В избе пусто. Топится печь, постреливая еловыми дровами. На плите кипит чайник. Посреди избы на белом шнуре покачивается электрическая лампа.
- Он только что был здесь, - говорит Хмелев.
Все трое опять выходят во двор. Мих-Ник по лестнице взбирается на чердак. Хмелев осматривает сарайчик.
- Нате-ка вам фонарь, посмотрите за поленницей, - говорит он Филиппу Ивановичу.
Филипп Иванович берет фонарик и идет к поленнице. Ничего нет в ней такого. Мелко наколотые и хорошо уложенные дрова. Он направляет струю света влево, вправо. И вдруг свет останавливается между поленницей и уборной. Филипп Иванович видит два синих ствола, направленных ему в живот, и руку, которая держит ружье. Он даже различает грязный ноготь большого пальца.
Фонарик вываливается из рук Филиппа Ивановича и падает на снег. Лежит на снегу и освещает два валенка, подшитых автомобильной камерой. "Бежать. Бежать… Не успею. Ему только нажать, и все. Я так и думал - в живот".
- Подыми, - слышит он шепот. В лицо ему бьет крепкий запах водки. Филипп Иванович нагибается, трясущейся рукой ловит в снегу фонарик и гасит его.
- Ну, что? - окликает его Хмелев.
- Здесь никого нет, - выдавливает из себя Филипп Иванович. После этого они все трое возвращаются в избу.
- Может быть, он в подполье? - высказывает предположение Мих-Ник. - Я знаю случай…
Хмелев подымает крышку западни.
- Я сечас осмотрю, - сам вызывается Филипп Иванович.
- Осторожно, - предостерегает Хмелев.
- Семи смертям не бывать, одной не миновать, - смеется Филипп Иванович и смело спускается вниз. Он осматривает каждый уголок. Никого нет.
- Ушел, - говорит Хмелев.
65
Вечереет. Во дворе школы высокая раскидистая елка. На ней ледяные игрушки и гирлянды лампочек. Ветер слегка шевелит их, и они позванивают. Между двух сосен по красному стягу идут серебром буквы "С Новым годом!"
Егор у Тони. Он спрашивает:
- Пошто куришь?
- Не нравится?
- Не личит тебе.
- Конечно. Курить плохо. Я знаю. И я не буду… Это последний раз. Я письмо получила.
- Что за письмо?
- Из Березовки. От Бориса. Хочешь прочесть?
- Я не разберу. Ты сама прочти.
- А может не стоит читать? Я так скажу. С Фросей он развелся. Зовет к себе.
- Поедешь?
- Теперь поздно.
- Может, и не поздно…
Егор направляется к двери. Тоня ему вслед:
- Не уходи. Посиди со мной.
Егор возвращается так же молча. Садится на корточки около печки.
- Я подымлю малость?
- Подыми.
Егор оглядывает елку, которая стоит в углу. Не дожидаясь Нового года, она пустила мягкие светло-зеленые ростки. Тоня заботится о ней - каждый день подливает воды.
- Жива моя елка-то? - говорит Егор.
- А как же…
Егор думает о чем-то, хмурится, затем говорит:
- Антонина Петровна, ты мне справку напишешь?
- Какую?
- А такую, что я семь классов закончил.
Тоня удивлена.
- Но ведь ты не окончил.
- А мне надо. Хочу в Асино, в школу механизаторов. На шофера задумал учиться.
- А лошади?
- Лошади что… Они теперь не в чести. Напишешь?
- Такие справки пишу не я, а директор. Но и он не напишет.
- Напишет. Панкин тоже не кончал, а Иван Максимыч справку написал. Был такой директор.
- Не может быть, чтоб написал.
- Очень даже может. Отнес ему Панкин туес меду - вот и справка готова.
- А ты мне рыбу?
Егор краснеет и говорит сердито:
- Ты рыбу сюда не мешай. Рыбу я так. Ты даже не думай. Так что же делать мне?
- Учиться в вечерней школе.
- Это не по мне. Тупо понимать стал. Читаю, а буквы разбегаются, ровно мураши. Никак их в одну горсть не соберешь.
- Отвык.
- Может и так, - Егор вздыхает. - Я вот смотрю, дрожишь ты. Может, печку-то затопить?
- Мне не холодно. О чем ты думаешь?
- Думаю, что лучше схожу-ка я за тулупом, да поедем мы с тобой в Березовку.
- Зачем? Что ты говоришь?
- Дорога известная. Санки кованые. Я Чалого запрягу. Домчу с ветерком.
- Я не понимаю тебя, - говорит Тоня. Но она лукавит. Она прекрасно понимает Егора и благодарна ему за прямоту. Ее глаза влажно поблескивают.
- А ты не плачь, - уговаривает Егор. - Обойдется все. Только пимишки у тебя неподшитые остались. Как поедешь? Ноги ознобишь. Хочешь, я Митькины принесу? Или портянки побольше намотай. Теплее будет…
- Ладно.
- Давай собирайся. Я мигом.
Тоня одевается и ждет Егора. Долго, долго. Или это только так кажется.
Наконец, под окнами скрипит снег. Тоня гасит свет и выходит к Егору. Он вытаскивает из кошевки тулуп и укутывает ее. Он хочет сесть впереди, но она просит:
- Сядь рядом.
Тоня немного трусит на крутом спуске к реке, но все обходится благополучно.
Едут они Обью, зимним путем. Чалый бежит бойко. Долго едут молча.
- Егор! - кричит Тоня. - Останови.
Егор натягивает вожжи. Чалый останавливается.
- Куда ты меня везешь?
- К мужу, - говорит Егор.
- Я не поеду! - Тоня выпрыгивает из саней. Егор пытается удержать ее за руку.
- Обожди.
- Нечего ждать. Никуда я не поеду!
Слезы застилают ей глаза. Егор силой усаживает ее, дергает вожжу. Чалый кидается в сторону. Сразу проваливается в снег. Бьется, потом передними ногами выскакивает на дорогу и вырывает сани из снега.
- Держись, - кричит Егор и свистит острым разбойничьим свистом. Кованые санки летят назад, в Полночное, под молодой луной, мимо темных елей.
Калтай - Переделкино
1964–1967 гг.