- Это я, - сказал он. И почувствовал себя очень глупо.
- А это - я, - сказала Люба. И все смотрела на него спокойно и задумчиво.
- Я некрасивый, - зачем-то сказал Егор.
Люба засмеялась.
- Пойдем-ка посидим пока в чайной, - сказала она. - Расскажи про себя, что ли…
- Я непьющий, - поспешил Егор.
- Ой ли? - искренне удивилась Люба. И очень как-то просто у нее это получилось, естественно. Егора простота эта сбила с толку.
- Нет, я, конечно, моту поддержать компанию, но… это… не так чтоб засандалить там… Я очень умеренный.
- Да мы чайку выпьем, и все. Расскажешь про себя маленько. - Люба все смотрела на своего заочника… И так странно смотрела, точно над собой же и подсмеивалась в душе, точно говорила себе, изумленная своим поступком: "Ну не дура ли я? Что затеяла-то?" Но женщина она, видно, самостоятельная: и смеется над собой, а делает, что хочет. - Пойдем… Расскажи. А то у меня мать с отцом строгие, говорят: и не заявляйся сюда со своим арестантом. - Люба шла несколько впереди и, говоря это, оглядывалась, и вид у нее был спокойный и веселый. - А я им говорю: да он арестант-то по случайности. По несчастью. Верно же?
Егор при известии, что у нее родители, да еще строгие, заскучал. Но вида не подал.
- Да-да, - сказал он "интеллигентно". - Стечение обстоятельств, громадная невезуха…
- Вот и я говорю.
- У вас родители - кержаки?
- Нет. Почему ты так решил?
- Строгие-то… Попрут еще. Я, например, курю.
- Господи, у меня отец сам курит. Брат, правда, не курит…
- И брат есть?
- Есть. У нас семья большая. У брата двое детей - большие уже: один в институте учится, другая десятилетку заканчивает.
- Все учатся… Это хорошо, - похвалил Егор. - Молодцы. - Но, однако, ему кисло сделалось от такой родни.
Зашли в чайную. Сели в углу за столик. В чайной было людно, беспрестанно входили и выходили… И все с интересом разглядывали Егора. От этого тоже было неловко, неуютно.
- Может, мы возьмем бутылочку да пойдем куда-нибудь? - предложил Егор.
- Зачем? Здесь вон как славно… Нюра, Нюр! - позвала Люба девушку. - Принеси нам, голубушка… Чего принести-то? - повернулась к Егору.
- Красненького, - сказал Егор, снисходительно поморщившись. - У меня от водки изжога.
- Красненького, Нюр! - Загадочное впечатление производила Люба: она точно играла какую-то умную игру, играла спокойно, весело и с любопытством всматривалась в Егора: разгадал тот или нет, что это за игра?
- Ну, Георгий… - начала она, - расскажи, значит, про себя.
- Прямо как на допросе, - сказал Егор и мелко посмеялся. Но Люба его не поддержала, и Егор посерьезнел.
- Ну, что рассказывать? Я бухгалтер, работал в ОРСе, начальство, конечно, воровало… Тут - бах! - ревизия. И мне намотали… Мне, естественно, пришлось отдуваться. Слушай, - тоже перешел он на "ты", - давай уйдем отсюда: они смотрят, как эти…
- Да пусть смотрят! Чего они тебе? Ты же не сбежал.
- Вот справка! - воскликнул Егор. И полез было в карман.
- Я верю, верю, Господи! Я так, к слову. Ну, ну? И сколько же ты сидел?
- Пять.
- Ну?
- Все… А что еще?
- Это с такими ручищами ты - бухгалтер? Даже не верится.
- Что? Руки?.. А-а. Так это я их уже там натренировал… - Егор потянул руки со стола.
- Такими руками только замки ломать, а не на счетах… - Люба засмеялась.
И Егор, несколько встревоженный, фальшиво посмеялся тоже.
- Ну а здесь чем думаешь заниматься? Тоже бухгалтером будешь?
- Нет! - поспешно сказал Егор. - Бухгалтером я больше не буду.
- А кем же?
- Надо осмотреться… А может, малость попридержать коней, Люба? - Егор тоже прямо глянул в глаза женщины. - Ты как-то сразу погнала вмах: работа, работа… Работа - не Алитет. Подожди с этим.
- А зачем ты меня обманывать-то стал? - тоже прямо спросила Люба. - Я же писала вашему начальнику, и он мне ответил…
- А-а, - протянул Егор, пораженный. - Вот оно что… - И ему стало легко и даже весело. - Ну, тогда гони всю тройку под гору. Наливай.
И включил Егор музыку.
- А такие письма писал хорошие, - с сожалением сказала Люба. - Это же не письма, а целые… поэмы прямо целые.
- Да? - оживился Егор. - Тебе нравятся? Может, талант пропадает… - Он пропел: - Пропала молодость, талант в стенах тюрьмы. Давай, Любовь, наливай. Централка, все ночи полные огня… Давай, давай!
- А чего ты-то погнал? Подожди… Поговорим.
- Ну, начальничек, мля! - воскликнул Егор. - И ничего не сказал мне. А тихим фраером я подъехал? Да? Бухгалтером… - Егор хохотнул. - Бухгалтер… По учету товаров широкого потребления.
- Так чего же ты хотел, Георгий? - спросила Люба. - Обманывал-то… Обокрасть, что ли, меня?
- Ну, мать!.. Ты даешь! Поехал в далекие края - две пары валенок брать. Ты меня оскорбляешь, Люба.
- А чего же?
- Что?
- Чего хочешь-то?
- Не знаю. Может, отдых душе устроить… Но это тоже не то: для меня отдых - это… Да. Не знаю, не знаю, Любовь.
- Эх, Егорушка.
Егор даже вздрогнул и испуганно глянул на Любу: так похоже она это сказала - так говорила далекая Люсьен.
- Что?
- Ведь и правда, пристал ты, как конь в гору… только еще боками не проваливаешь. Да пена изо рта не идет. Упадешь ведь. Запалишься и упадешь. У тебя правда, что ли, никого нету? Родных-то…
- Нет, я сиротинушка горькая. Я же писал. Кличка моя знаешь какая? Горе. Мой псевдоним. Но все же ты мне на мозоль, пожалуйста, не наступай. Не надо. Я еще не побирушка. Чего-чего, а магазинчик-то подломить я еще смогу. Иногда я бываю фантастически богат, Люба. Жаль, что ты мне не в эту пору встретилась… Ты бы увидела, что я эти деньги вонючие… вполне презираю.
- Презираешь, а идешь из-за них на такую страсть.
- Я не из-за денег иду.
- Из-за чего же?
- Никем больше не могу быть на этой земле - только вором. - Егор сказал это с гордостью. Ему было очень легко с Любой. Хотелось, например, чем-нибудь ее удивить.
- Ое-ей! Ну, допивай да пойдем, - сказала Люба.
- Куда? - удивился Егор.
- Ко мне. Ты же ко мне приехал. Или у тебя еще где-нибудь заочница есть? - Люба засмеялась. Ей было легко с Егором, очень легко.
- Погоди… - не понимал Егор. - Но мы же теперь выяснили, что я не бухгалтер…
- Ну, уж ты тоже выбрал профессию… - Люба качнула головой. - Хотя бы уж свиновод, что ли, и то лучше. Выдумал бы какой-нибудь падеж свиней - ну, осудили, мол. А ты, и правда-то, не похож на жулика. Нормальный мужик… Даже вроде наш, деревенский. Ну, свиновод, пошли, что ли?
- Между прочим, - не без фанаберии заговорил Егор, - к вашему сведению: я шофер второго класса.
- И права есть? - с недоверием спросила Люба.
- Права в Магадане.
- Ну, видишь, тебе же цены нет, а ты - Горе! Бича хорошего нет на это горе. Пошли.
- Типичная крестьянская психология. Ломовая. Я рецидивист, дурочка. Я ворюга несусветный. Я…
- Тише! Что, опьянел, что ли?
- Так. А в чем дело? - опомнился Егор. - Не понимаю, объясни, пожалуйста. Ну, мы пойдем… Что дальше?
- Пошли ко мне. Отдохни хоть с недельку… Украсть у меня все равно нечего. Отдышись… Потом уж поедешь магазины ломать. Пойдем. А то люди скажут, встретила - от ворот поворот. Зачем же тогда звала? Знаешь, мы тут какие!.. Сразу друг друга осудим. Да и потом… не боюсь я тебя чего-то, не знаю.
- Так. А папаша твой не приголубит меня… колуном по лбу? Мало ли какая ему мысль придет в голову.
- Нет, ничего. Теперь уж надейся на меня.
Дом у Байкаловых большой, крестовый. В одной половине дома жила Люба со стариками, через стенку - брат с семьей.
Дом стоял на высоком берегу реки, за рекой открывались необозримые дали. Хозяйство у Байкаловых налаженное, широкий двор с постройками, баня на самой крутизне.
Старики Байкаловы как раз стряпали пельмени, когда хозяйка, Михайловна, увидела в окно Любу и Егора.
- Гли-ка, ведет ведь! - всполошилась она. - Любка-то!.. Рестанта-то!..
Старик тоже приник к окошку.
- Вот теперь заживем! - в сердцах сказал он. - По внутреннему распорядку, язви тя в душу! Вот это отчебучила дочь!
Видно было, как Люба что-то рассказывает Егору: показывала рукой за реку, оглядывалась и показывала назад, на село. Егор послушно крутил головой. Но больше взглядывал на дом Любы, на окна.
А тут переполох полный. Все же не верили старики, что кто-то приедет к ним из тюрьмы. И хоть Люба и телеграмму им показывала от Егора, все равно не верилось. А обернулось все чистой правдой.
- Ну окаянная, ну, халда! - сокрушалась старуха. - Ну, чо я могла с халдой поделать? Ничо же я не могла…
- Ты вида не показывай, что мы напужались или ишо чего… - учил ее дед. - Видали мы таких… разбойников! Стенька Разин нашелся.
- Однако и приветить ведь надо?.. - первая же и сообразила старуха. - Или как? У меня голова кругом пошла - не соображу…
- Надо. Все будем по-людски делать, а там уж поглядим: может, жизни свои покладем… через дочь родную. Ну, Любка, Любка…
Вошли Люба с Егором.
- Здравствуйте! - приветливо сказал Егор.
Старики в ответ только кивнули… И открыто, в упор разглядывали Егора.
- Ну, вот и бухгалтер наш, - как ни в чем не бывало заговорила Люба. - И никакой он вовсе не разбойник с большой дороги, а попал по… этому, по…
- По недоразумению, - подсказал Егор.
- И сколько же счас дают за недоразумение? - спросил старик.
- Пять, - кротко ответил Егор.
- Мало. Раньше больше давали.