Никак его не найду…
5 Омыч понимал, что стихи его несовершенны и ему нужен Учитель. Но где найти такого? И вот однажды вечером он набрел на Поэта, который нараспев читал непривычно длинные строки:
когда душа поэта говорит,
сама природа слушает, молчит
и ловит слово…
в дуновеньи ветра,
приливе волн,
причастии рассвета
ей чудится призыв к свободе и блаженству,
все на земле стремится к совершенству!
Так Омыч познакомился с Пиитусом (Лысым, как звали его все за глаза) и начал ходить к нему домой на поэтические семинары. 6
Вы, может быть, спросите: а почему Лысый не преподавал в университете? Так я вам отвечу: потому что гномский закон запрещал лысым и рыжим людям преподавать в школах, колледжах и университетах. Любая непохожесть вызывала у Главного гнома подозрение в неблагонадежности. Если же кто-то нарушал этот запрет и вел занятия в какой-нибудь студии, даже и безвозмездно, то его отправляли на плантации риса. Поэтому Лысый преподавал поэзию тайно, и верные его ученики оберегали своего Учителя от любых подозрительных лиц. Омычу, у которого таинственным образом исчезли родители, а младший брат работал на плантациях риса, они поверили сразу. "К Лысому входим по одному, как стемнеет, - предупредили его. - Пароль: "Старье берем?" Ответ: "Берем все, что плохо лежит!"" Омычу пароль показался странным, отдававшим воровским жаргоном, но зато он хорошо маскировал происходящее на квартире Учителя.
7
Омычу очень нравилась таинственность поэтических собраний, на которых Пиитус читал стихи великих поэтов, работавших теперь на плантации риса. Все, что говорил Учитель, он запоминал мгновенно и навсегда. Прослушав пять лекций о стихосложении, где Пиитус подробно объяснял особенности сонета и рондо, ударника и раешника, хокку и танка, Омыч, почесав в затылке, спросил:
- А как все-таки лучше писать?
- А как Бог на душу положит! - махнул рукой Пиитус.
И Омыч сразу же согласился: действительно, Бог не может положить плохо, Бог положит на душу самое лучшее! От Пиитуса Омыч услышал и фразу, которую в тот же вечер проверил у себя дома. Фраза эта звучала так: РУКОПИСИ НЕ ГОРЯТ!
8
К тому времени у Омыча набралось несколько общих тетрадей, исписанных длинными поэмами и стихами, которые он никуда не отправлял, так как они не подходили по размеру и его запросто могли отправить на плантации риса. "Пожалуй, лучше все это сжечь", - решил он однажды. Тем более, что рукописи не горят. Он верил, что даже сгоревшие листки со стихами будут жить вечно и каким-то образом влиять на умы и чувства всех гномов.
9
Однажды случилось то, чего так опасался Омыч: Пиитуса забрали. Увезли, завязав глаза, на черном мотоцикле - хорошо, если на плантации риса! А если дальше?! Пораздумав о своем житье-бытье, Омыч решил уйти в горы. И в самом деле: если забрали Пиитуса, могут прийти и за ним. А жить все время взаперти и вечном страхе невозможно. Сложив свое нехитрое добро - чайник, письменные принадлежности и спальный мешок, Омыч с наступлением темноты выдвинулся в горы. Они давно уже манили его - свободные, острыми пиками уходящие в небо.
10 И вот он на свободе! Несколько дней ушло на то, чтобы отыскать подходящую пещеру, расположиться в ней и обозреть окрестности. Неподалеку был ручеек и поляна с ягодами и кустами дикого шиповника. Чай он заваривал из высушенных листьев, варил на маленькой плитке варенье и повидло из ягод, а вечером - вечером разговаривал со звездами и писал стихи. Вот его первые опыты:
Солнце так близко, что могу с ним разговаривать
шепотом.
* * *
Цветок в расщелине…
Отдал ему последние капли из фляги.
Радуй меня и дальше!
Чем дольше он жил в горах, тем все более убеждался, что стихи не должны быть длинными. Напротив, чем короче они, тем лучше. Теперь даже размер, разрешенный в гномской стране, казался ему чересчур большим! 11
Однажды ночью к нему пришли родители. Они улыбались, а в руках держали полные чаши риса.
- А где мой брат? - просил Омыч.
И тут из-за отцовской спины вышел мальчик. Он совсем не вырос.
- Я стал художником, - сказал он, - я рисую на рисовых полях. И знаешь: картины тоже не горят, когда-нибудь ты их увидишь…
На следующую ночь Омыч убедился в этом. Он увидел картины своего брата. На одной была высокая гора и солнце над ней. На другой - цветок в расщелине скалы, тот самый, что он полил из фляги. И Омыч понял, что они с братом связаны сильнее, чем он думал.
12 Больше родители ему не являлись, но он успокоился. Он знал теперь, что они живы - неважно, в том или в этом мире. Со временем Омыч стал писать совсем короткие стихи - из пяти-семи слов. Он понял, что выразить себя можно и одним словом. Вот его последние опыты:
* * *
Протекла крыша.
Будет чем занять день.
* * *
Заросла тропинка.
Как давно я здесь не был!
* * *
Улитка вытянула рога -
слушает дождь.
* * *
Вчера еще здесь был ручей…
13
Иногда Омыч подумывал о том, чтобы спуститься в гномскую страну и рассказать, что можно жить свободно, не боясь леворуких людей, Главного гнома и рисовых плантаций. Но потом он понял, что каждый должен прийти к этому сам…
… Прошло много лет. Гномская страна опустела, рисовые поля затопило водой, а все гномы ушли в горы. Каждый нашел себе дело по душе, и праворукие не боялись здороваться с леворукими, и не было у них Главного гнома. Кто писал стихи, как Пиитус и Омыч, кто рисовал, кто строил хижины, искал и обрабатывал драгоценные камни. Жаль, что Омыч не дожил до этого времени. Но я думаю, что он все это видит и радуется, - ведь все гномы живут и в этих и в тех мирах.
Конец