- Как из горкома вывели, он вроде попритих. А отошел, отдышался, опять за старое, что хочу, то и ворочу, - перекинул мостик от прошлого к настоящему профсоюзный деятель.
И сразу все затопали по этому мостику: не ладит с женой, не ладит с УБР, конфликтует со строителями, третирует Лисицына…
По крупинке-порошинке сляпали такой противовес, который легко перетянул все добродетели, что значились в короткой характеристике против фамилии Бакутина, первой стоящей в списке достойных высшей награды Родины - ордена Ленина. И уже как само собой разумеющееся, без обсуждений и голосования, Румарчук вычеркнул фамилию Бакутина и после долгой, тягостной паузы вписал ее в список представляемых к ордену "Знак почета". Он был уверен: наверху непременно заинтересуются - почему первооснователь и начальник крупнейшего нефтепромыслового управления представлен к такой награде? Тогда можно вспомнить былые прегрешения строптивого турмаганца, повздыхать, посочувствовать. Наверняка после этого Гурия Бакутина вовсе не окажется в списках награжденных.
Так оно и случилось…
Глава десятая
1
Взъерошенными и озябшими показались Тане зеленые деревья в снегу. Обваренные морозом листья потемнели, скорчились, шуршали и позвякивали на ветру, бесшумно осыпались в сугроб, и тот из белого становился чешуйчато-пятнистым. Под подошвами сапог палые листья хрустели придушенно-глухо, как мелкие ракушки.
Серое небо осыпало город редкими жесткими снежинками, похожими на песок. Подхваченные ветром, белые песчинки лезли в рукава и за отвороты старенького демисезонного пальто, больно стегали лицо. Таня прятала его за вздыбленным воротником, зябко сутулясь и поводя плечами. Противный, мерзкий холод гнездился внутри нее, студил кровь и душу.
Ей вдруг подумалось, что она очень похожа на эту вот прихваченную ранней стужей зелень. Мысль понравилась, взволновала, окатила тихой сладостной грустью. И сразу потеплело внутри, окружающее стало восприниматься без раздражения, а в памяти вдруг всплыла пушкинская строка: "Мороз и солнце, день чудесный", потянула за собой соседнюю, за ней следующую. Таня уже спокойно глядела на подмороженные потемневшие листья под ногами, не прятала лица от колкого встречного буранца.
- Те-е… Та-а… - плеснул в спину рваный мальчишеский вскрик.
Зацепил, придержал, и едва Таня замедлила шаг, как тут же вцепились в нее маленькие цветные варежки и она увидела счастливое румяное лицо Тимура. Подхватила его на руки, расцеловала в щеки.
- Здравствуй, Тимурчик!
Подошел разгоряченный ходьбой Бакутин в длиннополой кожаной куртке, туго перехваченный по талии широким поясом, с непокрытой головой.
- Здравствуй, Танюша! - легонько потискал в жаркой ладони холодные пальчики. - Только тебя нам и не хватало.
- Правда? - обрадованно улыбнулась.
- Святая. Так, Тимур?
- Ага.
- Я, старый дурак, все жду, когда наконец Татьяна Львовна соблаговолит навестить своих родичей, а…
- Виновата, Гурий Константинович. Не сердитесь. Когда-нибудь объясню, вы поймете…
- Хм! Все откладываем, отодвигаем, а вдруг этого "когда-нибудь" вовсе не будет? Вот и останется невысказанное и на всю жизнь груз на душе…
- Крамор бежит, - весело сообщила Таня.
Крамор и в самом деле бежал, глотая воздух полуоткрытым ртом и беспорядочно размахивая руками.
- Вычеркиваю себя из черного списка неудачников, заношу на красную доску счастливчиков! - громогласно возвестил Крамор, протягивая руки одновременно Бакутину и Тане. - Сегодня прилетела жена с дочкой. Насовсем. Понимаете? Стали стол накрывать. Чтоб по-семейному… По-семейному. И я - задохнулся. Воздуху не хватило. В радости-то больше его надо… Выскочил под снежок, под ветерок. Бегу и молюсь: "Пошли, господи, друга доброго, гостя желанного, чтоб разделил со мной радость". Услышал бог… Пошли. Познакомлю с женой и дочерью. Ну? Ждут же. Волнуются. Сказал, на минутку…
- Погоди. Сперва разочтусь с тобой. - Бакутин вынул из кармана пятидесятирублевую бумажку, протянул Крамору. - Спасибо. Вовремя одолжил.
- Всегда рад услужить хорошему человеку, - Крамор небрежно сунул купюру в карман полупальто. - Квиты! Теперь - шагом марш на…
- Пойдем, Танюша, - сказал Бакутин. - Этот Репь Репьевич все равно не отцепится. Тимур, хочешь в гости к настоящему художнику?
- Хочу! - завопил мальчишка, хватая Крамора за руку.
Так и пошли они попарно: впереди Крамор с мальчиком, следом Бакутин с Таней.
- Замерз? - Крамор легонько пожал спрятанную в варежку руку.
- Чуть-чуть, - смущенно признался Тимур.
- Мороз не любит неповоротливых и вялых. Давай убежим от него.
- Куда?
- Никуда. Просто убежим. Раз… Два… Три…
Они пробежали метров пятьдесят и остановились, задохнувшись.
- Тепло? - спросил Крамор.
- Еще как!
- Вот и удрали от Деда Мороза. Но он догонит, если будем стоять. Тронулись… Знаешь стихотворение про Деда Мороза?
- М-м, н-нет. Про муху-цокотуху. Про Чипполино… Учил маленьким…
- Теперь ты - большой и сказок не читаешь.
- Читаю, хотя они и придумки.
- Почему придумки? - удивился и даже чуточку рассердился Крамор. - Никакие не придумки. Чистая правда. Вот в подвале нашего дома недавно поселился зеленый крокодил. Ну такой зеленый-презеленый, прямо синий, а глаза - желтые и яркие, как красные фонари…
Насмешливо хмыкнув, Тимур скорчил гримасу, которую Крамор расшифровал так: "Давай, старик, сочиняй, я послушаю". И сразу пропала охота "сочинять", и Крамор стал расспрашивать мальчика о школе, о друзьях, об играх, а сам все думал о зеленом крокодиле…
Давно это было. Однажды ночью он сидел в переполненном зале ожидания столичного аэропорта и скучал, не зная, чем заняться, чтобы скоротать время. Туман отгородил Москву от мира, и вот уже шесть часов аэропорт был мертв. Только детские голоса звенели в душном, сонном зале. Мимо Крамора то и дело проносились ребячьи стайки. Вот одна пристроилась рядом, подле небольшого круглого столика. Видно, досыта набегались, накричались малыши и теперь притихли, отдыхали, собирались с силами. Присмотрелся к ним Крамор, неприметно придвинулся и без предисловий, негромко и буднично сказал: "А не поехать ли нам с вами в Африку?" Лишь несколько мгновений на лицах малышей светилось недоумение и недоверие, но вот мальчик в красной куртке с капюшоном заинтересованно переспросил: "В Африку?" - "Ну да, - спокойно подтвердил Крамор. - Сейчас смастерим корабль и…" С этими словами он вырвал листок из журнала и стал проворно свертывать кораблик. Дети придвинулись ближе, задышали глубоко и сосредоточенно, и, все еще чуточку сомневаясь и смущаясь, синеглазая девочка с косицами-рогульками тихо спросила: "Он с парусами?" - "Конечно, с парусами, - тут же согласился Крамор, приделывая к кораблю большущий парус. - Готово. Сейчас дунет ветер, парус наполнится и… Кто же будет капитаном?" - "Я!" - тут же откликнулся мальчик в красной куртке с капюшоном. Никто не оспаривал это самовыдвижение, и Крамор утвердил мальчишку в звании капитана, потом спешно распределил обязанности между остальными членами экипажа, разъяснил каждому, что тот должен делать в плавании, и судно отвалило от причала. Играл оркестр. Кричали провожающие. Светило солнце. Ветер дул в паруса. Все дальше от родного берега уплывал корабль. Сперва за бортом журчала река, потом заплескалось море, а вскоре зарокотал океан. Ребятишки сами себе придумывали трудности. То наперехват своему паруснику они бросали быстроходное пиратское судно, то их корабль таранила гигантская меч-рыба, а вокруг, подстерегая добычу, плавали акулы-людоеды, а то вдруг у необитаемого острова, куда они пристали, чтоб пополнить запасы воды, на них напали страшные пещерные великаны, полулюди-полугориллы. И когда на горизонте показалась наконец зеленая и солнечная Африка, пятеро малышей дружно завопили "Ура!", и не успело судно приткнуться к берегу, как они скатились по трапу, стали кувыркаться и бегать по горячему желтому песку…
Африка - страна чудес, и мореплаватели сразу стали свидетелями того, как очень большой и очень добрый Зеленый Крокодил помог нырнувшей за жемчужной раковиной Мартышке спастись от щупальцев коварного, кровожадного Спрута. Малышей не смущало, что и Мартышка, и Спрут, и Зеленый Крокодил, так же как пальмы, тростники, бананы и все прочее, что увидели они в Африке, было на их глазах, наскоро сделано Крамором из клочков бумаги и не имело ни малейшего сходства с подлинниками.