Когда домой возвращались девочки и Стас, ощущение пустоты исчезало. Надо было всех кормить, выслушивать, успокаивать. Анечка всегда приносила из школы только радостные новости. Ей там нравилось все – и учителя, и одноклассники. А Ира с каждым днем все больше и больше выражала свое неудовольствие.
Учителя к ней придирались, девочки в классе – примитивные дурочки, а мальчишки – просто сопляки и дебилы. Ирочка выбрала себе в дополнительные предметы искусство и музыку. Это было единственное, в чем она преуспевала. Учительница музыки была от нее в восторге. В остальном успехи Ирочки были весьма средними, а она не привыкла быть на последних ролях. Мальчишки, конечно, кружили вокруг нее, но Ира не удостаивала их своим вниманием. Вику и Стаса беспокоило то, что девочка до сих пор не вписалась в школьную жизнь и не привыкла к ней. Возможно, если бы с ней училась Аня, все было бы проще. Анюта всегда была "душой" класса, и в Нью-Йорке ничего не изменилось. Оставалось надеяться, что Ирочка постепенно привыкнет к новому окружению. Тем более что она должна участвовать в большом рождественском концерте. А производить впечатление на зрителей Ирочка умела и любила.
В Нью-Йорке полным ходом шла подготовка к Рождеству. Все сияло, сверкало и переливалось. В магазинах была толчея, люди выходили, нагруженные нарядными коробками и пакетами. В Рокфеллеровском центре поставили главную американскую елку, и зрелище было фантастическое. В семействе Зданевич решили изменить традиции новогодних подарков и положить их под елку двадцать четвертого декабря. Поддавшись общему рождественскому ажиотажу, они готовили сюрпризы. Вика с девочками ходила по магазинам, выбирая подарок для Стаса, а с ним покупала подарки дочкам. И с таинственным видом девчонки с отцом уходили на каток, но Вика знала, что они пошли искать что-нибудь для нее.
Рождество было решено справлять дома, как и положено по здешним традициям, а Новый год – у друзей. Договорились собраться у симпатичной пары из Зеленограда. Вика их давно и хорошо знала. Они жили в доме для преподавателей университета, в просторной квартире. Это было удобно для всех, потому что еще две пары приглашенных жили там же, а Вике со Стасом было совсем рядом. Да и дети могли бегать из квартиры в квартиру, детей возраста Ани и Иры собиралось целых пятеро, так что у них образовывалась своя компания. А на следующий день должны были улететь в Денвер. Стас заказал номера в Аспене. Это был довольно дорогой курорт, и Вика сомневалась, стоит ли тратить такую кучу денег. Но Стас решительно отклонил ее сомнения: он зарабатывает достаточно, чтобы повезти свою семью в Аспен. Столько лет мечтал, как они будут жить все вместе и он сможет наконец доставлять им удовольствие в каникулы и праздники. Так что пусть Вика не забивает голову ерундой, а покупает себе и детям нарядные костюмы. Он едет с тремя самыми красивыми девчонками, и в этом Аспене все ему обзавидуются.
В общем, все было заказано, распланировано и совершенно ясно, что раньше весны Вика в Москву не попадет. Надо было как-то подготовить Алика, и эта мысль немного портила ей радость от предстоящих праздников. Но позвонить не решалась, понимая, что ничего приятного не услышит. Она обещала писать, но до сих пор не собралась, хотя настроение для письма появлялось не раз. Да, лучше написать, а потом позвонить и поздравить с днем рождения. К тому времени Алик из письма будет знать о ее неопределенных планах и первая обида уже пройдет. Да и зачем затевать неприятные разговоры, когда тебя поздравляют с днем рождения? И Вика написала письмо. Писала с любовью, с грустью, обдумывая каждое слово. Писала, как ей не хватает его, Москвы, всей их жизни, его музыки… Осторожно, как о второстепенном, сообщала семейные планы, стараясь, чтобы это выглядело так, как если бы Вика и отношения-то к этим планам не имела. Вот как-то так все получается, что иначе нельзя. Разные важные обстоятельства, от нее не зависящие. И опять очень искренне, с нежностью о нем, о нем…
Я одинока, и ты одинок,
А время бежит, как сквозь пальцы песок.
И некогда думать о нашей судьбе
В дневной суете ни мне, ни тебе.
Задернуты шторы, вечер настал.
Меня ты давно уже ждать перестал.
Винить не могу – мой любимый устал.
Вином золотистым наполню бокал.
Не знаю, где истина,
Но настроенье поднимет вино,
И мелькнет сожаленье
О счастье, утраченном слишком давно.
И вот, как в замедленном старом кино,
Плывут эпизодами воспоминанья,
Плывут без волненья и без желанья…
Когда это было? Шуршали шелка,
Горела свеча, и твоя рука
Меня обнимала, и лишь слегка
К лицу прикасалась твоя щека.
И плакала музыка, таяли свечи.
Я помню тебя и помню тот вечер.
И пусть ей далеко до красавицы-поэтессы, но он должен почувствовать, что это все о нем. Она ничего не забыла и любит. Может быть, как раз это дилетантское стихотворение растрогает Алика, и он не будет злиться на нее? И вздохнув, она отправила письмо.
А в начале декабря произошел неприятный случай в школе. Темнокожий мальчик пригласил Ирочку в кино, она ответила оскорбительным отказом, назвав его негром, что в Штатах абсолютно недопустимо. Это слышали ребята, разразился целый скандал. Отец мальчика оказался известным адвокатом, и Вике со Стасом пришлось объясняться с ним и приносить извинения. Извиниться пришлось и дочери. Из-за этого она устроила дома громкую истерику, швыряла в чемодан свои вещи и кричала, что никогда больше не пойдет в школу. Анечка была возмущена, Стас расстроен, а Вике было жаль глупую Ирку, которая с несчастным видом сидела в своей комнате, отказываясь от всего. Слово "политкорректность" витало в воздухе, но Ирка упрямо твердила, что в школу больше не пойдет и мальчишка сам виноват. Зачем он полез к ней с дурацкими приглашениями? Да кто он вообще такой? Да плевать ей на эту политкорректность! Ни в чем она не виновата, а ее заставили извиниться, унизили перед всем классом! Вике пришлось договориться в школе, что Айрин несколько дней не сможет посещать занятия из-за нервного срыва. Через неделю, кое-как успокоившись, Ирочка пошла в школу, и все вроде наладилось. Но за две недели до рождественского концерта она из упрямства и вредности отказалась выступать. Учительница музыки была в шоке, Иркина игра была ее гордостью, лучшим номером этого концерта. Уговаривать дочь было бесполезно, и Вике опять пришлось объяснять поступок дочери последствиями того печального случая. Девочка еще не успокоилась и не в состоянии оказаться в центре внимания. В школе к этому отнеслись с пониманием и посоветовали хорошего психоаналитика.
Разозленная очередной выходкой сестры, Анечка решила сыграть вместо нее. Играла она неплохо, но, конечно, не так, как Ира. Тем более что в Нью-Йорке вообще прекратила заниматься, решив не тратить время на то, что ей не очень нужно. Но после Иркиного отказа засела за инструмент и, поменяв Шопена на более знакомого ей Чайковского, занималась с учительницей по нескольку часов. Так что очередной каприз Иры остался незамеченным. Но с тех пор упрямая девочка говорила о своем отъезде в Москву как о деле решенном. Пусть бабуля идет в школу и договаривается о ее возвращении. Стас и Вика никак не комментировали эти заявления, надеясь, что Иркина злость за время каникул пройдет и все обойдется.
Поздравить Алика с днем рождения Вика решила утром, пока он не ушел в галерею. После часа ночи набрала номер. Алик не ответил. Вика набрала еще раз и долго держала трубку, думая, что он еще спит. Звонок остался без ответа. Это было странно. В Москве не было еще десяти, Алик никогда не выходил из дома так рано. Может быть, какие-то хлопоты, связанные с праздником? Искать его теперь можно только в галерее. Домой он, скорее всего, забежит только переодеться. А в галерею рано. Она все-таки набрала – никто не ответил. Не стала ложиться спать и через два часа повторила попытку. Нарвалась на Никиту, Алика не было. Спросила, когда придет. Никита ответил, что примерно через две недели. Сегодня рано утром улетел отдыхать в Дубай. Да, довольно неожиданно, а поздравления он ему непременно передаст. Ошеломленная Вика еще немного, для приличия, поговорила о Веронике и малыше и повесила трубку. Набрала Томкин номер, та не ответила. Вика позвонила Веронике. Конечно, она знает о планах Алика больше, чем Томка. Вероничка оказалась дома, обрадовалась. Поговорили о маленьком Ките, о Томке, которая все-таки выходит замуж за своего Володьку. Когда Вика спросила про Алика, Вероничка слегка замялась.
– Ты знаешь, Викусь, для нас с Никитой эта поездка – полная неожиданность. Он и не собирался, гостей приглашал. Вчера вечером всем отбой дал. Никита еще и сегодня кого-то обзванивает, чтобы не приходили.
– Он один поехал? – расстроенно спросила Вика.
– Ой, ну что ты, Викусь! Конечно, один. Даже не думай ничего. Он так ждал тебя! Да он все время на глазах, никого у него нет.
– А с чего он тогда так сорвался, за один день?
– Не знаю, Викуша. Вообще-то он письмо от тебя получил. Может быть, ты что-то написала?
– А он что, был расстроен из-за этого письма?
– Да нет. Просто сказал, что ты прислала письмо. Он, кажется, ждал тебя на день рожденья. А ты что, Викусь, не смогла приехать?
– Нет. Я хотела, но от меня ничего не зависит. Приеду, наверно, ближе к весне. Китенок совсем большой будет. Я скучаю, Вероничка, о вас, об Алике, о Томке. Ты передавай всем привет.
– Ну конечно! Мы тоже скучаем, приезжай, Викусик. Алику я скажу, что ты звонила, поздравляла. И не переживай, Алик ждет тебя. Он, конечно, ничего не говорит, но я-то знаю. Когда разговор о тебе заходит, он весь загорается, глаза счастливые становятся. И мы все тебя ждем. Целую, Викусь.