– Какие мулаточки, Вика? Ты меня с кем-то путаешь.
– Уж тебя спутаешь, как же! Скажи лучше, что Анюта помешала. Плохой пример не хотел подавать, – она засмеялась, и Алик тоже улыбнулся, усаживая ее за стол.
– Что тебе заказать? Голодная? Здесь неплохо кормят.
– А ты что будешь?
– Я вообще-то ел в двенадцать. По делу встречался с одним коллекционером, ну и пообедали. Но кофе выпью. А может, хочешь выпить, Викусь? Давай вина закажем.
– Нет, ты что, я за рулем. Да и тебе не надо, сейчас строго. Есть тогда тоже не буду, я и не особо хочу. Знаешь, как у нас в Клязьме, с утра до вечера то пироги, то блинчики. Всегда поправляюсь в Москве. Десерт какой-нибудь съем, паннакотту, наверно. И кофе.
Молоденькая официантка терпеливо стояла у стола. Алик заказал два эспрессо и десерт, и девушка, забрав объемные папки меню, отошла.
– Ну, рассказывай, как вам Бразилия? Анюта в восторге. Как ты думаешь, она правда успокоилась или просто под впечатлением поездки?
– Анюта в полном порядке. Все у нее хорошо, все прошло. Если ты из-за нее торопишься, можешь не беспокоиться и остаться в Москве до сентября. Тебе, наверно, хочется посмотреть, как Сережа в новой школе освоится?
– Хочется, конечно. Но не буду билеты менять, поеду со Стасом. Да и Аня ждет. Я так и не поняла, что она с квартирой решила. Мы-то только рады, что она у нас поживет, но ей свою жизнь налаживать нужно. Жить по-студенчески с родителями или подругой не вариант, – официантка поставила перед ней тарелку с десертом, и Вика, воткнув ложку в паннакотту, вопросительно посмотрела на Алика. – Почему она от той квартиры отказалась, а новую искать не стала?
– Она искала. Там один хороший вариант намечался с сентября. А сейчас планы поменялись, я все-таки хочу что-то купить, поэтому Анюта в моей квартире сейчас живет. Думаю дом купить в Нью-Джерси.
– То есть ты купишь дом, а она будет в твоей квартире жить? Но тебе-то зачем дом, да еще в пригороде? Твоя квартирка маленькая, но такая удобная и рядом. Приезжаешь на три-четыре месяца, живешь в самом центре, с чего ты решил все менять, не понимаю.
– Хочу вообще поменять свою жизнь. Об этом хотел с тобой поговорить. Ты ведь мне друг, да?
– Не знаю, никогда не рассматривала в таком контексте, – улыбнулась Вика. – Но уж точно не враг. Валяй, говори, что придумал.
– Ты только выслушай спокойно. Разговор не простой, и мне важно, чтобы ты поняла и не отговаривала. Обещаешь?
– Да обещаю, обещаю! Давай, говори уже. Вот тянет кота за хвост! Если это так важно, то я вся – внимание, – сказала шутливо, но вступление ее насторожило.
Алик с самого начала был каким-то напряженным, а она посчитала это дорожной усталостью. Но он молчал, глядя куда-то вниз. Лицо его было непроницаемым, таким, какое Вика не любила и давно не видела. С тех самых пор, как закончились их мучительные выяснения отношений. Она уже забыла, каким оно может быть жестким. Вдруг поняла, что услышит что-то плохое, и заволновалась, только бы не болезнь. У Никиты первый инфаркт как раз в пятьдесят случился. Тоже была полная неожиданность для всех. И Алик так настаивал, чтобы именно сегодня, значит, не просто поболтать о ее новостях и бразильских впечатлениях. Раз сказал, что у Анечки все в порядке, значит, что-то случилось у него. И молнией мелькнуло – рак! Сколько в последние пять лет ушло друзей! Известные, талантливые, многим и пятидесяти не было. И такие красивые. Когда заходила с Томкой в церковь, с грустью видела, что поминальный список, который она пишет, становится все длиннее. Нет. Только не Алик! А он все молчал, пугая ее этим молчанием. Прошло несколько томительных минут, и она не выдержала.
– Алик, милый, что-нибудь не так? Ты не молчи, скажи. Ну, вместе всегда легче придумать какое-то решение, – участливо сказала Вика и ласково погладила его по руке. Он как-то дернулся в сторону, и она с недоумением посмотрела на него.
– Прости, я нервничаю. Сейчас соберусь. Знал, что не просто будет, но чтобы так… – У Вики холодок пробежал по спине, неужели все так плохо? – Мы с Аней решили пожениться.
"Слава Богу, не рак", – не поняв, о чем идет речь, подумала Вика и вопросительно посмотрела на Алика.
– Что ты сказал, не поняла? Женишься? А на ком?
– На Ане, ну, на Анюте, на ком же еще? – и, увидев изумленное лицо Вики, торопливо заговорил: – Только выслушай, пожалуйста, не перебивай! Это очень серьезно, очень! Звучит странно, но очень серьезно для нас с Анютой. Мы любим друг друга, мы все решили, не надо ничего говорить, все равно мы будем вместе. Ты пойми, Вика, мы счастливы, ты даже представить не можешь как. Я все для нее сделаю! Я понимаю, это неожиданно, но ты привыкнешь к этой мысли и поймешь меня. И все привыкнут. Да нам вообще безразлично, кто что подумает. Я хотел тебе объяснить, мне важно, чтобы ты поддержала нас. Поэтому решил сразу же рассказать. Анюта рвалась поделиться с вами, я еле уговорил ее подождать, пока сам не поговорю с тобой. Это судьба, Викусь, поверь.
Вика слушала и не понимала смысла слов. Алик женится на Анюте? На ее Анечке? Зачем? Он что, с ума сошел? Этого же не может быть?
– Такой подарок, на который я никогда не рассчитывал. Помнишь, ты говорила, что пора мне жениться? Я отшучивался, что не создан для семейной жизни. А ведь я создан, только не встретил своего человека. Когда-то тебя любил до безумия, знал, что с тобой все было бы прекрасно, но не сложилось, опоздал. Ты всегда Стаса любила. И вот Аня. Конечно, судьба. Она так похожа на тебя! Совсем-совсем другая, но иногда смеется или жест какой-то, точно, как ты. Не думай, что я спятил и решил воскресить то чувство, создать иллюзию. Нет, я люблю Анюту, ее саму, а она не ты. Только внешнее сходство.
Вика поняла, о чем он говорит, и похолодела. Удар был так силен, что к горлу подкатила тошнота. Пытаясь справиться, нашарила рукой чашку и одним глотком выпила горький кофе. Чуть отпустило, и она глубоко вздохнула. Но тут же почувствовала колющую боль в сердце. Хотелось скрючиться пополам, упасть на пол и завыть. Поняла, что нельзя этого делать, и, чтобы не упасть, вцепилась руками в край стола. Надо что-то сказать? Но что? Чтобы он замолчал. Чтобы замолчал. Боль в сердце тупо отдавала в затылок. Хотелось закрыть глаза, но она понимала, что надо как-то остановить весь этот ужас, что-то сказать, чтобы все исчезло, чтобы он замолчал. Посмотрела ему в лицо. Чужое, чужое. Никогда таким не было, даже когда обвинял ее во всех грехах.
– Ну, что ты так смотришь? Как на врага. Я тебе первой рассказал, надеялся, что ты поймешь. Ты же близкий для меня человек. Почему ты молчишь, Вика?
– Я смотрю на тебя не как на врага, а как на сумасшедшего, – Вика старалась говорить спокойно, нельзя же заорать на него в общественном месте. Мама с детства внушала, что надо "держать лицо", не распускаться, не показывать своей слабости. Это унизительно и неприлично. Самое время вспомнить ее наставления. Слава Богу, плакать не хотелось. Это от абсурда происходящего, и она сказала: – Это театр абсурда какой-то, бред и непристойность. Ты именно спятил, бедняга. Что ты хочешь услышать? Я понимаю твою слабость к мымрам возраста Ани. Но она-то не мымра. Она моя дочь. Ты воспользовался тем, что у нее несчастье, почва выбита из-под ног, и подсуетился? Я знаю, как ты умеешь внушить женщине, что она прекрасна и неповторима. Представляю, какие сказки ты ей рассказывал! Она же верит тебе! Это просто подло. А главная мерзость в том, что любовник матери решил жениться на молоденькой дочери. Фу, пошлость какая! А ты от меня понимания и поддержки ждешь? Молодец, ничего не скажешь.
– Вика, что ты несешь? Тебе самой не стыдно? Воспользовался, подсуетился, любовник! Бред какой-то! Да, я любил тебя, но это было сто лет назад. С тех пор мы друзья, только друзья. Да, я встретил наконец единственную женщину, я счастлив, я начинаю новую жизнь. Да, моя любимая оказалась твоей дочерью, и что? Она тоже счастлива, так почему ты к этому так враждебно относишься? Анюта пережила разочарование, обман, обиду, но сейчас она счастлива, почему ты не радуешься за дочь?
– Ах, я должна не только понять, но еще и радоваться? Мило. Совсем ты свихнулся на старости лет. Новую жизнь он начинает! А не поздно? Ты ей в отцы годишься и всю жизнь изображал отца. И вдруг – нате вам, женюсь. Тебе пятьдесят, а ей двадцать восемь. Жених! Я вот прямо сейчас начну бурно радоваться за дочь. Тогда нас с тобой смело можно везти в "дурку". Вообще нам с тобой там самое место.
– Вика, при чем тут возраст? Ира в восемнадцать лет вышла за человека намного старше ее, и тебя это не смущало. И сейчас новый муж чуть младше меня, но ты рада за нее. Возраст – это условность. А то, что я относился к Анюте, как к родному ребенку, правда. Но она выросла, стала взрослой женщиной, все изменилось. У нее есть отец, которого она обожает, а я был ей старшим другом. Я любил ее и привык считать ребенком, но она давно не маленькая девочка. И она вправе сама решать, кого ей любить.
Алик говорил торопясь, чтобы Вика не перебила, но она не могла найти слов и понимала, что переубедить его трудно. Да и сил у нее не осталось. Старалась дышать медленно, чтобы боль в сердце прошла. Хотелось забиться в угол и замереть. Она смотрела в окно и думала, за что ей все это?