Хохот, повизгивание и гомон донесся из-за двери Гаврилыча.
- Видишь, батюшка, никакого мне покоя на старости лет не стало, - вздохнула бабка.
Добрался Ежов и до евреев в аппарате НКВД.
- Сколько евреев в СССР? Какой процент они составляют от общего числа населения? - спросил он на совещании.
- Двадцать процентов, - ответили ему.
- Вот и у нас в аппарате их должно быть двадцать, нет - десять процентов! Завтра же представьте мне список всех евреев, работающих в наркомате!
Через день евреев в наркомате заметно поубавилось.
- Куда же ребята-евреи делись? - спросил Пашка у проходившего мимо сотрудника Оперативного отдела.
- Как куда? - удивился тот. - Те, кто чином повыше - в камерах своей участи ждут. Кто чином пониже - уже в морге. В одну ночь мы их всех забрали и расстреляли без суда и следствия. Сейчас в Донской, в крематорий жечь повезем. Кстати, мой вам совет - дуйте в наш комиссионный. Дня через три там будут интересные вещи продавать, которые от них остались.
- А семьи?
- Семьи уже в лагеря едут. А жен и родителей начальников завтра в расход пустим.
- Значит и начальников ждет смерть?
- Николай Третий так решил! Но для приличия их немного посудят. Правда, в крематории все равно: с приговором или без приговора туда труп привезли.
В тот же день Пашка узнал, что начали пытать его бывшего начальника Паукера. Он сидел уже довольно давно, но до поры до времени его не допрашивали. Паукер знал слишком много, что могло повредить Хозяину. Но если Ягода был слишком умен, чтобы располагая информацией Паукера помалкивать, то Ежов этим качеством не отличался.
- Для меня было бы большой честью вести дело Паукера, - сказал Жихарев наркому.
- Ты что в начальники управления захотел? Не пришла еще твоя очередь! Это дело поручено его бывшему заместителю Гулько. Он теперь начальник - он должен вести дело! Жаль, что он тоже - еврей. Поэтому щадит Паукера: пока ему только морду бьет. Будешь у Гулько подручным. Действуй по книгам, что ты мне передал. Их копии у тебя есть.
Пашка попытался воздействовать на решение наркома через Сталина.
- Хорошо, что он не допустил тебя к этому делу. Ни сам Паукер, ни его показания не нужны! - прозвучал приговор Хозяина.
Вернувшись от вождя Пашка пошел к Гулько. Тот отрабатывал боксерские приемы на загнанном в угол Паукере. С приходом Жихарева удары стали чаще и сильнее. "Ух-ух-ух!" - задергался словно марионетка Паукер. Глухо звучали удары, капельки пота выступили на лысине Гулько. Наконец, Паукер свалился на пол.
- Приведи его в чувства, а я пойду гимнастерку сменю! - велел Гулько Пашке.
Склонившись над Паукером, Пашка поднес к его руке автоматический карандаш, в который вместо графитового грифеля была вмонтирована натертая ядом игла. Несколько раз уколов подследственного, Жихарев поднес к его носу нашатырный спирт. Паукер открыл глаза, его лицо выражало недоумение растерянность. Выглядел растерянным и переодевшийся Гулько. В это время в кабинет вошли молодые люди, знакомые Пашке по казни Ягоды. Их возглавлял наглец с золотой коронкой. Теперь в его петлицах было уже по две шпалы.
- Нарком велел подключиться нам к следствию. Допрашивать будем здесь! - объявил он с порога.
- Поедем на ближнюю дачу! - обратился к Гулько Жихарев, которому сама судьба послала молодых хамов. - Есть вопросы по организации охраны генсека.
- Что, падла, икру с осетриной жрал, думал: так и дальше будет? - услышал Пашка, выходя из кабинета.
- Товарищи! Гулько! Жихарев! - закричал Паукер.
- Тамбовский волк - тебе товарищ! - двинул фиксатый Паукера табуреткой по голове.
Через три часа Гулько и Жихарев вернулись со сталинской дачи. По кабинету Гулько метались молодые люди.
- Вставай! Вставай, сука! - тряс фиксатый уже бездыханное тело Паукера.
- Как он встанет, когда он уже мертв? Кровоизлияние в мозг, разбитая вдребезги печень, разрывы сердца. Все это видно по лицу - не надо даже вскрытия производить! - объявил Пашка.
- Да, молодые люди, - громадный брак в вашей работе. Перестарались, - размышляя вслух, произнес Гулько.
- Сдайте оружие! - приказал Жихарев фиксатому.
Молодые люди немедленно вывернули руки своему бывшему начальнику, защелкнули на них наручники. Содрали кобуру с наганом, выудили из заднего кармана браунинг. Кто-то тут же поставил фиксатому синяк под глазом. Молодой наглец, велевший Тихону Гавриловичу во время казни Ягоды мыть пол, усадил фиксатого на стул и спорол петлицы с его гимнастерки. "И фикса тебе, гад, не положена!" - прорычал он, доставая отвертку. Глянув на стол, наглец взял бюст Дзержинского и, приставив отвертку к золотой коронке, стукнул по ней.
- Товарищи! Гулько! Жихарев! - повалился в ноги фиксатый, плюясь кровью.
- Тамбовский волк - тебе товарищ! - пинками погнали из кабинета молодые люди своего бывшего начальника.
- Я буду ходатайствовать перед товарищем Ежовым о поручении вам этого дела, - улыбнулся Гулько молодому наглецу, покосившись на выбитую коронку. - А пока составьте протокол изъятия оружия и ценностей.
- И это надо убрать! - кивнул Гулько в сторону мертвого Паукера.
Глава 21
Атмосфера страха охватывала страну. Безотказно работала машина подавления. Каждую ночь тысячи людей отправлялись за решетку. Каждый день тысячи людей пополняли лагеря. Каждый день сотни людей расстреливались или уничтожались другими способами. Главный удар наносился по старым членам партии. Они могли знать что-то компрометировавшее Хозяина и его приспешников. Они на правах старых товарищей протестовали против репрессий, против диктатуры. Поэтому в тот период Сталин выдвинул лозунг: "Кто не с нами - тот против нас!" В созданном Наркомате партийного контроля фабриковались материалы по исключениям из партии, за которыми следовали передачи дел в следственные органы. Нарком народного контроля Шкирятов, которого сразу же прозвали Малютой Шкирятовым по аналогии с подручным Ивана Грозного - Малютой Скуратовым, еженедельно ездил к Хозяину для утверждения списков исключенных из ВКП (б) - ветеранов партии, партийных и хозяйственных руководителей, военных. Казалось, не было такого коммуниста, под которого Наркомат партийного контроля не сумел бы подвести идеологическую базу для исключения из партии. В этой обстановке награждение, повышение в должности не приносило радости: все знали, что сразу за ним же может последовать арест. Наряду с доносами, написанными по идейным соображениям, писались доносы из зависти и желания отомстить. Страх царил не только в народе - он царил даже в Кремле.
Разоткровенничавшийся однажды Ворошилов показал Пашке, как перепланировали его квартиру в Кремле.
- Хочешь знать, где моя спальня? Смотри! - с этими словами нарком нажал на одну из книг в большом стеллаже.
Стеллаж отъехал и сквозь проем нарком с гостем вошли в спальню.
- Но это - еще не все! Вот подарок балтийских моряков, - указал Ворошилов на веревочную лестницу, прикрепленную к подоконнику. - В случае чего можно спуститься на кремлевскую стену.
Боялся всего и Сталин. Он не верил даже своим приспешникам, не раз доказывавшим ему преданность. Почти у всех них родственники были арестованы и содержались в тюрьмах в качестве заложников. Как-то в присутствии Пашки в кабинет Хозяина на коленях вполз его секретарь Поскребышев. Не говоря ни слова, он обнял ноги вождя, с мольбой заглядывая в лицо.
- Нет! Не проси! - ответил Сталин на немую просьбу. - Мы найдем тебе новую жену - русскую! А пока подай нам чаю!
Поскребышев как побитая собака выполз из кабинета.
- Вот какая у человека неприятность - жена врагом народа оказалась, - сказал вождь Пашке. - Всегда я говорил, что незачем на еврейках жениться. Уж больно ненадежная эта народность! Кто они? Люди без родины! А для таких людей нет ничего святого. Правда, мы скоро организуем для них автономную область. Там они обретут родину. Да, Жихарев, ты чай проверь, когда его Поскребышев принесет!
Поскребышев принес чай. Пашка быстро сделал анализ и доложил, что можно пить.
- Говорят, красивая жена у Поскребышева, - продолжал разглагольствовать Хозяин. - А ты почему не женишься? Пора бы!
- Не нашел еще избранницу, товарищ Сталин! - ответил Пашка, а сам подумал: "Чтобы ее как жену Поскребышева забрали, а потом использовали ее показания против меня?"
- Ничего, Жихарев! Женим Поскребышева и тебе жену подберем.
Вошел Поскребышев забрать пустые стаканы. Он молча положил перед Сталиным лист бумаги.
- Что это? - спросил генсек.
- Отказ от жены и требование скорейшего развода с ней.
- Молодец! Только зачем мне это показываешь? Ты лучше Ежову покажи! Органы ведь и меня проверить могут! И мне могут отказать! Об этом я всем твержу! А то приходил на днях Калиныч - у него тоже жену забрали… А что я могу?
- Так вот какая идея насчет евреев, - обратился к Пашке вождь, когда за Поскребышевым закрылась деверь. - Есть у нас под Хабаровском городишко Облучье. Там будем создавать область. Даже названия новых городов придумали: Биробиджан, Биракан. Бывал в тех краях?
- Бывал, товарищ Сталин! Места гнилые - болотистая котловина, а кругом горы. Ветров практически нет. В таких местах эпидемии быстро распространяются. Сам климат ведет к повальным заболеваниям ревматизмом, туберкулезом, другими болезнями легких.
- Вот пусть и позаботятся о себе! Все врачи-евреи там будут. Вообще всех евреев туда отправим. Будут жить компактно, в своей автономной области. А то после революции расползлись по всей стране. Народ баламутят: всем недовольны, все критикуют!