С энтузиазмом и новым интересом я рассматривала фотографии на стене. Это были вырезанные из журналов или переснятые с открыток и репродукций портреты известных людей, – наверное, тех, с кем "общается" мой герой. Половина из них были мне незнакомы, но среди них я узнала Марию и Пьера Кюри, Фриду Кало, Розанова, Ахматову с Пастернаком и еще десятка два писателей, путешественников и ученых. Разумеется, был здесь и знаменитый снимок Эйнштейна, где он показывал миру язык.
Среди них висела и фотография самого хозяина, которую я тогда не очень хорошо запомнила: он стоял над морем на гребне какого-то валуна.
Белая рубашка, как флаг, развевалась за плечами, открывая взору стройный рельефный торс. Он словно сошел со страниц книг Хемингуэя или Джека Лондона – лучшего сравнения не найти. И при этом в его лице было что-то детское, точнее, беззащитное и даже наивное. Он не был похож ни на одного из мужчин, которых я знала. Я улыбнулась: если бы встретить такого раньше – атас: "Прощай, Мирось!"
Господи, о чем я думаю!..
…Из кухни послышались шаги – хозяин возвращался с подносом, на котором стояли две чашки, сахарница и вазочка с бубликами.
Я быстро перевела взгляд с фотографии на хозяина. Фланелевая рубашка, протертые на коленях старые джинсы…
Лучше бы он сжег это все и развеял пепел над тем морем, над которым он стоит такой красивый, как Аполлон Бельведерский. Фото – это миг сладкого обмана на будущее…
Вот почему я не люблю фотографироваться! Просто ненавижу стоять перед камерой! Вот почему у меня самой осталось всего несколько снимков в старом альбоме. Если бы их не было, я бы не поехала в тот двор.
Мужчина сел напротив, подвинул ко мне чашку и бублики. Я посмотрела на него внимательнее – осталось ли в нем что-нибудь от этой фотографии?
Да, он и сейчас выглядел весьма оригинально. Наверное, привлекает женские взгляды. И тем более странно, что до сих пор живет один…
– Чем могу помочь?
Сбиваясь и заикаясь больше, чем обычно, я начала объяснять (точнее, врать), что редакция получила письмо от одной женщины, которая утверждает, что может переходить в свое прошлое.
Я даже, потеряв осторожность, довольно ярко обрисовала, каким образом это происходит – боли в желудке, пронизывающие тело, появление скамейки под деревом и общение с… собой же и собственными родителями. Он слушал меня как врач – спокойно и без особого интереса к теме разговора.
– Что вы хотите от меня услышать? – наконец сказал он, и в его голосе прозвучала ирония.
– Ну как, – растерялась я, – в прошлый раз вы очень интересно рассказывали о существовании двух миров, расположенных один над другим… Вы больше в это не верите?
– А вы – верите? – усмехнулся он.
Я не знала, что ответить.
Либо он меня проверял, либо просто издевался – тогда и сейчас.
– Не знаю… – тихо ответила я.
– Все вы знаете! – жестко сказал он. – Я только не понимаю сути вашего вопроса. Ну попадает эта ваша… м-м-м… женщина в прошлое. И что? Суть вопроса? Возможно ли это? Я и в прошлый раз вам говорил: теоретически – да. Есть гипотеза, что пространство совместно со временем имеет спиральное построение. Причем спиральное по временной координате… Это понятно?
Я смотрела на него широко открытыми глазами, по которым можно было прочитать красноречивое: "Нет!" Он вздохнул:
– О’кей! Не буду вам голову морочить терминами, проще показать на пальцах.
И он взял со стола газету, аккуратно оторвал от нее длинную полоску и нарисовал вдоль нее стрелку. Поставил по всей длине пометки: "1920", "1930", "1940"… Я поняла, что это годы, и завороженно следила, как на временной линии появляются загадочные 2040-й, 2050-й. На большее полоски не хватило.
– Представьте себе, что это – ось времени, – продолжал он. – Вы видите, что для путешествия во времени, к примеру, из 1950 года в 2010-й придется шестьдесят лет ползти вдоль этой линии. Течение времени тянет нас в одном направлении – из прошлого в будущее, и мы бессильны даже притормозить в нем. Но только в том случае, когда вы находитесь в пределах этой оси и, конечно, не можете ее покинуть. А ваша… э-э-э… знакомая получила возможность покинуть эту ось и пошла не по прямой, а… перпендикулярно ей. Если же считать, что линия времени не является прямой, а вот так завернута в спираль… Минутку!
Он взял карандаш и намотал на него бумажную ленту. Из ящика стола достал обычное сапожное шило и проколол бумагу. Снял полоску с карандаша и снова развернул перед моими глазами: вдоль "линии времени" появился ряд аккуратных дырочек.
– Видите? Это, если хотите, и есть ворота времени, или, лучше сказать, лазейки, через которые можно перепрыгивать между витками спирали. К тому же, заметьте, не в любую точку времени, а именно в ту, которая расположена напротив на соседнем витке, то есть на один виток в прошлое или в будущее… Так что ваша м-м-м… женщина просто попала в такую часовую вертикальную лазейку.
Я озадаченно уставилась в "линию времени". Одна пара проколотых им дырочек как будто нарочно попадала на две даты – "1980" и "2010".
– Теперь понятно? – улыбнулся он, скомкав полоску.
Я кивнула. Объяснение "на пальцах" показалось довольно простым. Но меня волновало еще кое-что:
– А… а почему это случилось именно с ней? Она обычная, среднестатистическая гражданка… Или такое может случиться с каждым? Что для этого нужно?
– Не знаю. Это загадка. Если бы я знал, то и сам бы так путешествовал, – улыбнулся он. – Понимаете, пространство-время – это все-таки не полоска бумаги. А каждый человек – такой сложный механизм… Возможно, ей просто повезло.
– П-п-повезло… – с иронией повторила я.
– Вот именно! – кивнул он. – Пускай смело пользуется шансом. И никому об этом не рассказывает. Мой совет.
– А сколько раз можно воспользоваться такой лазейкой? – спросила я.
Он удивленно посмотрел на меня:
– А кто может знать, сколько человек вернулось, а сколько осталось там? Такой статистики нет. И быть не может!
Помнится, в прошлый раз я выслушивала его комментарии как полный бред, и чем его было больше, тем лучше: бумага терпит, народ читает, контора пишет. Если бы только знать, что сама попаду в такую передрягу! Теперь уже он смотрел на меня как на сумасшедшую, даже спросил:
– А вы что, действительно увлеклись этими исследованиями?
Я подтвердила.
Он грустно покачал головой:
– Это как болезнь, берегитесь… Я ею уже переболел. И достаточно серьезно. К сожалению, сейчас меня ничто подобное не радует.
– Почему? – удивилась я.
– Перестал верить. Ведь теория должна подтверждаться практикой.
– Помнится, вы говорили о своих встречах с Сервантесом… – улыбнулась я.
– Говорить с Сервантесом довольно просто… – Он кивнул на книжные полки.
Значит, тогда он врал мне. Теперь я вру ему…
Я была разочарована.
Решила больше ни о чем не спрашивать.
– Да, – сказала я, чтобы не молчать. – Потерять веру – это обидно…
Он внимательно посмотрел на меня.
– Со временем теряешь все. Вера уходит последней. Много лет я мечтал доказать, что путешествовать во времени – возможно. И безумно хотел этого.
– У вас были на то какие-то личные причины? – не удержалась я от вопроса.
– Никаких, – вздохнул он, – никаких, кроме желания сделать переворот в науке. Но сейчас я думаю: все, что ты делаешь, должно иметь веское основание. Какой-то смысл. У меня его не было. Возможно, у вашей корреспондентки он есть. А что она об этом говорит?
– Вы всегда жили один? – спросила я, сделав вид, что не услышала последнего вопроса. Откровенничать не хотелось, а выдумывать новую историю – лень.
– У меня много друзей, – пожал плечами он.
– А семья?
– Родителей своих я не помню, я был маленьким, когда они погибли. А если вы имеете в виду брак, то… – Он задумался и добавил: – Знаете, я никогда не воспринимал отношения как форму совместного существования…
– В смысле?
– Если вы этого не понимаете, то, наверное, вы счастливый человек… А вы счастливы? – добавил он.
Я пожала плечами:
– Наверное… Да. Не знаю… А вы?
Он долил в чашки уже остывшего чая, сделал еще несколько необязательных движений – поправил скатерть, смахнул с нее крошки. Наверное, я лезу не в свое дело. Мне стало неловко.
Я поднялась.
– Спасибо за полезную информацию.
Он тоже поднялся и хитро улыбнулся:
– История вашей корреспондентки, о которой вы говорили, – это очередная утка для читателей газеты?
– Да, сейчас это модно – "битвы экстрасенсов", похищения инопланетянами…
– Но я не сказал вам ничего нового.
– Ну да, – не очень любезно буркнула я, забирая со стола диктофон.
– А вы не включили свой аппаратик… – лукаво заметил он, указывая глазами на диктофон.
Мои щеки стали краснее спелых помидоров. Он сказал правду: диктофон я положила так, для антуража. Опережая мой жалкий лепет, он весело посмотрел на меня.
– Это все, о чем вы хотели узнать?
– Не все!
– А почему же уходите?
– Потому что вы сказали, что все это бред. Какой смысл спрашивать…
– Но я же вижу, вы не очень довольны нашей беседой… – настаивал он.
Я обернулась уже с порога и выпалила почти с отчаянием:
– Скажите, как можно выйти за пределы той лазейки, то есть того места, в котором оказался? Просто эта женщина все время находится в замкнутом пространстве той точки, в которую попала, а ей хотелось бы… – Я задумалась и выпалила первое, что пришло в голову: – …проведать свою бабушку на другом конце города!