На небо выполз сонный сутулый месяц, растолкал тучи и принялся ворочаться в клочьях тумана. Привалившись к косяку, альв лениво наблюдал за распрямившимся во весь рост кучером, который сбросил плащ и теперь методично бил по колесам кареты чешуйчатым хвостом, проверяя, не сбились ли обода о выбоины, обильно зиявшие среди неровно подогнанных булыжников мостовой.
Дверь отворилась. Коренастый человек, замотанный в голубой плащ до поросших редким волосом ноздрей, недружелюбно зыркнул на гостя и, не говоря ни слова, ткнул пальцем в темный коридор. Альв только того и ждал. Уверенно, словно бывал здесь уже не раз, он быстро зашагал в полумрак и вскоре куда-то свернул. Привратник же высунул голову наружу, подозрительно огляделся, с хлюпаньем втянул гадкий просоленный воздух и резко закрыл дверь, погрузив недра шхуны в полную темноту.
В кают-компании было грязно и сумрачно. Пары керосиновых ламп едва хватило, чтобы в колеблющемся тусклом свете он смог различить худую альвийку в голубой мантии, небрежно развалившуюся на покосившемся диване.
- Госпожа Талита! - усы весело прянули в стороны, - ты не представляешь, как я рад новой встрече!
- В первую очередь, Альбинос, - голос женщины оказался тонким и шелестящим, под стать ее мантии, - я не представляю, каким идиотом нужно быть, чтобы явиться сюда после твоих подвигов.
- Никак только не пойму, - он будто не слышал, - к чему маскарад с бардаком и полумраком? У вас отоваривается сам Хранитель, а вы прозябаете в нищете? Не с руки почетным ремесленникам…
- Мы не какие-то ремесленники, Альбинос. Мы - вестники Науки. Не лезь не в свое дело и ответь на мой вопрос.
- А как поживают твои братья и сестры? Надеюсь, они в добром здравии, и выглядят не хуже тебя? О Самой, конечно, не говорю. У нее, насколько я помню, всегда были проблемы с весом, - он весело подмигнул.
- Прекрати! - женщина повысила голос, но быстро взяла себя в руки. - Почему ты все время пытаешься меня разозлить, Альбинос?
- Я не альбинос, Талита. И тебе это прекрасно известно. Так что словесный понос - лишь ответ на твои нелепые подначки. Но шутки в сторону. Я пришел по делу.
На лице женщины отразилось злобное восхищение.
- Ты невероятен. Сначала подкупаешь грузчика, крадешь то, за что должен был заплатить, а теперь предлагаешь сделать вид, будто ничего не было? Ты не боишься, что не сойдешь с корабля?
- Боюсь, еще как боюсь! И особенно сильно, Талита, я боюсь, что между нами возникнет непонимание. Я не виновен в том, что ты пытаешься мне приписать, клянусь честью. Но газеты читаю регулярно, так что представляю, как все выглядело со стороны. Вот почему я дал верному Сиаху четкий приказ: если через два оборота я не вернусь в карету, он должен отправить несколько писем указанным адресатам. И прежде, чем ты сделаешь что-то не подумав, учти две вещи. Первое. Он - ящер, и он у меня на жаловании. А значит, в случае моей смерти обязательно выполнит последнюю волю нанимателя. Твой экипаж справится с ящером, Талита? И второе - одно из писем отправится прямиком в поместье Виссенгам. Три дня назад ты казалась мне самой адекватной из всего вашего безумного сброда. А значит, не так уж ты и двинулась на этом раболепии перед наукой. Бывают собственные мысли, да, Талита? И здесь, в вонючем вимсбергском порту, ты дышишь полнее, чем в лесах вокруг вашего поместья. Признайся, что обделываешь в городе и собственные делишки… Впрочем, можешь молчать - по лицу вижу, что не ошибся.
Женщина на диване, чьи глаза от изумления и злости стали просто огромными, подалась вперед, хватая ртом воздух, словно подцепленная на крючок рыба.
- Я не закончил. - Во взгляде альва появился опасный блеск, но голос оставался ровным и даже дружелюбным. - В письме, которое отправится к Файре, честно говоря, - откровенное вранье. Все обвинения в твой адрес - плод моего воображения. Поверь, мне настолько все равно, чем ты тут занимаешься, что я не собираюсь бегать по следу и вынюхивать всякую грязь. Но даже если Старшая не поверит - она все равно возьмет тебя на заметку, да так, что по нужде не сходишь без присмотра. И ведь когда-нибудь ты ошибешься. Хоть разок. Хоть один ма-аленький прокол. И все. Понимаешь?
- Хватит угроз, старик. Мысль ясна. Так чего же ты хочешь?
- Я? - лицо его вновь расслабилось, провалившись веселыми ямочками на щеках, - я лишь хочу, чтобы недостойные двух почтенных людей распри и подозрения остались в стороне, а первоначальное соглашение вновь обрело силу. Как думаешь, это возможно?
На сегмент воцарилось молчание. Он не мешал женщине переваривать услышанное.
- Ну ты и жук…
- Так что скажешь? - Из кармана серебряным росчерком в полумраке возник хронометр. Альв нетерпеливо глянул на стрелки. - Ты подумала?
- То есть, теперь ты готов честно выложить деньги за бочонок "пещерного грома"? Мне, а не портовой крысе?
- А я как сказал? Неужели старость берет свое и пора заняться дикцией? Что, прости, тебе послышалось в моих словах?
- Не хами. Письма еще не отправлены, а ящер может и не выстоять против некоторых… экспериментальных образцов. Мне бы не хотелось применять их здесь, но все во имя Союза… Ты же понимаешь. Безопасность - превыше всего.
- Ладно, ладно, без дураков. Что мы, право слово, как дети, - альв построжел, - значит, ты согласна?
- Скорее да, чем нет. Вот только одно "но".
- Так и знал, что осложнений не избежать, - старик комично состроил недовольную гримасу. - Чем ты огорчишь меня на сей раз? Снова задерешь цену?
- Естественно. Теперь с тебя по полтора серебряных за сотню граммов пороха.
- А пол серебряного - не крупновата ли надбавка?
- Назовем это неустойкой. В конце концов, ты заключил сделку и пропал. И еще - придется оплатить то, что украл твой наймит.
- Жестоко и несправедливо! Я же сказал, что ни при чем…
- А это мы назовем страховкой. Зато я поступлю честно - те триста грамм пойдут по старой цене. Серебрушка за сотню. Согласен?
- Куда же деваться? Конечно, да, хотя это разорит Двор и меня лично.
- Сообщи мне, когда твои наниматели пойдут просить подаяние. Посмотрю с превеликой радостью.
- Всенепременно. А теперь, если ты не против, пройдем к весам.
- Конечно, если деньги у тебя с собой…
По мерно качавшейся палубе они подошли к неприметному люку на корме. Океан проверял шхуну на прочность, прикидывая, как бы лучше избавиться от плавучих паразитов, резавших его веслами и винтами. Нервная рябь прибрежных вод пестрела пятнами плавучего мусора всевозможных форм, цветов и размеров. Разнообразные отходы жизнедеятельности экипажей островками усеивали мелководье. Вдруг на какое-то мгновение особенно крупная куча недалеко от шхуны пошевелилась не в такт волнам, но этого никто не заметил. Кроме, пожалуй, альва в чистом белом костюме, но тот ничего не сказал спутникам - угрюмой пожилой альвийке и человеку, походившему на закутанную в голубой кокон гусеницу.
Дверцы люка отворились без скрипа. Человек что-то тихо сказал в темноту, и сегмент спустя на палубу поднялись большие металлические весы, а за ними - два бочонка. На боку одного красовалась ярко-желтая этикетка с изображением то ли перевернутой кроны дерева, то ли расколотой молнией горы. Второй был пуст и безлик.
Ловко манипулируя гирьками, хозяйка шхуны взвесила сначала пустой бочонок, затем полный, произвела в уме нехитрые вычисления и предъявила альву счет. Деланно возмущаясь, альв, немилосердно сотрясая самые основы этикета, задрал пиджак, извлек из объемистого кошеля на поясе двадцать полновесных золотых монет. Пошуровал в кармане и добавил десяток легковесных медяков.
- Не будет ли твой слуга так любезен помочь мне дотащить эту тяжесть до кареты? Честное слово, в моем возрасте она кажется непомерной.
- Не будет, - Талита злорадно усмехнулась. - Даже за отдельную плату. Мы не тратим силы попусту, потому что…
- …Их нет, - плавно закончил нимало не огорченный покупатель. - Прекрасно понимаю. Когда работает только голова, рукам силы не видать. Что ж, тогда я сам, не торопясь, по-стариковски…
Повинуясь движению его мысли, над бортом шхуны взмыла исполинская волна. Человек в голубом плаще невольно вскрикнул от страха, но женщина, слегка побледнев, только гневно посмотрела на покупателя. Тот пожал плечами. Волна, образовав подобие гигантской клешни, аккуратно подхватила бочонок и вынесла на берег, обильно посыпав окрестности мусором. Лишь самый внимательный наблюдатель, случись таковой поблизости, уловил бы, как старый альв в белом костюме едва заметно подмигнул крупной куче плавника.
- Пожалуй, мне пора догонять новоприобретенное имущество. Не приведи судьба, еще утащит кто, - он подмигнул разъяренной хозяйке шхуны и смущенному собственной трусостью слуге, развернулся и, щегольски постукивая тростью по палубе, направился к трапу.
Десяток сегментов спустя, когда Талита и человек в голубом скрылись в недрах трюма, ураганный порыв ветра налетел с океана, распахнул дверцы незаметного люка на корме, и, действуя слишком целеустремленно для настоящего порождения стихии, сбил с ног двух охранников, стороживших в темноте имущество Союза Вольных алхимиков. Гораздо позже, очнувшись, они долго недоумевали, как можно так синхронно и эффективно споткнуться. Чего только не бывает в темноте.
Сиах уже загрузил бочонок в экипаж, когда от берега к ним двинулся жуткий горбатый силуэт. Ящер не обратил на нее ни малейшего внимания, зато старик, с удовольствием наблюдавший портовую суету, удостоил подошедшего мимолетным взглядом и, выбросив докуренную едва ли до половины сигару, глубокомысленно заметил: