Новая школа была уже третьей, построенной руками Тимофея Петровича. Но это была одноэтажная школа. Через два года, схоронив свою супругу, он начал достраивать второй этаж для своего училища. Оставшись один, он не нуждался больше в своем старом доме и, разобрав его, весь материал использовал на постройку, а старое деревянное училище пошло на обжигание кирпича.
Тимофей Петрович с этой поры стал ютиться в комнатах нового училища, предназначенных для ночлега учеников.
К весне здание было готово. Это было на 50-м году церковно-общественного служения Тимофея Петровича. И как же радовался Тимофей Петрович, глядя на свое любимое творение.
"Приезжаю как-то я, - пишет по этому поводу директор народных училищ. - Идут занятия. Школа переполнена детьми. Отец диакон, скромно одетый, встречает меня. Дети приветствуют меня пением, ответы их бойки, они веселы, живы, смышлены - очевидно, что здесь их родное место. К учителю обращаются они, как к родному отцу. Отец диакон занимается и ведет свое дело с увлечением. Я бы сказал, с восторгом. Затем повел он меня осматривать еще не достроенное здание школы. Бойко взбегает по лестнице, точно юноша, этот 70-летний старец, чтобы показать свое любимое детище - школу. Воспоминание об этом посещении не изгладится никогда. Такие картины не забываются, - они слишком редки. Да, видно было, что школа Тимофея Петровича была плотью от плоти его, кость от костей его. В ней была его жизнь".
Посмотрите, как этот старичок-учитель в дьяконском сане, в день выпускного экзамена, наравне с другими своими товарищами по учебной деятельности - 20-летними юношами и девицами, трудится над составлением экзаменационного списка. Раздает учебные принадлежности своим питомцам-ученикам, и живет жизнью своих учеников. И так целые полвека.
В праздник он служит в церкви, в будни - в школе, зимой он сеет семя слова Божьего в сердца своих юных питомцев, а летом у него хватает рвения и сил заниматься домашним хозяйством.
Окончилась 50-летняя трудовая деятельность Тимофея Петровича для родных ему сел Жерехова и Ваганова. Он теперь отдыхает в доме старшего сына в Беловодской слободе. Такой у него отдых:
"Дед открыл школу грамоты в Беловодской, у него уже 50 учеников, и работает, как юноша. Теснота в школе невероятная - дышать нечем. Но говорит: не изжену вон приходящего ко Мне - и все принимает учеников и учениц. Должно быть, скоро будет учить из окошка. Вечером плетет сеть для ловли рыбы, а пока тепло было, рыл ямы под виноградник. Всякий по-своему понимает отдых".
Любовь и вера - это самые могущественные, созидающие силы. Дело не столько в богатстве, сколько в вере в Бога и в любви к труду и людям.
Всей своей жизнью показал это добрый труженик - простец-диакон. Он, как пчелка, вечно в трудах. Добивался, терпел и побеждал.
Искушение колодника
Царь Петр Алексеевич поручил князю Федору Юрьевичу Ромодановскому заняться благоустройством "острожного" дела. Ромодановский отправился осматривать московские застенки и тюрьмы. Прибыв в колодную тюрьму, он в сопровождении смотрителя и стражи прошел по всем ее коридорам, заглядывая в камеры и расспрашивая о преступниках.
Вдруг один из колодников говорит ему:
- Светлейший князь! Знаем мы, что ты человек набожный и богобоязненный, почитаешь память святых угодников, чтишь святителя нашего Николая Чудотворца. Ради него, милосердного, окажи милость, отпусти меня домой на два дня.
- Что? - воскликнул Ромодановский. - В уме ль ты, что решаешься просить об этом?
- Я в полном уме и памяти, - продолжал колодник. - Скажу лишь, что на моей родине очень почитают праздник вешнего Николая. Там в сельском храме есть престол угоднику. К тому же истосковался я по молодой жене и детям. Обнять и расцеловать их хочу. Отпусти меня.
- Что это за человек? - спросил князь.
- Убийца царского воина, - отвечал тот.
- Какого?
- Убил преображенца, - пояснил смотритель. - Правда, в запальчивости.
Тем временем колодник продолжал:
- Милосердый князь. Действительно, я преступник, каюсь. А все-таки хотелось бы побывать на родине. Прошу всего два дня. Будь уверен, что на третий день вернусь сам.
Понравилась столь открытая речь арестанта князю, и спросил он его:
- А кто поручится за тебя?
- Святой Николай Чудотворец, - отвечал заключенный. - Он, угодник Божий, будет мне порукой на случай соблазна.
Взглянул тут Ромодановский прямо в глаза арестанту, и что-то умильно-хорошее шевельнулось в его душе.
- Расковать и отпустить его на два дня, - приказал он, махнув рукой в сторону колодника.
- Ваша светлость, - сказал смотритель, - осмелюсь доложить, обманет он вас. Ему бы только из тюрьмы выбраться, а там поминай как звали. Ведь для этих колодников нет ничего святого в мире.
Задумался Ромодановский.
"В самом деле, - размышлял он. - Уйдет арестант, где его искать потом? Может, он не на родину просится, а так, на волю вольную. Эх, видно, погорячился я. Впрочем, Ромодановские своих слов назад не берут".
И князь повторил:
- Отпустить его из острога на два дня! Верю, что вернется он назад. Святой поручитель не допустит обмана.
Колодник бросился к ногам доброго князя, а смотритель, угрюмый и мрачный, приказал страже расковать преступника.
И вот, по селу Никольскому, в разгар праздника, идет в толпе временно освобожденный арестант. На руках держит красивого ребенка, крепко ухватившегося пухлыми ручонками за шею отца. А рядом идет его статная жена, ведя под руку шустрого мальчугана.
- Муженек мой горемычный, - говорит женщина, - не оставляй нас, сиротинок. Смотри, как хорошо и привольно на свободе. А там тюрьма, неволя. Правда, ты убил солдата царского. Но сделал ты это без злого умысла, ненароком и нечаянно. Зачем же мучиться тебе в заточении вечном и губить несчастную семью?
- Нельзя, родная, - отвечает арестант. - Я обещал.
- Мало ли, что ты обещал, - продолжала жена. - Если не вернешься к ним, то никто не сможет сделать ничего. Убежим отсюда, уйдем на вольный Дон. Заживем свободной жизнью. Сыны наши станут казаками удалыми и за тебя царю-батюшке послужат.
Задумался арестант над соблазнительными словами жены.
"Уйти на Дон, зажить вольготно… Но будет ли действительно хорошо там? А совесть? А как же святой поручитель, что сильней всякой тюрьмы и каторги? Что я стану делать, обманув его? Не станет ни удачи, ни радости, ни счастья. Иссохну и сгину я хуже раба подневольного. Недаром же князь сказал: Святой поручитель не допустит обмана…"
Что-то властное, мощное остановило его, направляя разум к истине и правде. И сказал арестант:
- Нет, святитель Николай не допустит. Я должен поступить по правде и совести.
И на другой день попрощался с семьей:
- Тяжело мне расставаться с вами, но чувствую, что совесть моя спокойна. Верю, что мой великий поручитель спасет меня от дальнейших бед и несчастий.
Через два дня он уже снова был в Москве. Пришел в тюрьму за час до того, как подъехал Ромодановский.
- Я, - сказал князь встретившему его смотрителю, - ехал мимо тюрьмы и вспомнил про колодника, который заручался порукой угодника Николая. Срок кончился. Вернулся он?
- Да, ваша светлость, - отвечал смотритель, - поразительный пример. Он вернулся в срок и теперь снова в тюрьме.
- Похвально! - воскликнул князь. - Сегодня же увижу царя и расскажу ему об этом редком случае.
На другой день тюрьму облетела весть, что царский посланец увез арестанта во дворец.
А когда тот вернулся, его расспросили, что говорил ему царь-батюшка.
- Наш государь, - отвечал арестант, - сам пожелал узнать о моем преступлении. Потом, выслушав мое признание, сказал, что сократит мне срок. Тут арестант перекрестился и с чувством добавил:
- Слава Чудотворцу Николаю, который в трудную минуту помог мне побороть искушение.
Вскоре арестанта освободили, и он вернулся к красавице-жене и детям.
Старец Даниил
Старец Даниил родился в приходе Успенской церкви. В детстве был смирным, незлобивым, грамоте не учился. Его холостого призвали на военную службу, в ратники, а потом определили в артиллеристы. Его судили за намерение уйти со службы для пустынножительства и отправили в ссылку в Нерчинск на рудники.
На винокуренном заводе Даниил работал несколько лет под начальством пристава, который с охотой его мучил. Пристав называл его святошей, посылал на самые тяжкие работы, но Даниил исполнял все неукоснительно, а ночи простаивал на молитве.
Ел только хлеб с водой. Днем, когда все отдыхали, он уединялся для молитвы. Пристав насмехался над ним:
- Ну-ка, святоша, спасайся на каторге!
Однажды, зимой он посадил его, обнаженного, на крышу своего дома, велел поливать его водой из шланга и кричал ему:
- Спасайся, Даниил, ты святой!
Тот ничего не отвечал, а только молился о нем Богу. Но Бог наказал жестокого пристава: у того вдруг повернуло голову, да так, что лицо оказалось сзади.
Жена стала укорять его за неповинного старца. Тогда он приказал позвать к себе Даниила и попросил у него прощения - и после этого выздоровел и начал уважать старца.
А когда пристав с кучером сбились с дороги и попали в буран, то он опять заочно попросил прощения у старца, обещая отпустить его - и они вдруг очутились рядом с дорогой и были спасены.
Пристав написал губернатору, что Даниил не способен к работе, и отпустил его на волю.
Старец переселился в Ачинск и построил себе маленькую келью. Потом переселился в дом купца Хворостова, где также поставил келью, в которой двоим нельзя было поместиться.