– Нет, здесь нет картофеля. И яблочного уксуса нет – там обычный лимон. Куриное филе, орех, изюм, немного яблока. Филе лосося с черносливом. Да, немного сыра с яйцом, но главное – домашний майонез. Та же курица с авокадо и манго. О, это настоящий мужской салат – стебель сельдерея, яблоко, грецкий орех. Это жареные кольцами баклажаны, заправленные жареными морковью и луком. Да, конечно, вкусно. В "мимозе" к треске добавлен тунец. Да, да все дело в майонезе: он должен быть домашним. Полейте, полейте соусом, не жалейте!
Утолив первый голод, гости обнаружили нетерпение, и в действии наметился антракт. Тогда он взял слово и, дождавшись, когда зашикавшие жены уймут невнимательных мужей, сказал:
– Позвольте, наконец, представиться – Максимов, Дмитрий Константинович, не эсквайр. А потому прошу называть меня отныне и, я надеюсь, навсегда просто Дима и обращаться на "ты".
– Не знаю как мужчины, а мы только через брудершафт! Правда, девочки? – скороговоркой перебила Ирка Коршунова.
– Согласен, если позволят ваши уважаемые мужья! – продолжал он. – Так вот, я – местный, мне сорок лет, когда-то закончил финэк – заведение не менее почтенное, чем юрфак – и с тех пор работаю сам на себя. Болею за "Зенит", интересуюсь музыкой и литературой и не интересуюсь политикой. Я восхищен вашей необыкновенно дружной компанией и надеюсь, что мне тоже найдется в ней место. Обещаю быть вам таким же верным и преданным другом, как Наташа. Хочу выпить за ваше здоровье, за здоровье ваших детей и близких, за ваши прошлые успехи и будущие достижения!
На кухне, куда женщины вскоре удалились, Светка закурила и ткнула пальцами с зажатой между ними сигаретой в колье:
– Это что у нас?
– Колье. Вчера только подарил! – виновато ответила Наташа.
– Ну, и что, опять скажешь, что не знаешь, сколько стоит? – прищурилась Светка.
– Не знаю! – искренне отвечала она. – Думаю, тысячи три…
– Нет, не три! – обиженно вскинулась Юлька.
– А сколько? – удивилась Наташа.
– А я сейчас скажу… – приблизила Юлька лицо к колье и впилась в него глазами. – Это стоит… это стоит… так, так, так… это стоит… Это стоит… под двадцать тысяч! – наконец объявила она.
– Ско-о-олько? – изумилась Наташа.
– Под двадцать тысяч долларов. Поверь мне, я знаю, о чем говорю!
– Он что, с ума сошел?! – растерянно выдохнула Наташа.
– Значит, сошел, – не без иронии ответила Юлька. – Пользуйся, пока можно!
Наступило короткое молчание, нарушаемое нервным посвистом, с которым Ирка и Светка освобождались от дыма.
– А я, например, рада! – наперекор кому-то сообщила Мария.
– А мы что, не рады? – опомнилась Светка.
– Да! – поддакнула Дина.
– Действительно! – подтвердила Ирка.
Наташе стало вдруг ужасно неудобно.
– Девчонки, вы уж извините, я действительно не знала!
– Наташка, а ты-то тут причем? – пожала плечами Светка. – Правильно Юлька говорит – пользуйся, пока дают!
– Что значит – пользуйся? – обиделась она. – Я вам что – проститутка?
– Наташка, глупая! – шагнув к ней, обняла ее Светка. – Какая же ты прости господи? Ты у нас завидная невеста! Смотри, какая красавица! И богатая! Да мы еще посмотрим, отдавать тебя ему или нет! Нам мезальянс не нужен! Правильно, девки?
Девки одобрительно и вразнобой откликнулись, после чего разговор свернул в менее горячую плоскость.
Тем временем в гостиной узкоплечий, худощавый, бледнолицый Яша общался с женихом.
– А чем ты занимаешься, если не секрет? – для начала спросил он.
– Не секрет. Торгую на фондовом рынке.
– И как? Успешно? Говорят, рискованное занятие.
– Да, рискованное, но научиться можно. Главное, знать меру. Мы с другом торгуем уже десять лет, и пока успешно. А ты, как и Наташа, юрист?
– Да, адвокат. Это несколько другое занятие, чем у нее.
– Ты знаешь, предлагаю ей уехать из страны, а она ни в какую! – неожиданно для себя открылся он Яше.
– Что ж, я ее понимаю, – не удивился Яша. – Юриспруденции, как язык: лучше говорить на родном. Там у нее такой возможности не будет. Честно говоря, я и сам давно бы отсюда уехал, тем более, как ты понимаешь, мне есть куда уезжать. Но пока терплю по той же причине, что и Наташа. В общем, будет очень хорошо, если тебе удастся ее отсюда увезти. Конечно, нам всем ее будет сильно не хватать… – мужественно улыбнулся Яша.
В гостиную, продолжая громкий лестничный разговор, ввалились остальные мужья и принесли на себе запах табачного дыма. Он отправился на кухню и там обратился к женщинам:
– Простите, что вмешиваюсь, но через пятнадцать минут Новый год! Если хотите, можем встретить его на кухне!
– Да, да! – спохватилась Наташа. – Ты иди, Димочка, а мы за тобой!
Он ушел, и женское собрание завершилось тем же, с чего началось – темой жениха. Снабдив невесту дружным и лестным мнением о ее женихе, две тысячи седьмой год через десять минут благополучно скончался, успев подарить им самую важную встречу их жизни, которую они, не замечая коварных теней на лице дарителя, так серьезно и благодарно приняли.
4
Можно ли вообразить что-либо более капризное и своенравное, чем та гремучая смесь условного с безусловным, каким является всякий человек? Наглотавшись пыли наследственных дорог, что оседает в нем звериной мудростью, и позволяя скрытым страхам пугать свой сон сполохами грядущего, живет он под игом всемирного тяготения, скупясь на тяготение душевное, избавляясь от настоящего и страшась будущего.
Что может быть безусловнее страха смерти, впитавшего в себя соки всех прочих инстинктов и грозным окриком оберегающего мечтательное условное от опасности разрушения? И есть ли в нашей жизни что-либо более условное, чем родной язык, которому мы, договорившись меж собой, предъявляем на опознание наши чувства – суть призрачного мира?
Но вот кто-то неосторожно обронил слово "любовь", и тут же встает за ним нечто могучее, неподвластное и упоительное, силой воздействия на нас превосходящее даже инстинкт самосохранения. И подчиняясь ему, скажем мы со священным трепетом: никому не дано осветить эту темную бездну, в чьей глубине заключен самый сокровенный замысел космического разума. А если учесть, что безусловное также условно, как безусловно условное, то о том, что творится на сердце лишь поэт нам сумеет сказать…
Первая ночь января, превращенная сердечным уговором христиан в своевольную зарубку на божьем пути, катилась по планете, вздымая меридианы и заставляя треть землян ослаблять защитные и отпускать на волю пищеварительные и половые рефлексы.
Пожалуй, ни одно имя той ночью не упоминалось в их компании так часто, как ее, и любовное слюнотечение начиналось у него уже со второго слога. Каждый, улучив момент, считал своим долгом снабдить его напутствием и дать дружеский наказ.
Первой к нему подошла Ирка Коршунова.
– Так что насчет брудершафта? – спросила она с хмельной игривостью.
– Если позволит ваш муж! – улыбнулся он.
– Муж, ты позволишь? – обратилась Ирка к сдержанному, симпатичному молодому мужчине в очках, втянутому Светкиным мужем в бесконечный разговор.
– Да, конечно, только не увлекайся! – откликнулся тот, с улыбкой взглянув на Дмитрия, словно извиняясь за прихоть жены. Чувствуя обращенное на него со всех сторон веселое любопытство, он церемонно исполнил обряд, ощутив мокрыми губами вкус Иркиного смущения.
– Ну, все! Теперь мы на "ты"! – воскликнула довольная Ирка и тут же учинила ему допрос. Он отвечал благодушно и уклончиво, отшучиваясь чаще, чем надо и потакая ее бесцеремонному любопытству только потому, что оно направлялось дружеской по отношению к хозяйке колеей.
– Ага, вижу, тебя уже допрашивают! – весело вмешалась мимоходом Наташа и, выйдя на середину гостиной, хлопнула несколько раз в ладоши, как это делает воспитательница в детском саду. – Так! Все! Прекращаем прения и приступаем к танцам! Первый танец дамы танцуют со своими кавалерами, а потом меняемся! Итого шесть танцев подряд! Все слышали? – объявила она.
– Слушаемся, товарищ командир! – пробасил со своего места Светкин муж.
– Димочка, займись, пожалуйста, музыкой! – велела она ему.
Он извлек заранее приготовленный диск "Би Джиз", выбрал там "How deep is your love" и направился к ней.
– Выходит, я имею право только на один танец? – пошутил он, становясь перед ней.
– Глупый! Ты имеешь право на все! – сцепив кисти рук у него за шеей, тихо сказала она. Он запустил музыку и завладел ее талией. При его росте сто восемьдесят она со своими подкаблученными ста семьюдесятью была почти вровень с ним.
– Между прочим, мы с тобой танцуем первый раз, – сказал он.
– Да, верно…
– А между прочим, с этого обычно начинают! – улыбаясь, заметил он, заглядывая ей в глаза.
– Это ты виноват… Сразу потащил меня в постель… – с напускной строгостью живо ответила она и отвела взгляд.
– Неправда, Наташенька, я даже боялся к тебе прикоснуться!
– Так уж и боялся…
– Я и сейчас боюсь. Ты такая бесподобная и… чужая!
– Димочка, ну что ты такое говоришь! – с вежливым упреком взглянула она на него. – Да, кстати! – вдруг разомкнув руки, отстранилась она. – Я буду тебя сейчас ругать!
– Что случилось, Наташенька? – испугался он.
– Ты что делаешь? Ты почему так легкомысленно соришь деньгами? – глядела она на него со строгим возмущением.
– Что такое? – недоумевал он.
– Ну, это колье! Оно, оказывается, стоит бешеных денег!
– О, господи! А я-то думал… – ослабел он. – Успокойся, не таких уж и бешеных…
– Да?! А вот Юлька сказала – под двадцать тысяч! Это правда?
– Ну, скажем так: порядок она угадала… Пятнадцать.