- …Да вы что! - чуть не подпрыгнула она, узнав, чем мы последнее время занимаемся. - Вам всё ещё мало нашествия бесовщины на Россию? Всех этих Хэллоуинов, Дракул, "Секретных материалов" и прочей мерзости?.. Я как-то прочитала сдуру несколько книжек этого Кинга, так до сих пор теперь не могу забыть один из его рассказов - это просто ужас! Там какой-то мужик, хирург по профессии, оказывается выброшенным после кораблекрушения на необитаемый остров, где нет даже травы, которую можно было бы жевать, чтобы не умереть от голода. И поэтому, чтоб продержаться до того момента, когда его отыщут спасатели, он отрезает от себя сначала ступню одной ноги, потом ступню другой, потом - голени, потом - выше, и так съедает эти части тела, пока от него не остаётся один только безногий обрубок. Ты представляешь - таким вот образом он съедает сам себя чуть ли не до пояса!..
- Но его хоть, в конце концов, спасают?
- В том-то и дело, что нет! У Кинга вообще чуть ли не все вещи заканчиваются трагически. "Кэрри", "Кладбище домашних животных", "Кукурузные дети", "Газонокосильщик". Или вот ещё - "Туман", в котором весь мир оказывается заполнен какими-то жующими тварями да пауками, "Буря столетия", в которой родителям, чтобы спасти себя и свой городок от гибели, приходится отдать дьяволу собственного сына…
- Кошмар! И что - нельзя было ничего сделать?
- Что было можно, они сделали. Но они ведь там все материалисты, а потому и с дьяволом пытаются бороться одними лишь материалистическими средствами, словно бы и не догадываясь, что можно призвать на помощь Бога. Да ты разве сам не читал его книг?
- Нет, кажется. Не помню…
- Как же ты тогда берёшься выпускать в свет то, чего не знаешь? А вдруг это окажется страшнее ящика Пандоры?
- Но ты же сама говоришь, что прочитала несколько его книг. Значит, Кинг уже издавался в русских переводах, и ничего страшного не случилось?
- Пока - не случилось… Но ведь и он до этого выходил в свет только отдельными порциями, даже издательство АСТ, выпустившее его полное (хотя и не иллюстрированное, как у вас) собрание сочинений, печатало его в течение двух или трёх лет, если не дольше, а вы хотите выплеснуть на читателя сразу все его произведения одновременно, да ещё и с картинками! Надеюсь, ты когда-нибудь слышал о законе перехода количества в качество?
- Что ты имеешь в виду? - я начал откровенно уставать от этого разговора, мне хотелось или поскорее начать целоваться, или же распрощаться и отправиться домой спать, но Светка, похоже, завелась надолго и останавливаться не собиралась.
- Я имею в виду то, - пояснила она, - что слово по своей природе может вести себя и как уголь, и как порох - то есть способно распрограммировать вложенную в него энергию как в успокоительно-согревающий огонь духовного горения, так и в разрушительный взрыв античеловеческих страстей и шизофренических видений. Ну, вот скажи мне, что такое полное собрание сочинений, как не критическая масса, которая превращает кусок урановой руды в ядерный заряд невероятной силы? Мало того, что это представляет собой не что иное, как вторжение враждебной нашему менталитету культуры на русскую почву. Но я ещё подозреваю, что изданное в одночасье собрание ужасов Кинга может распрограммироваться в какое-нибудь массовое помешательство, толкающее читателей к воссозданию описанных в его книгах поступков и ситуаций. А это не так уж и безобидно, как кажется. Только в его "Противостоянии", например, от выпущенного из секретной лаборатории вируса погибают почти все жители планеты, так что наступает практически конец цивилизации. Ты хочешь, чтобы это стало завтрашней реальностью Красногвардейска?..
- Ну, ты сказанула, в натуре…
- Вот я и говорю тебе: лучше бы вы какие-нибудь стихи печатали. Поэзия всегда была намного духовнее и чище прозы.
- Да кто её сегодня читает, эту твою поэзию? Её же никто не покупает!
- Неправда, на книги настоящих поэтов всегда есть спрос! Как бы ни менялось время, а люди любили и продолжают любить стихи Пушкина, Блока, Есенина… Да и разве только их одних? А Георгия Шенгели или, скажем, Александра Кочеткова? Помнишь его чудесную "Балладу о прокуренном вагоне" - её в фильме "Ирония судьбы" Андрей Мягков за кадром читает? - спросила она и, не дожидаясь моего ответа, сама же с упоением продекламировала:
…Трясясь в прокуренном вагоне,
он стал бездонным и смиренным,
трясясь в прокуренном вагоне,
он полуплакал, полуспал,
когда состав на скользком склоне
вдруг изогнулся страшным креном,
когда состав на скользком склоне
от рельс колёса оторвал.Нечеловеческая сила,
в одной давильне всё калеча,
нечеловеческая сила
земное сбросила с земли -
и никого не защитила
вдали обещанная встреча,
и никого не защитила
рука, зовущая вдали…
- Ну, ты тоже… - хмыкнул я скептически. - Нашла достойную замену. "Нечеловеческая сила, в одной давильне всё калеча…" Чем же этот твой кочетковский "хрен" слаще нашей кинговской "редьки"?
- Да хотя бы тем, что над всем драматизмом этих строчек сияет образ высокой человеческой любви! "С любимыми - не расставайтесь, с любимыми - не расставайтесь, с любимыми - не расставайтесь, всем сердцем прорастайте в них!.." Неужели ты не слышишь, что это не просто стихотворение, а поистине - заклинание против сил зла, самый настоящий магический оберег, а?..
- Ну, и что нам теперь делать? Давай мы будем печатать на каждой обложке надпись: "Издательство предупреждает: содержание данной книги - опасно для вашей жизни". Это, по-твоему, кому-то поможет?
- Лучше уж: "Перед прочтением - сжечь!"
Видя перед собой Светкины широко распахнутые зелёные глаза, я мог согласиться с чем угодно, с самыми её нелепыми и абсурдными доводами. А тут и всего-то - подумаешь! - речь шла о том, чтобы сочинения такого неоднозначного писателя не издавать без авторитетного предисловия. Я ведь тоже своему Отечеству не враг, я вижу, чем для нас оборачивается вся эта американизация хренова, приволокшая на наши улицы почти неприкрытую наркоторговлю, проституцию и всякие прочие "общечеловеческие ценности". Так почему бы мне не послушаться совета умной и красивой женщины?
И я принялся убеждать ребят, что кому-то из нас надо непременно съездить в Москву и заказать там какому-нибудь из столичных критиков вступительную статью для нашего издания Кинга.
- Ты представляешь, какой гонорарище затребует за свою писанину этот твой столичный критик? - сильнее всех, конечно, раскипятился Лёха. - Вот выпустим собрание сочинений, пускай они потом его покупают, читают и публикуют в газетах свои отклики. А то ведь сейчас никто никого не читает, а только все ноют да жалуются! Мол, масскультура их, бедненьких, одолела, Чейз да Пелевин виноваты…
- А ты когда-нибудь слышал такое слово: "пиар" называется? - напирал я. - Чтоб изданную нами книгу захотел купить хоть один покупатель, он о ней сначала должен как минимум что-нибудь где-то услышать. Предисловие известного критика как раз и поможет нам её рекламировать, привлечёт внимание рецензентов…
- Но сначала - отвлечёт деньги из наших карманов, - не хотел просто так угомоняться Лёшка.
Однако кое-какую сумму для этого дела мы вскорости всё-таки раздобыли, и дня через три после этого разговора я сел на проходивший через Красногвардейск пассажирский поезд и на следующий день уже был в белокаменной. Там я, никуда не заезжая, нырнул прямо у вокзала в метро и, разглядывая заклеенные рекламой стены вагона ("Хорошо иметь ДОМИК В ДЕРЕВНЕ. Молоко цельное. 3,5 %"), доехал по Кольцевой линии до станции "Парк культуры" и, выйдя из неё на Комсомольский проспект, прямиком направился в поисках дома № 13, где, как мне сказали, размещалось правление Союза писателей России.
"Ну, надо же! - ещё мелькнула у меня тогда мысль. - Даже в этом - и то проявляется мистика! Чтобы подстраховаться от действия чертовщины, я приехал не куда-нибудь, а именно в дом, отмеченный номером 13. Что это, если не та же чертовщина?.."
Пройдя мимо красивейшего в Москве изразцового храма Николы в Хамовниках, в котором, как я слышал, было когда-то впервые оглашено решение Синода об отлучении графа Льва Николаевича Толстого от Церкви, я увидел на другой стороне проспекта трёхэтажное жёлтое здание с белыми колоннами и, перейдя по "зебре" проезжую часть, вошёл внутрь. К моему удивлению, никто на вахте даже не поинтересовался, к кому это я направляюсь, и поэтому, миновав небольшой холл с книжным прилавком, я пустился тыкаться во все двери писательской конторы самостоятельно, приготовив себя к тому, что в любую секунду могу нос к носу столкнуться с Евтушенко, Солженицыным, а то и самим Юрием Поляковым.
Но встретившиеся в коридоре лица были мне абсолютно незнакомы.
- Скажите, пожалуйста, - обратился я, заглянув в один из кабинетов, к миловидной светловолосой женщине, - кто бы здесь мог написать предисловие к собранию сочинений Кинга?
- Кима? - продолжая раскладывать на длинном столе какие-то книги и рукописи, уточнила она. - Это из какой организации? Из Приморской?
- Да нет, - поправил я, - не Кима, а Кинга, Стивена Кинга. Это известный американский писатель, и нашему издательству нужно предисловие к его собранию. У вас кто-нибудь может его написать?