В автобусе ехало человек шесть, все в Боево на Рождество.
- Галь, я, наверно, с ними поеду. Там отец Лев. А машину у тебя брошу. Возьмёте меня?
- Да возьмём, конечно. Только вы в чувство придите… Так, а Игорь где? - спросил Бузмаков.
Галя сделала моментальное зверское лицо, и он понимающе поджал рот.
- Давайте чаю.
Сели за стол. Лена несколько раз пересказала своё приключение. Больше всех взбудоражился и восхитился человек с гнутой поясницей, оказавшийся московским писателем. Звали его Леонид. У него было большое, немного баклажанистое лицо. Тёмная кожа вокруг глаз с мелким напылением прыщиков - будто пшёночкой посыпанное. Увесистый подбородок. Когда он говорил - большой рот смещался-выдвигался ковшом. Леонид всем восторгался. Говорил громко и быстро, частил немного: "Да шикарно! Спасибо, Галечка! Это что? Папоротник? М-м-м-м… Шикардос, шикардос…" Смесь мёда с кедровыми ядрышками его вовсе обезоружила. Он ломанулся к вешалке и притащил плоскую бутылочку и плоский пакетик…
- Ой, извините! - вскрикнула Галя. - Я не сообразила. - И пошла к буфету.
- Галя, никаких водок ему! Мы в монастырь едем, - крикнул Бузмаков.
- Лена, будете? Бог простит, - отхлебнул Леонид коньячку. - Вот ещё хамон - берите… Ну ладно, ладно… Ну всё же уладилось…
- Лен, может, вина? - спросила Подчасова.
- Да завтра Праздник… И главное, я ещё подумала, надо было быстро в сторону отъехать куда-нибудь. Гаишники эти. Я только дух перевести собралась… Трясусь ещё вся.
- Да это сообщил, сообщил кто-то! - громогласно частил Леонид.
- Тот с "камаза" и позвонил! - сказал кто-то.
- Да ну, какой ему смысл - он же сам и растаскивал? Не. Это кто-то, кто ехал. Или из кафешки.
- Из кафешки! Мужик, который подбегал.
- А главное, я так и не поняла, что это за история с остановкой, то ли они захотели за мой счёт её отремонтировать? То ли что?.. Как-то непонятно. Если бы они поделили деньги - гаишники и дорожники? Нет. Ваня этот… Как он рукой махнул: "Езжай с Богом!" - Лена поджала губку и отвернулась.
- Шикардос-шикардос! - закричал Леонид. - Давайте за вас, Лена, за остановку! Ну как же хорошо! Леночка, у меня ещё кальвадос есть! Шикарный кальвадос! Шикардос-шикардос!
Быстрое это "шикардос-шикардос" звучало как присказка, как отдельное что-то и производственное, вроде "как понял - приём". Если он произносил отдельно "шикардос", то мог автоматически добавить двойной шикардос.
- Дак а знака там не было?
- Да не помню! В том-то дело. Могла прозевать спокойно. Я знак прозевала. Эта "камрятина" ещё, я прямо представила такого… Баскакова… в ней. "Бэ-бэ-бэ" такого… "Я скэзэ-эл… Никаких хлебопечек! В духовке стряпать будешь!" - басом изобразила Лена, и все засмеялись. - Бр-р-р, терпеть не могу… И в общем, я вижу этот поворот, уже вхожу… И понимаю, что капец… Ну и ка-ак меня ки-инет на встречку.
- Лена. Ты в рубашке родилась!
- Шикардос-шикардос!
- А меня опять потом ка-ак поведёт, и, главное, я ничего сделать не могу. Вот тебе и полный привод!
- Леночка, полный привод выручает, пока не сорвёшься… Как у сильных людей… Тянет до конца, а как сорвался - не поймать. Отдельный навык нужен. Газ нельзя бросать.
- Да я почти поймала. В том-то и дело! А потом снова… и эта остановка! И куча эта. Прямо как ладонь… кто-то подставил!
- Остановка! Лена, вы прелесть! Ха-ха-ха! Вот это сюжет! Менты с дорожниками бабки загребают на остановке! Даже нет! Таскают! - Он зашёлся от хохота. - Слышь! Они её таскают туда-сюда! На повороты ставят! Кормилицу. Ха-ха! Кино можно снять: "Кормилица"! Я Шнапсу в газету напишу! - крикнул Леонид, одновременно шарясь в широченном, похожем на изразец телефоне: - О! Чернявского убрали. То есть они, смотри, - говорил он уже целенаправленно Лене, - они ищут поворот, привозят остановку… Ха-ха! Вызывают, погоди, Валер, подгоняют поливалку! Поливалку! Представь! Заливают дорогу, а потом ставят остановку! Четыре тысячи с одной машины, это сколько долларов? Так, какой курс сейчас? - Он слазил в изразец: - Ага… Тридцать девять. Четыреста баксов… С десяти тачек тысяча шестьсот!
- Да, Ленк… - свозь гвалт глядя на Лену, задумчиво сказала Подчасова, - конечно, дала ты… А если б на встречке?.. Подумать страшно.
- Да ладно тебе, Галк! - вдруг улыбнулась Лена. - У тебя вообще машина сама поехала ночью.
- Как сама поехала? Шикардос-шикардос! - восхищённо округлил глаза Леонид.
- Взяла и поехала. У нас в Сибири автоматика. Галь, я расскажу? У неё механка. На скорости оставила. А машина на автозапуске. Ну и поехала.
- Как на запуске? А-а-а, - догадался Леонид, - мороз же! Ну да. Вот это да! Шикардос! Ну вы даёте! А мы не ставим на запуск.
- Дак у вас тепло.
Леонид хлопнул кистями ковш в ковш:
- И представь, представь, Ген! Менты остановку притащили, асфальт залили, сидят в "уазике" караулят. Тут такая тачка врезается. Они туда: "Документы! Порча имущества!" А там нет никого! Шикардос! Скрытие с места дэтэпэ! Вот чижики! Лена, так они прямо сразу вам стали предъявлять? Про дэтэпэ?
- Ну да.
- Не спросили, как самочувствие, может, помощь нужна? Не, ну какие суки!
- Нет, ну они видят. Я же сижу, нормально. - Лена тоже думала о холодке того разговора, но сейчас почему-то стала защищать ребят.
- Да в Америке вас бы успокоили сначала и в чувство привели…
- Да ладно тебе, Лень, - резанул Бузмаков, - успокоили, а потом такого штрафака бы впаяли, что… - махнул рукой.
- Бузя, не бузи! Ты гонишь!
- Ленк, пойдём тебе кофту покажу… - сказала Галя.
- Пошли, - быстро встала Лена.
Галя повела к себе в комнату:
- Ну что у тебя? - Сели.
- Да не могу! - снова затряслась Леночка. - Рассобачились с Игорем вдрызг. Просто вдрызг.
Бросилась к Гальке. Та обняла:
- Ну всё, всё. Мужики есть мужики. Щас-то где он?
- Да пьёт с казаками этими. Телефон выключил. Главное, я его таким не видела никогда… Бывает, конечно, выпьет. А тут как животное… Ещё прёт на меня: "Ты чо, дура? Ты чо, дура?" Я понимаю, конечно, что он с машиной с этой, ну… с документами перенапрягся… Ну до этого всего… ты знаешь… Меня ещё взбесило, что он предсказал всё, и я как дура действительно!
- Да что предсказал?
- Ну, там началось, что нас с премией прокатили, ну и… ой, Господи, ладно…
- Ну что ладно? Рассказывай уж. Смотри, какие духи Валя подарил.
- Шикардос… - Лена кивнула. - Короче, разговор про литературу, ну, про сор из избы… И он прямо рассказывает вот эту всю историю… До этого! Как они пьяные пришли, а я, а я… гостеприимства не проявила! Сволочь такая…
Вернулись.
- Не, ну вы чудо, Леночка! А?! Остановку протаранили! Не, ну а те чижики! Только надо дальше допридумать? Финал нужен убойный. А! Вот! В неё все врезаются, в кормилицу-то! Она вся уже такая латанная, перелатанная… Бронированная… А дальше… - Он сосредоточенно наморщился, и вдруг, сияя, оглядел всех: - А дальше слушай! Дальше едет полкан! Ну ты рассказывал-то… танковый. Которому этот… как его… Шахназаров "тигр" заказывал. Как раз поехал за бухлом и тоже впилился в остановку! Раскатал её в блин! Ха-ха! Шикардос-шикардос!
- Поехали, шикардос! Спасибо, Галюнь, за чай. Лен, вы готовы?
- Ха-ха-ха! Блуждающая остановка! - не обращал внимания Леонид и закричал: - Слышьте! Это бренд! Ха-ха-ха! Или нет! Смотрите: жена писателя Баскакова - глава фонда возрождения остановок! Ха-ха… - И зачастил: - Такое совещание у губера: может ли Баскаков быть брендом Новосибирской области? Помнишь, Бузь, конференция-то, ты рассказывал: "Может ли Шукшин быть брендом Алтайского края?" Ха-ха-ха! Шикардос! Не, Лен, представляете? На полном серьёзе. Шукшин - бренд Алтайского края!
- Совсем сдурели! - сказала Лена, приподнимаясь и чувствуя, что при всём возмущении Баскаковым говорит его словами.
- Бренди "Калина красная", - не унимался Леонид. - Самогон "Макарыч". "Печки-лавочки", отделка бань под ключ!
- Бренди… - покачал головой Бузмаков, поднимаясь.
- Зато в тренде! - закатился Леонид, и все засмеялись.
Сели в микроавтобус. Лена оказалась рядом с Леонидом. Он ещё поприкладывался к бутылочке, размяк, потом как-то планово положил руку Лене на плечо. Зашептал что-то пахуче. Бузмаков его шарахнул в плечо. Тот опомнился:
- Не. Я ничего.
- Ну и не бренди. А то пешком пойдёшь.
- Всё-всё… - нахохлился Леонид, поднял воротник и отвалившись к окошку, прокемарил до Боева.
Ванино поле
Боевский Свято-Никольский монастырь был построен в конце двадцатого века одним священником на пожертвования. Строили из чего было, кто цементом помогал, кто кирпичом, кто бетонными блоками. Так и стоял монастырь бастионом из серых блоков, квадратный, очень высокий и стенами немного на конус, как Лхаса или миноносец. Многие блоки были с торчащими арматуринами, и вид получался ощетиненный, грозный. Наверх, в гостиницу для паломников, вела железная лестница с какого-то завода. Длинная, крутая, со ступеньками в ромбик. Первый раз Баскаков был здесь в страшенный мороз, и особенно запомнился заиндевелый и серый вид монастырских стен и суровая судовая почти лестница.
Ехал в беде, в отчаянии, изведённый отношениями с женщиной чуждых взглядов, разрывом с ней и кризисом в работе. Что-то вдруг страшно отвратило в литературе. Стало казаться, что тому главному, ради чего всё затевалось, уделялось ничтожно мало внимания по сравнению с ремесленной стороной. При попытке донести духовный эпизод девяносто процентов времени и сил уходило не на его переживание, а на технические вещи, этот эпизод обеспечивающие.