- …Лукас со своими "Звёздными войнами" всё наврал! - не унимался Мальчишка. - Он Космос оболгал, чтобы зрителю угодить. Угодить-то - угодил, да ведь только одним землянам, требующим хлеба и зрелищ! Я с юпитерцем во сне говорил, так он мне: "Вовка, мы не ведём войн. Последний из нас живёт по законам, которые у вас игнорируют и первые".
- Перед свиньями бисер мечет, - сказал Молотобойцев.
- Это конец, - произнёс Волоколамов.
- Это начало, - заключил Левандовский.
- …скованные льдом сердца будет растапливать морозная Россия! - гремел Мальчишка. - У неё неоспоримый опыт в работе с холодом и льдом! - В комнате беснование. - Смейтесь, будущие рядовые и генералы Чёрных дыр, дипломаты Марса, первопроходцы Млечного Пути, колонизаторы Плутона и объединители Земли! Гагарину и не снились возможности, которые откроются вам и вашим потомкам! То поймите, что по вашим делам и поступкам будет складываться образ землянина на тысячелетия вперёд!
- Вы прекрасно понимаете, что происходит, - сказал Молотобойцев. - Это судьба… Назад пути нет.
- Пути назад нет, - согласился Левандовский.
- Нет назад пути, - не отличился оригинальностью Волоколамов. - А теперь кое-что попробуем. Идейка одна есть… Я сейчас всё усугублю. Поближе к реалиям усугублю. Подальше от космических далей, поближе к реалиям. - Леонид облизнул пересохшие губы и сглотнул слюну. - Короче, слушайте меня. Сейчас я вызову рвоту, чтобы студентам желудок промыть. Поставлю прививку. Короче, в малых дозах болезнь привью, чтобы начал вырабатываться иммунитет. Ничему не удивляйтесь, вкупайтесь в тему по ходу дела. Лёха, сначала дай мне слово не вмешиваться и быть на моей стороне, что бы я там ни говорил. - Левандовский утвердительно кивнул. - А ты, Вася, готовься к бою. Посмотрим, всё ли так плохо. Мальчишкой и Яшей придётся пожертвовать. Подмигнёте Бочкарёву, как начну, чтобы по курсу был.
- Всё сделаем, как сказал. Вперёд! - бросил Молотобойцев.
Волоколамов вплотную подошёл к Женечкину и начал громко аплодировать. Студенты притихли, потому что лицо Леонида не выражало ничего хорошего. После непродолжительных оваций Волоколамов оставил Мальчишку в покое, встал на колени и начал дёргать "броневик" за нос. Яша сморщился от неприятных ощущений и завалился на бок, умудрившись при этом подмять под себя Вовку.
- Что смотрите? - спросил Волоколамов, не дав актёрам опомниться после падения. - Клоуны! Шуты гороховые! Мигом поднялись и освободили мне место.
"Броневик" быстро пришёл в себя:
- Офигел что ли?
- Рот закрой, - отрезал Волоколамов.
- Лёнька, что с тобой? - спросил Женечкин.
- Заткнись и ты. Россию продавать буду.
- Не надо! Это не надо! Не смей!.. Мы с Яшкой лучше мушкетёров изобразим. Тебя не берём. - Вовка стал оглядываться по сторонам в поисках Левандовского, Молотобойцева и Бочкарёва. - Лёха, где ты тут? Будешь Атосом?.. Артём, как насчёт Арамиса? Или хоть Вася!
- Атос убит на дуэли! - откликнулся Левандовский.
- Арамис канул под Ла-Рошелью! - крикнул Бочкарёв.
- И если Портос на пару с гасконцем в ужасе не рассосутся со сцены, то их постигнет та же участь! - пробасил Молотобойцев.
Волоколамов был удовлетворён. На его лице вспыхнул румянец, серые глаза засветились. Он попросил, чтобы принесли стол, красную скатерть и молоток, сказав студентам, что игра, в которой он призывает всех принять участие, будет называться "Аукцион. И смех, и грех".
- Тихо всем! Тишина! - крикнул Волоколамов. - Итак, приступим. Первый и последний лот на сегодня - Россия. Первоначальная цена - сто рублей, больше она не стоит. Выкрикиваем на понижение. Понижая, не зарываемся. Рубль скинули - и довольно. Обоснование обязательно. Для особо одарённых напомню, что Россия или Российская Федерация - это такая холодная страна, в которой мы живём, то есть не живём, а зябнем и прозябаем. Площадь - семнадцать миллионов донельзя запущенных квадратных километров. Население - около ста пятидесяти миллионов человеко-рабов. Столица… теоретически есть, но практически - отсутствует. Основные источники дохода: вонючий газ, чёрная жидкость и два твёрдых тела, которыми успешно топят не только печки, но и экономику, потому что в парадоксальной северной стране, которая выставляется на торги, экономику можно легко утопить даже в твёрдых телах вопреки законам физики. Государственный язык - матерный с вкраплениями русского. В общем, тон задан… Поехали!
- Тон задан, - прозвучала реплика Бочкарёва. - Задан - от слова зад! Дерьмо - страна! Девяносто девять рублей!
- Завуалировано, но принимается, - сказал Волоколамов и стукнул молотком по столу. - Активней, студенчество! Активней, бурсаки! Девяносто девять рублей - раз, девяносто девять рублей - два…
Так Россия в очередной раз пошла с молотка. Не пошла - полетела; за десять минут цена на шестую часть суши была сбита до семидесяти рублей. Радовало одно: если в 90-ых продажа страны осуществлялась без каких бы то ни было правил и закулисно, то в общежитии "Надежда" студенты придерживались строгого регламента торгов, определённого Волоколамовым, и хищного желания заполучить государство по дешёвке от народа не скрывали. У большинства ребят было приподнятое настроение (коктейль из возбуждения и весёлого озлобления после возлияний в ознаменование окончания сессии). Языки развязывались. Каждому хотелось, а главное имелось что сказать при опускании цены и России. Обстановка накалялась. Волоколамов ни на секунду не забывал о том, что перед началом торгов мат был возведён в ранг государственного языка, и горячо приветствовал нецензурную брань. Правда, к чести Леонида надо сказать, что авторов примитивно-пошлых реплик он безжалостно выключал из игры и апелляций не принимал; мат должен был не резать, а ласкать его чувствительное ухо.
Магуров и Женечкин с тоской смотрели на происходящее и непрестанно повторяли слово "измена".
Ваш скромный слуга, студент группы 99-2, присутствовавший в тот вечер на аукционе, со свойственным ему в студенческие годы легкомыслием высмеивал происходящее. Он тогда и не подозревал о том, что однажды возьмётся за перо и будет мучиться из-за того, что не может в полной мере передать обстановку, царившую в комнате. Поделом графоману. Пусть страдает, ведь есть за что, потому что он… Вам не кажется, что мы отвлеклись от нашего повествования? Поверьте на слово, что горе-романист не стоит того, чтобы долго на нём задерживаться.
Лучше поговорим о девчонках. Они-то как раз к немалой радости автора и огорчению Волоколамова площадные выражения в ход не пускали, но, правда, только потому, что участия в торгах не принимали. А вот если бы на аукцион выставлялся Генка Прокудин, - изменивший не какой-то там незнакомой и малоинтересной стране, а реальной и до боли родной Вальке Карамашевой из шестой группы, - то со всей ответственностью можно сказать, что мы бы ещё и не такое услышали. В общем, представительницы прекрасного пола воротили свои прелестные носики от презанимательных торгов; зато теперь, спустя годы, автор даже при всём желании не имеет права обвинить их в разбазаривании государства, которым с воодушевлением занималась сильная половина. Да, порой женская пассивность бывает лучше мужской активности.
Когда цена России понизилась до семидесяти рублей, Волоколамов пришёл в бешенство, так как увидел, что ещё никто не затронул главные государственные недостатки. Теперь Леонида устроили бы только драка.
- Что ты орёшь?! - напал Волоколамов на лопоухого парня. - Сам-то понял?! Прочисти локаторы и слушай сюда! Если один мент тебя на дороге обул, так ты думаешь, что я дам тебе право с целой страны цену сбивать?! Чё у нас, по-твоему, все менты такие?! Облом тебе, а не шестьдесят девять рублей за лот № 1! И всех предупреждаю, что свои эгоистические претензии оставляйте при себе, а то так и в минус можно уйти.
- Оборзел, оборзел, - загудел народ то ли в адрес Волоколамова, то ли в сторону ушастого парня.
- Олигархов, как собак нерезаных! Доволен?! Шестьдесят восемь рублей! - выкрикнул парень по прозвищу Шнырь.
- Не принимается! Как собак - это нас, а их - горстка, с гулькин хрен - понял?! - парировал Волоколамов. - Олигархи - это не проблема! Проблема - их сверхдоходы! Всех убить, всё отнять - это не по мне! Новое поколение политиков оставит им два-три процента от совокупной прибыли - и баста! Это во много раз больше, чем просто хлеб с маслом, так что все останутся довольны!.. Слабо работаем, слабо! Пятиминутный перерыв! После возобновления торгов мат использовать запрещается!
Смех стал переходить в глухой ропот. Запахло жареным. У многих глаза налились кровью.
Молотобойцев сжал кулаки, потому что почувствовал, что ситуация выходит из-под контроля.
Магуров и Женечкин демонстративно покинули торги.
Бочкарёв достал из-за уха побывавшую в употреблении жвачку, засунул её в рот и стал надувать и лопать пузыри. В его голове вновь всплыла гениальная, как ему казалось, фраза "Стихотворный яд, отравиться наизусть", с которой он пробудился, счастливо прожил день и намеревался заснуть.
Левандовский не переставал завидовать Волоколамову: "Мою роль взял, Лёня. В моём стиле работаешь. Я бы, конечно, играл по совсем другому сценарию, но теперь уже поздно. Ты - на трибуне, я - в народе. Доигрывай, раз взял с меня слово. Будь всё проклято. Перегораю".
Волоколамов вспотел. Он скинул пиджак, в два приёма избавился от серого галстука, глотнул воды из графина и расстегнул две верхние пуговицы рубашки, словно хотел сказать: "Стреляйте! Моя грудь открыта для пуль".
Частичное обнажение вырвало у девчонок томные вздохи.