- Ну-ну. Мотылёк-то знал, какую стрекозу выбирать, - усмехнулся мужик. - Можешь терпеть - терпи. Хозяин - барин.
- А где мне брать? Покупать где?
- Бабки есть - подвалишь к тому хмырю, что тебя привёл. Запомнила его?
- Да. А если… если вы о Юрке что-нибудь узнаете? Как вы меня найдёте?
- Ладно, стрекоза, уговорила. Я предупрежу в баре. А ты зайди дней через десять. Если что будет, тебе скажут. Всё, иди. Давай, давай. А то ты сейчас дёргаться начнёшь.
И Шурочка встала, зажав чеки в кулаке.
Когда она пробегала по комнате, наполненной людьми, лежащими и сидящими в разных позах, ей показалось, что она увидела Настю.
Нет, показалось… Показалось.
Глава 23
До дома Шурочка добралась с большим трудом. Приходилось останавливаться. Её ломало. Теперь уж она начинала понимать, что это такое. Каждая косточка болела, каждая мышца была готова судорожно задёргаться. Как же было ей плохо! Как плохо!
Почти не помня себя, уже дома, Шурочка сумела развести, набрать и уколоться. Её начало потихоньку отпускать. "Вот оно, - думала Шурочка, упав на свою родную кровать. - Вот оно. То, от чего Юрка меня берёг. Вот она - ломка. И вот, как живут другие. Теперь я это видела. И скоро сама там буду. Там, где Настя. Потому что денег у меня нет. Тысячу в день - это только, чтобы не ломало. Что же делать? Что мне делать?"
Шурочку отпустило. Тёплой волны, сопровождаемой цветными картинами разных миров, уже давно не было. Была только небольшая теплота, идущая от солнечного сплетения.
"А Юрка? Как он там, бедный? Как он там, в камере, где куча разного народа… Его же ломает! Может, его там бьют? Наверно, бьют. Но сколько бы ему ни дали я всё равно его уже не дождусь. Потому что я не пойду в тот подвал. Не пойду".
Шурочка поднялась с кровати и прошлась по комнате. В ней вызревала одна мысль… Шурочка ещё не приняла решения, но решение всех проблем было таким естественным… Решение - просто лежало на поверхности…
"Сейчас я вколю себе всё, что осталось, - подумала Шурочка. - Я себе всё вколю, и снова улечу туда, где я была счастлива. Может, я умру? Вот было бы хорошо… Но, скорее всего, я не умру. Доза-то там небольшая. Тогда потом я запрусь здесь, в комнате, и умирать буду от ломки. Юрка говорил, что от ломки тоже умирают, только мучаются. Ну что же, помучаюсь".
Шурочка снова представила себе комнату в подвале.
"Нет! Не пойду я в подвал. Не пойду. И не буду ложиться под каждого, чтобы дозу получить. Лучше умереть. Если от передоза не умру - буду умирать от ломки. Всё, решено!"
Шурочка пошла на кухню, спокойно развела оставшиеся чеки и набрала шприц.
"А вдруг - умру? Десять минут - и нет меня. Страшно. Страшно…"
Шурочка положила шприц на стол. Её перестало уже ломать, но чего-то ей не хватало. Чего-то ей недоставало во всём происходящем.
"А! Икона! Она меня первая встретила, пусть она меня и проводит!"
Шурочка открыла нижний ящик комода и вытащила свою икону.
"Привет, - мысленно сказала иконе Шурочка. - Ты видишь - ничего у меня не вышло".
Икона молчала. Презрительно, что ли? Нет… Скорее - с сожалением.
"А я и не жду ничьей жалости, - продолжала Шурочка. - Я сама всё сделала, я знаю. Сначала я хотела быть "как все", и я была, как все. Потом я сопротивлялась, но у меня не хватило сил. Но ведь я любила! Ты мне скажи, что я любила! Нет, ты скажи мне правду!"
Сознание у Шурочки было затуманенным. Слегка. Но, несмотря на это, ей очень хотелось получить ответ.
Потому что вопрос, который она задавала иконе, был, в сущности, самым главным за всю Шурочкину короткую жизнь.
Ибо сознание её, конечно, было затуманенным, но не настолько, чтобы она могла забыть про свой главный и, в сущности, единственный свой вопрос.
Она искала в ответе на этот вопрос оправдание себе и всему происходящему. И она не находила ответа и не находила оправдания.
"Нет, ты скажи мне! Скажи мне правду! - требовала Шурочка ответа у иконы. - Ведь я любила его! Я сделала это всё из-за любви! Я любила! Любила, и тогда мне ничего не страшно! Мне тогда умирать будет не страшно! Или нет? Не любила? Нет?"
Икона молчала. Шурочка почувствовала, что икона совершенно не желает с ней разговаривать. Шурочке показалось, что если, бы икона могла - она бы просто отвернулась.
- Ну, и ладно! Не хочешь - не надо. Видно, мне этой правды не узнать никогда - сказала Шурочка иконе.
Больше Шурочка не могла терпеть. Всё в ней изнемогло: от ломки, от ожидания Юрки, от того, что она видела сегодня, и от того, что она сегодня услышала. Шурочка отодвинула от себя икону.
Она взяла шприц и вколола его.
Шурочка осела на пол, на коврик рядом с кроватью. Икона упала рядом.
Последней осознанной мыслью Шурочки было что-то… про дочку отчима.
Потом показался голубой мир. Голубые деревья, голубые кусты…
Потом уже - ничего не было.
Глава 24
Нет, это был не конец. Шурочка не умерла. Она проснулась. Она лежала на своей кровати, устремив глаза в потолок, и не знала, что делать. Оставалось только одно - жить дальше и ждать ломки. Или…
Или? Нет!
Шурочка ещё немного пожила. Посуществовала. У неё ещё было немного времени, пока её не начало снова ломать. Шурочка поела, посмотрела телевизор, поспала…
Вечером всё началось. Стало знобить, потом потекли слёзы. Непреодолимое желание встать, и бежать туда, в клуб, охватило Шурочку. Ей было надо! Надо! Она готова была на любой подвал… Она готова была лечь, под кого угодно… И никаких вопросов ей не хотелось задавать. Никому.
Шурочка каталась по полу. Её начало тошнить. Свело челюсти…
И тут раздался звонок в дверь.
- Кто там? - сумела как-то подойти к двери Шурочка.
Она услышала топот ног о площадку. Кто-то сбивал снег с ботинок.
- Свои, - сказал голос.
- Юрка! - почти закричала Шурочка и распахнула двери. - Ты вернулся!
- Я не Юрка. Но я вернулся, если хочешь.
За дверями стоял Вадик.
- Тебя нет в институте уже почти месяц, - сказал он. - Не звонишь никому… Что с тобой?
Вадик снял шапку и разматывал с шеи шарф.
- Вадик… у тебя деньги есть?
- Что с тобой? - повторил Вадик.
Вид Шурочки был действительно… никакой. Вадик явно не ожидал увидеть ничего подобного.
- Вадик, ломает меня. Ломка… Мне надо… спаси мня. Езжай в клуб, найди там Мотю. Мотю! И возьми у него, сколько сможешь… Скажи, что для стрекозы. Он поймёт… Должен понять.
Шурочка назвала Вадику адрес клуба.
- У, как тут всё запущено… - протянул Вадик. - Ну ладно, придётся тебя спасать. Ты до моего прихода-то доживёшь?
- Доживу, - сказала Шурочка. - Если я буду знать, что ты вернёшься, я доживу.
Вадик вернулся часа через два. Он привёз два чека, но по полграмма.
Отпускало Шурочку медленно. Вадик же сидел и смотрел на всё происходящее. На то, как Шурочка кололась, как "отпала" на кровать. Как постепенно щеки её вновь обретали цвет, а глаза - блеск, как она постепенно возвращалась к жизни. И тогда он разделся и скользнул в кровать к Шурочке, не спрашивая её согласия.
И Вадик начал вытворять в кровати всё, что хотел. Всё, на что способна была, в этом плане, его фантазия. Наконец-то он получал всё то, чего ему хотелось так давно. И что, увы, он мог взять только так. И потому движения его были злы и порывисты.
Шурочка же молчала и покорялась. Она была разбита. Она была повержена. Две ломки подряд… Подвал. Потеря Юры. Потеря жизни, если хотите. Той, малой видимости нормальной жизни, которая ещё оставалась…
Наконец Вадик насытился и "отвалился" на кровать, рядом с Шурочкой. Потом он стал собираться домой.
- Я приду к тебе завтра вечером, - сказал он.
- Ты принесёшь?
- Я принесу. У меня есть немного денег. Я откладывал на одно дело. Но теперь - дело подождёт. Но не смей никуда уходить. Ты поняла?
Шурочка поняла. Но, оказывается, она поняла не всё.
Глава 25
В самом начале своей жизни с Вадиком Шурочка сделала два очень важных дела. Именно в самом начале, потому что в конце этой совместной жизни у Шурочки уже ни на что не было сил.
Шурочка сходила к родителям и получила у отчима свои очередные три тысячи, и ещё одну, по случаю своего прошедшего дня рождения.
Купила два блока любимых Юркиных сигарет, конфет, ещё всякой всячины, и отправилась передавать передачу.
В каком-то мрачном помещении со специфичским запахом она постояла в небольшой очереди. Передачу у неё приняли.
Глядя в толстое, лоснящееся лицо того, кто эту переда передачу принимал, Шурочка подумала о том, что совершенно не уверена, дойдёт ли до Юры хоть половина. Но делать было нечего…
Ещё Шурочка купила у докторши крутую справку. Якобы, о перенесённой тяжёлой пневмонии. К справке прилагались рекомендации по оформлению академического отпуска.
И, набравшись силёнок, Шурочка доехала до института и прошла все формальности. Для чего она это делала? Она и сама не смогла бы чётко ответить на этот вопрос. Нет, она не боялась матери. И вообще, она не боялась уже никого и ничего, кроме ломки и своего дикого, неуёмного желания уколоться.
Нет, не страх гнал Шурочку в институт.
Надежда, это была надежда. У неё ещё была надежда выкарабкаться из этой пропасти, в которую она упала и в которой.
Там, где-то, в глубине души, надежда ещё была.
Эта же самая надежда заставила Шурочку найти в заброшенной записной книжке телефон и снова позвонить Юриной матери.
Мать Юры узнала Шурочку сразу.
- Здравствуйте, Шура. - сказала она.
- Здравствуйте, Наталья Леонидовна. Вы знаете?