На следующий день: "Дядь Вась, а что, нам опалубка больше не нужна будет?" – "Да, конечно, обойдёмся, приспособимся", – "Слышь Федя?" Федя выбирал несколько досок получше и уносил. Ничего лишнего не тащили. Всё по-честному – только на водку. Меня к операциям не привлекали. Да и в распитии я не участвовал. Меня не совращали, в таких вопросах каждый определяется сам за себя. За обедом "бойцы вспоминали минувшие дни", рассказывали о своих "золотых" и печальных денёчках.
На выходные Славка меня привлекал к дополнительному заработку. Он был торговым агентом еще в одной бригаде – сапожников. Бригада подпольно шила мужские хромовые сапоги. Сырьё использовалось "левое", поэтому товар был относительно недорогим. За неделю изготавливалось пар пять, а то и больше.
* * *
В очередной выходной мы со Славкой брали по мешку с сапогами и ехали на толчок. Моя задача состояла в том, чтобы стоять с основной партией сапог в стороне, не привлекая к себе особого внимания. Славка продавал по одной паре. Сразу все продавать нельзя – кустарное производство запрещено, милиция может замести и конфисковать. С каждой пары я имел пятёрку. На стройке в день мне начисляли около трояка. Так что "гешефт" имел смысл.
Когда работа на объекте Ярмарочной площади была завершена, бригаду перебросили на другой конец города. Ездить туда на велосипеде мне было не сподручно, и я из СМУ-4 уволился. Справку я уже получил, к тому же в самой Фонтанке открылась вакансия по самой главной строительной специальности – "подсобный рабочий". С легкой грустью я расстался с легендарной бригадой.
В Фонтанке начиналось строительство новой школы. Сначала я помогал бригаде каменщиков – подвозил камень и другие строительные материалы. В моём распоряжении была лошадь с повозкой. Ближе к зиме я перешёл в землекопы. Работал с напарником, звали его Нестор. Он был лет на 10 старше меня, приехал с Западной Украины на заработки.
Платили нам по 60 копеек за кубометр. Нестору казалось, что нам недоплачивают: он говорил, что кубометр стоит больше, что нам должны доплачивать за глубину канавы, каменистый или мёрзлый грунт и т.п.
После каждой получки он подсчитывал, сколько нам недодали и подбивал меня на то, чтобы я шёл за разъяснениями к прорабу. Прораб меня, почему-то, уважал и терпеливо разъяснял, что 90 копеек платят при глубине выемки грунта более 180 см, а у нас только 150, что расценки за мерзлоту почвы действуют в других климатических зонах. Нестора это не убеждало, ведь он приехал, чтобы заработать и ему была дорога каждая копейка. Иногда он находил возможности дополнительного заработка – "халтуру": кому-то починить крышу, забор или выполнить другую несложную работу. Это было нашим "хобби" – занимались в нерабочее время и с удовольствием.
Весной я стал подрабатывать в выходные дни на погрузке строительного камня-ракушечника, который добывался в карьерах поселка Булдынка. Работа была не для слабых. Зато зарабатывали в день рублей по 8-10. Это были большие деньги.
В связи с появлением свободных денег замыслил я справить настоящий костюм (первый в жизни!). Присмотрел материал – знаменитый советский, стального цвета шевиот (раньше его пользовали, в основном, "партийные и советские работники"). Отрез стоил немногим более 60 рублей и был мне вполне по средствам – каких-то 100 кубометров грунта.
* * *
Привёз отрез в ателье, мастер меня немного озадачил: "Какой фасон будем делать, молодой человек – однобортный или двубортный?" Кроме того, нужна подкладка и конский волос на борта.
Пришлось взять тайм-аут. Купил подкладку, присмотрелся на улице – в каких костюмах люди ходят. Пошел на совхозную конюшню. Меня там знали конюхи, и был знакомый конь – Орлик. Когда летом мальчишкам давали лошадей купать (заодно и верхом прокатиться), я всегда брал Орлика. Он меня знал хорошо – издали, завидев, бил себя хвостом по бокам. Когда я подходил, тянулся ко мне в карман – знал, что у меня для него припасён ломоть хлеба.
Кто скакал галопом на лошади без седла, тот знает, что это почти цирковой номер. Удержаться очень сложно. К тому же, после 5 минут скачек задница набивается почти до мозолей. Орлик был конем умным и деликатным. Он приноровился свои прыжки смягчать так, что я мог держаться и не сваливаться. За это я его не только купал, но и отпускал свободно поплавать. Коней мы купали на том месте, где потом образовался пляж.
Так что добыть конский волос для меня не было проблемой. Начесал с хвостов охапку волоса и привез портному. Мой мастер даже не улыбнулся, только сказал: "Молодой человек, где Вы достали столько волоса? Ваш волос очень хорош, он настоящий. Но для Вашего отличного материала нужен волос немножко другого свойства. Специальный. У меня такой случайно имеется. Припасён как раз для такого случая". В общем, заказ состоялся и из ателье я выходил с гордо поднятой головой человека, которому не привыкать шить себе костюмы на заказ.
Подошел июнь, меня вызвали на сессию. Вместе с другими заочниками получил я место в общежитии – готовиться к экзаменам, консультироваться у преподавателей. Обычно заочники только за время сессии и натаскиваются. Три балла – мечта. Им больше и не надо. Но я был готов. В знак прошлогодней обиды, ни на какие консультации не ходил. С утра бегал плавать в Дюковский парк, по вечерам играл в баскетбол – площадка была расположена прямо во дворе общежития.
Экзамены сдал без троек, самый сложный, по начертательной геометрии – на отлично. После сдачи экзаменов обошел деканов всех факультетов – хотел перевестись на очное отделение. Места нигде не нашлось. Мне бы догадаться зайти на кафедру физкультуры и показать свой диплом вице чемпиона Одесской области по плаванию. Тогда спортсменов брали с удовольствием. Не додумался.
Пришла повестка из военкомата – труба зовет, пора в армию. Попробовал поговорить об отсрочке: "Учусь на заочном, но обещали перевести", – "Ах, ты ещё и студент? Что больше любишь – самолёты или пароходы?" "Самолёты? Поедешь в Васильковское военное авиационно-техническое училище. Место хорошее, тебе понравится".
Скажу по-честному – не понравилось. Многое. Вот именно – муштра, унижение от младших командиров и неволя.
Прощай Одесса – город моей юности. В этом городе я вырос. Ощутил первые радости побед, первые поражения. Познал счастье любви. После ЗАКСа, что слева от главного входа в Оперный театр – начало семейной жизни. Радость отцовства: сын – 4 килограмма! Первые шаги, первые слова. Первые совместные заплывы. Мальчик рос хорошим и добрым. Беда обычно случается неожиданно. Здесь она нарастала постепенно и неотвратимо. Два десятка лет беспросветности… И печальный исход. И жизнь после жизни.
Теперь Одесса – место не только приятных воспоминаний, но и полученных незаживающих ран. Место вечного покоя родных. И место, отравленное предательством. Предательством людей когда-то близких.
Мистика Дерибасовской
То, что Дерибасовская – главная улица Одессы, знает весь цивилизованный мир. Но вот то, что улица Дерибасовская в городе с давних пор выполняет особую коммуникационную функцию, доподлинно известно только одесситам. Это сейчас хорошо – нужно тебе пообщаться с кем-нибудь, набрал номер на мобильнике и – алё! А были времена, когда о таком чуде в Одессе никто и не слышал. А это значит, что во всём мире ничего подобного не существовало. Ибо всё, что в какой либо точке земного шара обнаруживалось нового, через определенное время появлялось и на одесской толкучке.
Конечно, в те времена существовала определенная категория граждан – счастливых обладателей домашних телефонов. Но, как всякая роскошь, они были доступны далеко не всем. Уличные автоматы были. Но не везде. А что толку от того таксофона, когда дома у твоего абонента из коммуникационных устройств имелась в наличии лишь радиоточка.
Так как же быть, когда нужно было пообщаться с товарищем или переговорить с нужным человеком? Ехать к нему домой не всегда удобно, да можно и не застать. Все знали: ехать нужно на Дерибасовскую. Ибо у одесситов привычка (еще с дотелевизионной эпохи) выработалась, если образовалось свободное время – иди на Дерибасовскую. Хочешь отдохнуть – гуляй на Дерибасовскую. Кино, театр? На Дерибасовскую. Бокал пива, стакан вина, чашку кофе? Ну конечно, на Дерибасовскую. Ресторан? Там все! Короче, Дерибасовская – центр вселенной! И вся Одесса в свободное время стремится на Дерибасовскую.
До сих пор в голове не укладывается, как это на трех кварталах умещалась вся людская часть Одессы? Половина? Тоже – никак. Четверть – не получается. Даже вместе с прилегающими территориями – Садовой, Преображенской, Греческой, Ришельевской, Приморским бульваром. Тем не менее… Удивительно, но факт: каждый одессит регулярно появляется на Дерибасовской.
Вот и у меня многие встречи случались на Дерибасовской. Иногда по прошествии десятков лет. Знаете, в чем мистика Дерибасовской? Человек, гуляющий по Дерибасовской, и по своему душевному состоянию, и даже внешнему облику возвращается в то время, когда он впервые побывал здесь. Вот и у меня бывало так, что встречался на Дерибасовской с человеком, с которым учился еще в первых классах школы. В момент встречи в седовласом мужчине удивительным образом проявились знакомые мальчишеские черты лица. Хотите – верьте, хотите – нет!
Когда я впервые услышал имя нового американского президента, вспомнил своих друзей детства – Славика Зубова и Абама Школьника (вообще то, он имел имя Абрам, но все его, включая родную маму, звали Абамом). Мы были очень разными, но, по-видимому, сошлись по учебе – окончили первый класс с похвальными грамотами. После второго класса разошлись по разным школам и в детские годы виделись лишь эпизодически.