2
Турмаганский городской комитет партии недавно переехал в новый дом, где было все необходимое для работы аппарата. Черкасов долго не мог привыкнуть к простору, свету и уюту своего обширного кабинета и, входя в него, какое-то время чувствовал неуверенность и скованность, которые переживает человек в чужой квартире. Но сегодня Черкасов был так взволнован Указом о награждении нефтяников, что не приметил, как и вошел в кабинет. Секретарь горкома не мог понять, почему среди награжденных нет Бакутина, который пятый год шел коренником в громоздком, тяжелом возу турмаганского нефтепромыслового управления. Не раз спотыкался, но из оглобель не вылезал, в пристяжные не просился, а изо всех сил, порой на последнем дыхании пер и пер турмаганский воз к заветной цели, воплощенной в фантастической цифре с восьмью нулями. Он был земным и грешным, расточал без оглядки силы, на полный замах работал и любил…
Не вдруг примирил себя Черкасов с решением о выводе Бакутина из состава городского комитета партии. И особняк, и Нурия, и дикая, нелепая драка с Сабитовым - все это, по мнению Черкасова, были узелки одной веревочки, конец которой держала в своих руках самовлюбленная Ася. Ее и винил во всем Черкасов, и невзлюбил за то, и никак не мог переломить себя.
Когда подмятый Бакутин стал сторониться Черкасова, лишь по нужде заглядывал в горком, не заговаривал о факелах, не задирался, Черкасов принялся тормошить его: приглашал на всевозможные заседания, включал в разные комиссии, советы, президиумы, непременно поминал добрым словом в докладах и статьях. Многолетний опыт работы с людьми подсказывал Черкасову, что бунтарская суть Бакутина жива и скоро снова проявит себя, непременно проявит.
Чутье не обмануло Черкасова, и он возликовал, прочитав в "Правде" бакутинскую статью об утилизации нефтяного попутного газа. Неделю спустя там же появилась статья Румарчука, которая безоговорочно поддерживала Бакутина. Потом на сессии Верховного Совета Союза выступил Боков с предложением о немедленном строительстве ГРЭС на попутном газе и о сооружении в Турмагане газоперерабатывающего завода, о строительстве химкомплекса.
Верховный Совет поручил Госплану провести нужные исследования и подготовить документы. Колесо закрутилось. Чем дальше, тем быстрее, приближая долгожданную и трудную победу.
И вдруг этот указ.
Черкасов скомкал газету. "Что бы такое придумать? Смягчить. Подсластить. Поймет, конечно, встопорщится и все равно… Такую характеристику выдали. Боков поддержал. Не мог же Румарчук единолично. Загадочная картинка. Проявится: все тайное станет явью… Вперед затылком не ходят. Выйти напрямую? Обошли, мол, обидели, не унывай. Не солидно. Не ради наград и почестей подымают из болота Турмаган, не один Бакутин обойден. Сделать вид - ничего не случилось? Ни словом, ни взглядом? Подумает: наша работа… Эх, рас…"
Скрипнула дверь. Вошел Бакутин. "Ну вот. Теперь объясни попробуй. Надо было…"
- Извини: без предупреждения.
- Проходи, - шагнул навстречу, тиснул руку. - Садись.
- Давай посидим. Может, высидим.
Как ни прислушивался, ни приглядывался Черкасов, ни горечи, ни обиды не уловил. "Неужели не видел Указа?" Перекинулись еще парой ничего не значащих фраз, и Черкасов утвердился в предположении: "Не видел… Сказать напрямки или издали поделикатней? Пусть выговорится, выплеснет обиду…"
- Чего так сострадательно на меня поглядываешь? Сочувствуешь? Наградой обошли?
Смущенно крякнул Черкасов, поспешно отвел глаза.
- Ах, Владимир Владимирович. Душевед, а…
- Рисуешься? - задетый за живое, спросил Черкасов.
- Дивлюсь. Не примечал за тобой такого. Думал, весь на виду. А ты в исключительные метишь…
- О чем ты? - с недоумением и обидой спросил Черкасов.
- О том самом. Не хмурься, не колись взглядом. Воз у тебя - не легче, заслуг - не меньше, а награды - никакой. Чего ж не обиделся? Не славы, мол, ради, не за чины и награды… Да? Вот и мы, смертные, из того же теста. И нам главное - Турмаган поднять, поставить на ноги. Остальное - чешуя.
- А любовь? - сорвалось с языка обиженного Черкасова.
- И любовь. Если она поперек… святого дела.
На обветренных загорелых щеках Бакутина проступила краснота, глаза стали яркими, с пугающим и притягивающим сумасшедшим посверком. Он слегка запрокинул голову, изготовился к драке. "При чем тут любовь? - попенял себе Черкасов. - Язык наперед мысли скачет. Нашел о чем… Хорошо ответил. В чем-чем, в любви смыслит. За нее и бит, и ломан… Ох, распетушился. А я и не собираюсь на этом камешке ни себя, ни тебя испытывать… Поостынь чуток. И я отойду… Вот балбес. Старею, что ли…"
В кабинете застыла неловкая тишина. Не глядя друг на друга, мужчины густо дымили сигаретами. Докурив до ногтей, Бакутин притиснул окурок ко дну пепельницы и еще не очистившимся от смущения глуховатым голосом сказал:
- Помощь твоя нужна, Владимир Владимирович. Чепе на пороге. Не схватимся - спохватимся…
- И все равно - поплатимся, - неожиданно в рифму договорил Черкасов. Улыбнулся, подтолкнул заученным жестом дужку очков на переносице, лизнул ладонью голую макушку. - Показывай свое чепе.
- Вон, - кивнул Бакутин на окно. - Захочешь - не спрячешь.
- Товарный парк? - уточнил Черкасов.
- Да. До сих пор без прописки живет. Не узаконен. Ни пожарного депо, ни термической установки…
- На последнем пленуме обкома я опять говорил об этом. Начальник нефтестроя с трибуны…
- А-а… балаболка. Был здесь со своим министром. Помните? Клялся ему при Бокове доделать и сдать… Больше года минуло…
- Если бы половину обещанного нам сдавали в срок, мы были бы и настоящим городом, и первоклассным промыслом. - Снял очки, небрежно швырнул на стол. Прикрыл ладонью глаза. - Расчеты есть?..
- Всегда пожалуйста, - улыбнулся. - Современный руководитель производства - и передвижное ЦСУ, и говорящая ЭВМ, и ходячий справочник по технике безопасности. Для начальства - поминальник, подчиненным - молитвенник.
- Ну-ну, - не то поощрил, не то осадил собеседника Черкасов.
- В будущем году Турмаган добудет двадцать четыре миллиона тонн…
- Двадцать четыре! - подтвердил Черкасов.
- Чтобы их переварить, товарному парку надо минимум восемнадцать сепараторов, а их двенадцать. Концевая трапная установка ни к черту… Резервуаров не хватает. Летом. При нашей духоте. Такая перегрузка… Настоящая пороховая бочка…
- Что предлагаешь?
- Ничего.
- Вот так кувырок, где был пол - там потолок.
- Примерно так, - согласился Бакутин и тут же засердился. - Обком знает! Главки знают! Министерства знают! Давай сочиним телеграмму в Совмин…
- Значит, в Совмин? - машинально переспросил Черкасов.
И не дождался ответа.
Никакого ответа не было на этот один из многих проклятых вопросов турмаганского бытия.
Аэродром.
Нефтепровод.
Железная дорога.
Речной порт.
Районная котельная.
Жилье.
Быт…
Ни одну из этих проблем своими силами город не мог решить, а не решив их, нефтяной Турмаган не мог встать во весь рост, шагнуть во всю ширь, размахнуться во всю мочь. И областных сил никак недоставало для этого.
Турмаган - всего лишь клетка неохватно огромного, невероятно сложного и громоздкого государства. Его беды и боли неподвластны были рукам Черкасова или Бокова…
Вот что прекрасно понимал Черкасов. Но он понимал также и то, что без его усилий, без усилий Бакутина, Румарчука, Бокова с турмаганской бедой не сладить…