– Да, да, хорошо. Это мы можем сделать вечером. Обычно вечер я провожу в "007" – это ресторанчик за городом. Если сможете, подъезжайте туда часам к девяти. У меня там всегда заказан столик. Поговорим о вечном…
Мы пожали друг другу руки и вместе вышли из офиса.
Алекс сел в свой джип, помахал рукой и отчалил.
Я пошел по городу, размышляя над увиденным и услышанным. Было только три часа дня.
"Не очень пыльная работка у моего "клиента", – подумал я, – по крайней мере, сегодня он выбрал обои для своего нового дома".
Интересно, чем его не устраивает тот дворец…
* * *
Когда я наконец попал домой, до вечерней встречи оставалось четыре часа. То есть было уже пять вечера. Кошка бросилась ко мне как безумная. Я же совсем забыл, что теперь я не один! Пришлось сбегать в магазин и накупить разного кошачьего корма, молока и свежей рыбы. Как я и предвидел, Кошка отдала предпочтение "здоровому натуральному питанию" и сразу смолотила целого леща, раздулась, как египетская рыба-чемодан, и снова заняла свое коронное спальное место на ЕЕ стуле.
В отличие от кошки, у меня не было даже намека на аппетит. Вопреки всем заботам этого дня, который еще продолжался и должен был продолжаться еще долго, я все время прислушивался к своему мобильному, держал его в нагрудном кармане или прямо в руке.
Но ни одного сообщения от Пат на него не пришло. Забыв о своем обещании не звонить, я все-таки составил несколько эсэмэсок, но все уничтожил.
Да и что писать?.. Она же четко сказала, что позвонит сама. Вот и не надо поднимать волну!
Однако, когда мобильный разродился звонкими трелями из "Крестного отца", сердце мое несколько раз проделало сальто-мортале. Но это звонил мой друг-бизнесмен, который сделал мне бумагу из немецкого посольства.
– Ну как, – спросил он, – бомажка проканала?
– Ага, – сказал я, – спасибо!
– Фирма веников не вяжет! – удовлетворенно проквакала трубка. – Слушай, Ланц, мне давно нужен такой советник, как ты. Даже придумал для тебя крутую должность – будешь начальником моей информационной службы. Офис, машину и приличную копейку – гарантирую!
Я открыл было рот, но трубка меня не слушала:
– Знаю, знаю… Но все-таки подумай! До каких пор быть тебе лабухом, пропащая сила?!
– Ладно, подумаю, – вяло ответил я и, если уж завязался разговор, решил спросить: – Старик, ты знаешь некоего Алекса Струтовского?
– Конечно. А зачем оно тебе? Папашин ставленник. Ширма. Таких сейчас – пруд пруди. По крайней мере, он не торговал бананами в 90-х, не знал той нищеты – все получил сразу. Теперь рвется в политику. Далеко пойдет…
И добавил после многозначительной паузы:
– Но – ненадолго… А что? У тебя с ним какие-то дела?
– Есть немного… – сказал я.
– Нужна помощь?
– Справлюсь…
– Ну-ну. Надеюсь, ты будешь адекватным. А насчет предложения – подумай.
Зазвучали гудки.
Я достал из пакета то, что пришлось приобрести в очередном бутике. На сей раз это был костюм для вечерней встречи в клубе.
Я ненавижу костюмы и галстуки!
Они мне кажутся какой-то фабричной упаковкой, в которую заворачивают всякий хлам, чтобы он выглядел привлекательнее. Представил себя на мотоцикле в этом официозе и расхохотался. Придется мой "харлей" спрятать в каких-нибудь кустах. Надеюсь, они там будут…
"Если принять предложение, которое только что мне сделали, буду ездить на машине, – усмехнулся я. – Стану полноценной частью того мира, который бурлит вокруг".
Перестану быть "пропащей силой"…
Но, но…
Каждое "но" было для меня более весомым, чем все аргументы здравого смысла.
Я же видел, как вспыхивали глаза моих рассудительных друзей, когда я рассказывал о своих путешествиях автостопом, о бродячем цирке, о том, что в любой момент готов сорваться и уйти куда глаза глядят – пропащий и независимый. Потерянный для сознательного гражданского общества…
Я вообще считаю, что в каждом времени есть свое "потерянное поколение".
Этот романтический термин, кажется, ввела Гертруда Стайн. И с тех пор как я это осознал, он стал для меня важным и значительным, признаком (как это ни странно!) избранности, особенности, своеобразия и ценности каждого представителя такого поколения, который отличает его от остальных – тех, кто существует рядом в параллельном мире.
Это не означало, что я презираю остальных, это означало только то, что мои жизненные ценности, взгляды и опыт не совпадают с их, возможно, лучшими, более перспективными.
Довольно хорошо помню то время, когда и мне страшно хотелось совпасть, попасть в ногу, слиться в едином ритме. Но каким-то чудом жизнь всегда прокапывала для меня крошечную боковую колею, и я сворачивал именно в нее, как говорится, недолго думая. Одним словом, всегда что-то мешало мне надеть дорогой костюм с галстуком.
В конце концов это "потерянное поколение", если подумать и разобраться, и определяет жизнеспособность общества, некий, извините за пафос, моральный ориентир.
А его "потерянность" – это только маска, под которой до определенного времени подпольно вызревают ростки того, что я называю независимостью или свободой.
И вот сейчас я должен быть в костюме…
Кошка подняла голову и внимательно осмотрела меня.
– Ш-ш-ш-шик… – прошипела она.
Из зеркала на меня действительно смотрел весьма респектабельный тип, я даже смутился.
– Ты считаешь? – спросил я ее.
Кошка вытянула шею и тревожно посмотрела мне в глаза.
– Я скоро вернусь! – пообещал я и вдруг понял, чего мне здесь не хватало: разговаривать с кем-нибудь вслух.
Говоря с Кошкой, я как будто возвращался к событиям прошлой ночи, когда на месте Кошки сидела Пат.
Почему, почему она не прислала нам хотя бы коротенькое сообщение: "У меня все в порядке…" или "Как себя чувствует Кошка?"
* * *
Я немного опоздал, потому что должен был куда-то пристроить свой "харлей", так чтобы он был незаметен среди дорогих иномарок.
Сделать это было несложно, поскольку ресторан, кроме главного помещения, включал в себя множество всяких отдельных строений. За одним из таких "домиков" я и пристроил свой мотоцикл. Привел одежду и прическу в порядок и зашел в зал с видом, будто приехал на одной из машин, стоявших на лужайке.
На этот раз Алекса сопровождали двое крепких мужчин, которые сидели позади нашего столика.
Ресторан внутри, как и дом Алекса, казался мне театральной декорацией – искусственная позолота, хрустальные люстры, лепнина в виде толстых младенцев с крыльями и взрослыми выражениями лиц, репродукции известных картин в толстенных резных рамах, музыканты в средневековых нарядах, покрашенные под мрамор колонны, зеркала в вензелях, меню в кожаной обложке с золотым тиснением и стилизованным под старину шрифтом…
Когда я впервые увидел нечто подобное – уже не помню, у кого и где именно, так как потом вся эта искусственная роскошь поперла отовсюду, – я называл такой антураж "утомленные бедностью". Ведь напоказ окружать себя золотом-бриллиантами – признак простолюдинов, которые неожиданно и, откровенно говоря, не очень честно разбогатели.
Алекс ждал меня.
Придирчиво осмотрел и остался доволен.
Мы пожали друг другу руки.
– Как гольф? – спросил я, садясь и раскрывая меню.
– Это утомляет, – с важным видом сказал Алекс. – У нас это не тот спорт, которому можно отдаться, забыв о делах. – Все, что он говорил, звучало как интервью, чтобы каждое слово и каждая сентенция были понятны несведущему иностранцу. – Мы везде вынуждены работать: в саунах, на спортивных площадках, на охоте. Страна находится в фазе становления, поэтому удовольствия не для нас.
Я сочувственно покачал головой.
– Но сейчас я полностью в вашем распоряжении, – улыбнулся Алекс. – Хотя… это тоже своего рода работа…
– Попробуем сделать ее приятной, – сказал я. – Съемки начнутся только завтра.
Официант начал ставить на стол напитки.
– Не знал, что вы употребляете, заказал разное, – сказал Алекс. – А я отдаю предпочтение отечественной водочке. Я вообще люблю все по-простому. Водка с томатным соком.
Я вспомнил его сантименты по поводу манной каши и одобрительно кивнул:
– Воспоминания юности?..
– Точно! – засмеялся он.
И, отпустив официанта, сам налил нам по рюмке. Я заметил, что сделал он это наспех, с видом человека, который любит выпить.
Я должен был пригубить, объяснив, что "за рулем".
– Жаль, – сказал Алекс. – А вот я сейчас с водителем.
"И не только", – подумал я, взглянув на двух амбалов, наблюдавших за нами.
– Да, – подтвердил я. – Жаль… Но я должен сделать хороший материал…
– Да, да, понимаю. Я к вашим услугам.
– Тогда начнем с личного, – решил я сразу взять быка за рога. – Недавно вы пережили большую утрату. Я просмотрел прессу – ваша жена была такой красивой и молодой…
Он снова налил и выпил.
– А… Да, большую утрату… – сказал он, накалывая на вилку канапе с красной икрой.
– История любви – это прекрасный фон для вашего портрета. У нас такое любят… – сказал я, подталкивая его к разговору. – Это была женщина вашего круга?
– Женщины моего круга делают свой бизнес, – криво усмехнулся он. – Они очень заняты и мало подходят на роль жены. Это – мировая тенденция, кстати. Нет! Для меня всегда было главное, чтобы человек, как говорят у нас, был хороший. А сейчас найти нормальную жену таким людям, как я… как мы, – он обвел рукой помещение, имея в виду присутствующих здесь мужчин, – это огромная проблема. Но мы ее тоже решаем! На государственном уровне.