"Конец-то переделаю сейчас же, вдруг, - решил в уме Короп, закуривая вторую папиросу, - поженю их - да и шабаш! Только вот в чем затруднение: полиция будет преследовать… Разве покаяться, принести повинную, отговориться соблазном, подкупами, чрезвычайными обстоятельствами?.. Впрочем, придумаем, - успокоился он и закурил третью папиросу. - А гонорар там, вероятно, платят порядочный, - копеек пять, а может быть, и десять… Что, если десять? - отдался уже совершенно фантазии Короп. - Ведь сколько-то деньжищ загребу! За фельетон до пятидесяти рублей, а фельетонов выйдет в моем романе штук шестьдесят… итого тысячи три! Недурно! Сейчас же кандидатуру по боку и квартиру переменю - эта маловата… Кабинета нет, спальня да гостиная!.. А для писателя нужна отдельная комната, уставленная шкафами, бюстами, с большим письменным столом… Нюнчик все это отлично устроит - у нее много вкуса… Ну, и ей нужно будет соорудить шикарный гардероб… А потом перешагнем мы из газеты в пузатый журнал и перелетим в столицу… Устроимся там, назначим журфиксы: все лучшие литераторы у нас… Меня обнимают, поздравляют… Слава растет, гремит… Я захлебываюсь… и творю, творю и захлебываюсь!.."
В это время скрипнула дверь и оборвала Коропу грезы.
- Живы ли вы, пане, или померли уже, не доведи боже? - раздался вслед за скрипом старческий голос.
- Что ты, Матрена? - засмеялся Андрей Степанович. - С чего бы мне помирать?
- Да что-то вы долго спите! - проворчала с укором старуха, исправлявшая должность и кухарки и горничной. - Добро бы с паней, а то сам вылежуется: ведь я уже и узвар, и кутью вон под образами поставила, и три раза самовар грела…
- Что-о?! - вскрикнул от изумления Андрей Степанович и потянулся к часам: стрелки показывали два часа дня!
- Чего ж ты меня не разбудила? - заволновался Короп. - Занавеси спущены, в спальне темно… мне и невдомек, что поздно… даже лежать надоело, - оправдывался он, надевая носки и туфли.
Кухарка между тем не торопясь раскрыла занавеси, подняла стору в окне и проговорила спокойным голосом:
- Чего не будила? Жалко было; думала: промарновал где-то ночь, так пусть уже дрыхнет… Вон и меня разбудили удосвита… телеграмму принесли… тоже недоспала…
- Телеграмму, говоришь? Кому? Мне? - встрепенулся Короп.
- А то кому ж?
- Да где ж она?
- Вот… в кармане… - и Матрена достала из него засаленный пакетик.
Андрей Степанович вырвал депешу из ее рук и от тревожной торопливости даже разорвал ее в двух местах. Депеша была от жены и гласила следующее: "Снабди паспортами Сару и Яся; пусть скроются немедленно в Швейцарии. Помни, что сегодня должно быть все покончено, выслано; завтра будет поздно. Нюнчик"
Короп, прочитав ее, расхохотался весело и сделал какое-то танцевальное па.
- Нюнчик мой, родненький! - воскликнул, целуя депешу. - А какая она у меня умница, старушенция, - ударил он ласково по плечу выпучившую на него глаза кухарку, - видишь ли, и конец романа придумала… Я вот ломал голову, как бы это и от полиции их укрыть, и привести к благополучию, а она сразу придумала, и ловко так… Теперь-то наш роман… ого-го!!
- Какой такой Роман? Знакомый, что ли? - развела старуха руками.
- Э, что с тобой толковать! - махнул рукой Короп. - Ты подай лучше мне сейчас пообедать.
- Что вы, пане, в такой день обедать? Креста на вас нет, что ли? Да сегодня до звезды ничего и не едят… Сегодня ведь голодная кутья… Чайку, пожалуй, напейтесь, да пирожков два принесу вам, а то - обедать!!
- Что ни давай, то давай, только мгновенно, потому что каждая минута дорога… и без того запоздал, проспал…
- Зараз, зараз, - заторопилась старуха, - только вот сбегаю к соседям за святой водой…
- Брось ты эти пустяки, - крикнул раздражительно Короп, - а тащи сию минуту сюда чай и пироги.
- Ой, поплатишься, пане, за такие речи, - проворчала старуха и хлопнула дверью.
Теперь Короп сообразил, что осталось очень мало времени, а работы масса, - и заволновался.
Когда старуха внесла самовар и пироги в комнату, то он объявил ей строго:
- Поставь все это здесь и не входи больше ни за чем… хотя бы горело здесь - не смей! Да слушай еще, - добавил он раздражительно, - кто бы ни пришел ко мне - не пускай! Всем говори, что меня дома нет, что я умер, издох… и гони просто в шею! Если кого впустишь - убью! Вот револьвер положу на столе и буду стрелять всякого, кто подвернется…
- Что вы, паночку, белены объелись, что ли? И слушать-то вас страшно! - перекрестилась старуха. - Напейтесь святой воды, а то - не при хате згадуючи…
- Молчать! - рявкнул вне себя Короп.
- Тьху! - плюнула только старуха и молча удалилась в свою кухню.
Андрей Степаныч набросился на пироги и, налив стакан чаю с ромом для вдохновения, принялся за работу.
Чем больше он торопился и волновался, тем меньше ему давалась работа: фраза не клеилась, слова повторялись, местоимение "который" совалось в каждую строку… Приходилось рвать четвертушки, перекрещивать их, делать приписки, перемещать фразы… а время как нарочно шло быстро, неудержимо. Короп прихлебывал постоянно и чай с ромом, и ром с чаем, не выпуская папироски изо рта… и все писал да писал… Пот выступил у него на лбу, глаза потускнели, строки стали путаться и слова вертеться, а он все писал; но, к ужасу его, увеличивалась лишь куча изорванной бумаги, а годных листиков на столе все было мало; полфельетона, не больше! А нужно было не только докончить фельетон, но просмотреть и подогнать предыдущее, а главное - все переписать.
Андрей Степаныч взглянул на часы и обомлел: было уже шесть, а и трети работы не сделано!
- Пропало, погибло все! - простонал он. - Очевидно, не успею! И вот через пьяную болтовню и глупый сон лопнула карьера! Это нечто фатальное!
Он вскочил с кресла и начал в исступлении ходить быстро по комнате.
- Да что же, неужели спасенья нет? - завопил он, ломая руки. - Вздор, вздор! Я малодушничаю, как баба, и теряю лишь время: кончить фельетон, как-нибудь кончить и переписать, а остальное после, - солгу, что забыл упаковать, что ли… - и Короп с новой энергией принялся за работу.
Наконец он поставил точку и взглянул на часы: было без пяти минут восемь.
- Фу, устал! - вздохнул он облегченно. - За три часа перепишу… и - на вокзал!
Короп сбросил для большей свободы движений халат, приготовил бумагу, подтасовал черновые шпаргалы и прилег на кушетке расправить усталые члены; но только что он, потянувшись сладостно, направился было к письменному столу, как у парадной двери раздался резкий звонок.
- Не пускать никого! - крикнул Короп вышедшей из кухни старухе. - Меня дома нет, слышишь? Пропал без вести! - и он принялся быстро писать.
Но усиленные звонки и дерзкий стук в дверь оторвали снова от работы. Перепуганная кухарка появилась и объявила, что это ломится полиция.
- По-ли-ция?! - вскочил Короп и окаменел. - Отвори! - прошептал он коснеющим языком, натягивая машинально халат.
В гостиную вошли с шумом нежданные гости: его мосць пан Иван - адъютант, знакомый Коропу по деловым столкновениям, пан Николай - полисмен, Циркула, еще больше знакомый, жандарм, два полицейских, два дворника в качестве понятых и два сотрудника.
Андрей Степанович стоял ни жив ни мертв и переводил испуганные глаза от адъютанта к приставу и к понятым, но пан Иван был непроницаем, пан Николай пожимал лишь плечами в знак того, что "не его в том вина", а дворники почесывались совершенно безучастно.
Длилась тягостная минута молчания.
- Простите, пане, - прервал наконец молчание адъютант, и его лицо выразило сожаление и непоколебимость, - простите, что потревожили, но прежде всего долг службы.
- Да, прежде всего, конечно, долг… - повторил растерявшийся Короп, улыбнулся глупо и еще больше смутился.
- Совершенно верно, - протянул его мосць, пронизывая испытывающим взглядом хозяина. - Так не будемте терять золотого времени, - обратился он к сотоварищам, - и приступим к исполнению печальных обязанностей… Позвольте ваши ключи, пане, от шкафов, ящиков, шкатулок и прочего… Не мешает осмотреть и чердак, - мигнул он околоточному.
Теперь только понял Короп весь ужас своего положения и почувствовал, что под его ногами разверзается бездна… Молнией пронеслись в его голове вчерашние безумные речи и представилась въявь сидорова коза…
- За что же? По какому поводу? - запротестовал было он дрогнувшим голосом.
- Узнаете своевременно, - ответил ему сухо блюститель и подчеркнул строго: - Прошу ключи!
- Вот мои… а жена свои увезла… Я ничего не понимаю… как хотите, вельможный пане, но с хорошими знакомыми так… - путался совершенно Короп и вместе с ключами подавал адъютанту и чернильницу, и коробку спичек.
- Нет, мне пока только ключи, - отклонил тот любезно чернильницу, - что же касается ключей супруги вашей, то и без них обойдемся… замков не испортим.
Полисмен в знак сочувствия к Коропу вздохнул и стал подкручивать себе бакенбарды.
Приступили. Сначала осмотрели тщательно обе комнаты и переднюю, освидетельствовали помещения под кроватью, под диваном и стульями и даже в печке, но никого не нашли.
- Здесь решительно никого нет, - доложил мягко и пристав.
- А в кухне? - спросил с раздражением адъютант.
- Ни в кухне, ни на чердаке! - пробасил хрипло солдат. - Кухарка клянется, что никто здесь, окромя сторожа из суда, не бывал.
- Неужто успели? - процедил злобно блюститель. - Гм, гм! Из молодых, да ранний! Стали перебирать бумаги и письма Андрея Степаныча.
- Это что? - спросил адъютант, рассматривая исписанные листики на столе и на полу.
- Мои сочинения, - вздохнул грустно Короп и почувствовал холодное лезвие в своем сердце.