я узнавал собственные черты. Все это рождало странное противоречие в моей душе: разговоры с каждым из них воспринимались как общение с ангелом и демоном - и тот, и другой будто бы склоняли меня на свою сторону. Внешнее же различие Сергея и Вадима словно подтверждало эту мысль: темноволосый и смуглый, с черными, как смоль, глазами Вадим и голубоглазый Сергей, светловолосый, с бледной кожей.
При этом их сложно было представить вместе. Дружеские отношения у них вряд ли бы сложились. Их, как две однополярные магнитные частицы, оттолкнуло бы прочь друг от друга.
* * *
Я рассказал о Вадиме и Сергее неслучайно, так как в ту пору мой постоянный круг общения, по сути, состоял только из них двоих. Но так было, пока я не познакомился с Аней.
Глава 5
* * *
У героя одной из тех многочисленных книг, которые я тогда читал, была привычка все на свете переводить в численный эквивалент. Когда герой ехал на электричке, он подсчитывал количество пассажиров, когда поднимался по лестнице - число ступенек. Он знал, сколько сигарет он выкурил и сколько половых актов совершил. Таким способом он постигал свой raison d`etre - "смысл жизни". Ему казалось, что числами, в силу их правильности и неизменности, легче всего объяснить окружающий мир.
* * *
До того, как в первый раз встретиться с Аней, я послал ей 27 писем и получил в ответ 28 писем.
На улице таял мартовский снег, блестели лужи-зеркала, с крыш свешивались сосульки, - а я, придя домой из института, первым делом включал компьютер и проверял свою почту. Получив письмо от Ани, я читал его быстро, наспех - словно странник, который измучен жаждой и пьет жадными глотками воду. Затем переодевался, обедал, возвращался к себе в комнату и читал письмо повторно - уже медленно, наслаждаясь каждой строчкой. Я перечитывал его три или четыре раза. Писал ответ не сразу - весь следующий день, в институте и дома, только обдумывал свое письмо. И лишь вечером садился писать.
У нас с Аней сразу же, сам собой, сложился определенный график переписки. Как правило, мы писали друг другу через три дня на четвертый. Получалось, что два дня каждый из нас ждал письмо, и два дня каждый из нас обдумывал ответ. Мы соблюдали строгую очередность; а я незаметно для себя стал жить от письма до письма. Кажется, так рождается привязанность - когда соединяются привычка и ожидание.
* * *
Когда люди знакомятся на улице, они оценивают друг друга по внешнему виду, жестам, голосу. В этой оценке задействованы все пять органов чувств. Так складывается впечатление о человеке и его характере, и соответственно строится отношение к нему.
У нас с Аней все было не так. Свое первое впечатление о ней я черпал из писем. Я собирал по маленьким кусочкам Анин образ, как паззл. Письма тоже могут быть живыми. Даже если они - электронные.
У писем Ани было несколько особенностей. Так, она очень любила постскриптумы: в конце Аня обязательно ставила хоть одну приписку. Она говорила, что постскриптум в каком-то смысле символизирует надежду. "Я не люблю заканчивать письмо обычными прощальными словами. Будто закрываешь дверь. Постскриптум - это мостик к следующему письму. Я люблю оставлять дверь приоткрытой".
В многоточии Аня всегда ставила лишь две точки. Казалось, что она все время забывает поставить последнюю точку - или ей просто лень это делать. Как-то я спросил у Ани об этом. "Ты ограничиваешься двумя точками в многоточии специально или по небрежности?" - написал я. "О, это давняя история, - отвечала Аня. - Я так печатаю, а точнее, пишу еще со школы. Необычно и оригинально. Я и название новому знаку препинанию придумала - "недоточие". А вот моя учительница по русскому языку моих пунктуационных забав не понимала - она была очень въедливой и строгой. И даже порой снижала из-за этого отметки. Но себе я так и не изменила".
* * *
Мы обсуждали книги, музыку, учебу. По большому счету, что именно обсуждать, нам было не важно. Радовал сам факт переписки. Нет ничего приятней, когда открываешь свой электронный почтовый ящик, а там - "У вас одно новое письмо". Это как мороженое в морозильнике.
Первым делом я спросил Аню про те фотографии, которые попали ко мне столь странным образом. Мне было интересно, где, когда и кем они были сделаны.
"Снимки сделаны в прошлом году, в конце октября, - написала Аня. - На первой фотографии, как ты, наверно, догадался, я стою у Медного всадника. Тогда ветер сильный поднялся - всю прическу мне сбил. А вторая фотка - одна из моих любимых. Снята она неделю спустя. Это Летний сад после дождя. Кем снято? А кем снято - не важно. Совсем не важно".
Через некоторое время я попросил у Ани еще фотографий. В ответном письме она прислала мне три снимка. "Это мои любимые. Самые любимые. Хотя в большинстве случаев на фотках я себе не нравлюсь. Скорее всего, потому, что прекрасно вижу все свои недостатки. Ну, да ладно".
Наверно, стоит рассказать об этих снимках подробней. Так получилось, что у меня, кроме них, больше фотографий с Аней нет. Если не считать те два снимка, с которых началось наше знакомство.
Первая фотография снималась летом - это было видно сразу. В кадре - только ее лицо. На Ане большие оранжевые солнечные очки и изящная белая панамка. Она смотрит вверх и, чуть сощурив глаза ("не от солнца - а от удовольствия"), улыбается. Волосы ниспадают у щек, закрывая уши, по лбу вьется курчавый локон. "Мне здесь 17 лет, - объясняла Аня. - Снято почти три года назад, в конце июля. Я тогда как раз поступила в университет. Видишь, какая я радостная? Счастливое было время…".
Второй снимок был черно-белым. Аня сидит в комнате вполоборота к объективу и задумчиво смотрит в окно. Кажется, зима. Точно не знаю - про время года Аня не написала. В кадре кроме Ани поместился кусок дивана, настенный ковер и подоконник с цветочным горшком. Окно задернуто прозрачной тюлевой занавеской. "Снимала моя подруга, причем я об этом не знала - она щелкнула незаметно. Может, поэтому фотография получилась удачной? Кстати, комната моя. В горшке - кактус. А ковра больше нет. Теперь там висит большая карта мира. У меня два семестра была экономическая география".
На третьей фотографии Аня находится на крыше какого-то здания. Высоко. Аня, скромно улыбаясь, прислонившись к кирпичному выступу и убрав руки за спину, смотрит прямо в объектив. На ней белое платье со светло-зеленым узором. Настоящий ангел - только крыльев не хватает. За спиной Ани видны крыши соседних домов - серебристо-ржавые, с антеннами и чердаками, расположенные большой причудливой лесенкой. Над плечами Ани красуется синее небо без облаков. Если присмотреться, то справа можно увидеть шпиль Адмиралтейства. "Я люблю высоту, и чем выше, тем лучше. Ты разве не знаешь, что вся питерская молодежь обожает гулять по крышам? А еще в Питере любят там загорать. Летом ходишь по крышам, как по пляжу, - все лежат в трусах и купальниках".
Я тоже послал ей свою фотографию. "Странно, но я тебя таким и представляла", - ответила Аня. Почему странно? "Потому что так бывает очень редко".
* * *
Удивительная вещь - виртуальная реальность. Человек, по сути, живет только в твоем воображении, но тебе он кажется живей, чем все реальные люди из твоего окружения. И занимает он твои мысли больше, чем они.
Когда я учился на пятом курсе, в мой компьютер попал вирус. В результате почти все текстовые документы на жестком диске, включая Анины письма, пропали. Поэтому у меня сохранилось только два ее письма.
* * *
На нашей второй встрече, в Москве, Аня сказала:
- Знаешь, перед своим отъездом я перечитала все свои письма из нашей весенней переписки. Почему-то захотелось это сделать. И только теперь поняла, насколько я за это время раскрылась. Рассказывая о себе, я словно заново осмысляю свою жизнь. Я же по сути никогда до этого не задумывалась над тем, что из себя представляю. Нет, конечно, думала, но как-то не так… Когда тебе пишу, да и вообще когда что-то тебе рассказываю, мне легче себя анализировать.
Мы стояли на смотровой площадке Воробьевых гор. Аня задумчиво глядела на Москву-реку. А потом она спросила меня:
- Помнишь тот мой список "что я люблю" и "что не люблю"?
Я улыбнулся.