Я прошел к книжному шкафу, достал большую папку. Сдув с поверхности пыль, протянул ее Вадиму. Один за другим он просмотрел все мои сохранившиеся рисунки, около двадцати штук.
- Сплошные пейзажи… А портреты есть?
- Не сохранились. Как-то сестру рисовал. Одну девочку из лагеря. А вообще, пейзажи у меня получаются лучше.
- Понятно. Я так и думал.
Вадим подошел к книжному шкафу. На полках плотными рядами были выставлены мои книги - часть из них перекочевала ко мне из родительской библиотеки, а часть приобрел я сам. Все издания были подобраны по собственному вкусу - глядя на полки, можно было понять, какого рода литература мне нравится.
На мою библиотеку Вадим глядел с неподдельным интересом. Затем протянул руку, чтобы познакомиться с книгами поближе. Выбирал он наугад и с непонятной целью: брал книгу, осматривал со всех сторон и ставил обратно. Я вопросительно посмотрел на Вадима. Он взглянул на меня:
- Ты не любишь оставлять ценники на обложке. Ни на одной книге я магазинной наклейки не заметил.
Я задумался и сказал:
- Да, не люблю. Сдираю, как только покупаю. Они мне почему-то мешают.
Помолчав, я добавил:
- С ценниками книги выглядят чужими.
- Правильно, - кивнул Вадим, словно я подтвердил его догадку.
Он повернулся к столу и оглядел, будто что-то ища. Спросил:
- А твоя девушка? Где фотография? - Вадим пару раз видел меня с моей молчаливой подругой.
- Не люблю выставлять личные фотки. А вообще, я с ней расстался. Неделю назад.
- Ясно. Скучно стало?
Я неопределенно мотнул головой. Вадим, как всегда, оказался прав.
Некоторое время он смотрел в окно. К печенью он так и не притронулся.
- Когда ты смотришь в окно, то вспоминаешь детство. Да? - спросил Вадим.
- Наверное. Да.
Он повернулся ко мне. Его чашка была пустой.
- Знаешь, что ты на самом деле коллекционируешь? Прошлое. - Вадим смотрел в чашку. - Твой взгляд обращен назад. Под стеклом твоего стола - пыль прошлых событий. Сеансы, концерты, дела. Но ни одной материализованной мысли о грядущем. Как будто будущего не существует. У тебя даже настольный календарь открыт на странице месячной давности. 19 февраля. Ты этого не замечаешь?
Я не ответил. Вадим продолжил:
- У тебя интересная комната. Она о многом говорит. Вещи, детали, убранство. - Он помолчал. - Из всей домашней живности, которую себе можно завести, ты выбрал рыб. Таких же молчаливых, как ты сам. Не требующих особого внимания - в отличие от кошек и собак. Живущих своей жизнью. За рыбами можно наблюдать сквозь стекло аквариума, но их невозможно понять. К ним невозможно прикоснуться. Никогда не задумывался об этом?
Я покачал головой. Вадим поставил чашку на стол. Потом сказал:
- Ты хорошо рисуешь, но тебе не даются портреты. Точнее - они тебе неинтересны. Да, сплошные пейзажи. Мир людей - далекий для тебя мир. Ты стремишься остаться наедине с собой. Или с природой. Тебе никто не нужен. В этом мире вообще никто никому не нужен. Запомни это.
Вадим вновь повернулся к окну.
- Даже в спорте ты привык к одиночеству. Тебе чужды командные виды - футбол, хоккей. Ты одинокий бегун на длинную дистанцию. Пловец-стайер. Теннисист. - Он сложил руки на груди. - Ты привык беречь свой внутренний мир и свое личное пространство. Сдираешь наклейки со своих книг. Не держишь фотографий близких людей. И коллекцию пивных этикеток хранишь в столе.
Он взглянул на меня и сказал:
- Есть такая буддистская притча… Как-то к одному гуру пришел человек и сказал, что желает у него учиться. Монах принял его в своей келье и провел с ним небольшую беседу. Потом посадил гостя пить чай. Взяв чайник, стал наливать ему чай в пиалу. Пиала переполнилась, а гуру все лил, лил, лил… А потом сказал гостю, что тот не годится ему в ученики. Ибо полон. А полную чашку невозможно наполнить.
Я задумался.
- Да, полная чашка… - Вадим помолчал. - Чай, кстати, у тебя вкусный.
- Спасибо.
Он посмотрел на часы.
- Почти четыре. Детское время. Может, сходим в кино? - предложил Вадим.
* * *
Когда Аня приехала летом в Москву, мы тоже ходили с ней в кино. Идти в кино мы не собирались - просто так получилось. Совершенно случайно.
Это была наша вторая встреча. Самая долгая встреча в том году - Аня пробыла в Москве три дня.
Глава 9
* * *
Мы встретились в метро, в центре зала. Аня приехала в Москву рано утром и остановилась у своей знакомой, живущей за городом. Я предлагал остановиться у меня, тем более родители тогда уехали. Но Аня решила иначе. Я почему-то знал, что она откажется. Она была и далека, и близка.
Перед той встречей меня посетили противоречивые чувства. Я знал Аню уже четыре месяца, пусть только в письмах, но на меня вдруг напала невыносимая хандра. Мой первоначальный интерес к этой девушке куда-то пропал. Нашу встречу в Питере я вспоминал с теплотой, но Аня была все еще чужой для меня. Другим человеком.
В какой-то момент мне почудилось, что я ошибся, что решение завязать новые отношения было напрасным. Мне же ничего не нужно. Мне не нужен никто. Диагноз Вадима, поставленный год назад, вновь разбередил душу.
Возможно, Аня почувствовала это. После встречи в Питере наша переписка не перестала быть значимой, хотя писали мы теперь друг другу реже, чем поначалу. Но в последних письмах она была уже не столь откровенна и открыта. Мы не знали, что делать дальше. Как будто подошли к реке с намерением переправиться на другой берег - а там ни плота, ни парома. И мы стояли у воды, ни на что не решаясь…
Аня подошла вовремя. Она выглядела почти так же, как тогда, в Питере. Лишь прическа стала чуть короче. Я вспомнил: в последнем письме она писала, что постриглась. "Лето. Очень жарко" - объясняла она.
Мы поднимались по эскалатору. Аня стояла лицом ко мне и поглядывала на рекламные щиты.
- В Питере встречи назначают у выхода с эскалатора. А у вас - в центре зала. - Аня положила руку на поручень. - Непривычно.
Я улыбнулся и вспомнил про свой подарок. У Ани неделю назад был день рожденья.
Я достал из сумки мягкую игрушку - рыжего кота. Протянул Ане:
- С днем рожденья.
Она взяла кота с застенчивой улыбкой. На левой щеке на миг возник румянец. Ей было приятно, я это видел.
- Спасибо. - И еще раз повторила. - Спасибо.
Открыв сумочку, Аня положила туда кота. А я вспомнил нашу встречу в Питере. Мы сошли с эскалатора, и я спросил:
- Ты всегда носишь с собой в сумочке мягкие игрушки?
- Привычка. С детства. Когда ходила в школу, в ранце у меня всегда валялась какая-нибудь игрушка.
- Суеверие?
- Не знаю. Не думаю. Просто… - Она недоговорила. - Не сочти меня инфантильной.
Мы вышли к Павелецкой площади, перешли через трамвайные пути и направились вдоль Садового кольца.
Аня достала из сумочки солнцезащитные очки. Те самые, что были на фотографии.
- А я на вторую работу устроилась. Хочу на отпуск заработать. В августе, наверно, на юг поеду с подругой. Не могу без моря.
Аня работала в бухгалтерии книжного магазина. Теперь она устроилась туда же продавцом-консультантом на полставки.
- Интересно?
- Не очень. Большие скопления народа меня утомляют. Ты же знаешь - я люблю тишину.
Воздух пропитался полуднем. У двери учреждения, щурясь на солнце и зевая, скучал охранник. Аня сняла курточку и понесла ее в руках.
- Еще скучновато, конечно. О чем у нас на работе говорят? Тряпки, косметика, диета, парни. Чувствую себя белой вороной.
Она поправила спадающую прядь волос. А я все не мог придумать подходящую тему для разговора. В какой-то момент я даже пожалел, что мы встретились сегодня. Я был во власти непонятной меланхолии.
Свернув на Пятницкую улицу, мы увидели белый свадебный лимузин. Жених под смех гостей безуспешно пытался открыть бутылку шампанского. Невеста смеялась громче всех.
- А я на прошлой неделе был у друга на свадьбе, - сказал я.
- А кто твой друг? - спросила Аня.
- Сергей. Из института. Пару недель назад как раз диплом получил. Хороший парень. И девушка хорошая. Я тебе про них рассказывал. Это им мы в Питере купили картину. Встречаются еще со школы. Идеальная пара.
- Никогда не видела таких пар…
- Они - как две половинки. Но это действительно редкость.
- А ты веришь в идеальные отношения? В идеальную любовь?
- Мне бы поверить хотя бы в обычную, - сказал я. - А ты?
- Любовь может быть вечной. Но не идеальной.
И добавила:
- Но любовь в жизни обязательно быть должна. Пусть не идеальная и не вечная.
- Ты не можешь себе представить жизнь без любви?
- Нет, не могу. Это невозможно. "Любовь - это пятое время года".
Мы шли рядом, как тогда, в Питере, шли беспечно, просто. Как будто виделись в последний раз не два месяца назад, а вчера.
- Кстати, вот там, - я показал налево, - Третьяковка. Только мы туда не пойдем.
- Почему?
- Это Москва с открыток. В Третьяковке ты можешь побывать в любое время. А я хочу показать тебе свою Москву. Как ты тогда показывала - свой Питер.
- Как скажешь. Тем более такая погода…
Погода и впрямь была замечательной. Солнце светило вовсю, а на небе не было почти ни одного облачка. Только на синем краю пятном белой краски застыло одно-единственное облако продолговатой формы. Чем-то оно было похоже на удава, который съел слона. Или на шляпу.
Мы вышли к набережной и свернули в сторону Болотной площади. Там в очередной раз подождали, пока загорится зеленый свет.