Синицын сидел в кухне на полу и с подлинно цирковым упорством метал стамеску в кухонный буфет, стараясь угодить острием в круглую ручку дверцы. При этом он пел на мотив старого "Танго соловья":
- Задерживаюсь выставке советским переводчиком, три месяца целую вас, вся ваша Баттербардт…
Одно и то же, без конца.
Опять звонок.
Царь Леонид заполнил собой всю переднюю и вытеснил Синицына на кухню, где сразу померкло освещение. Привез десять бутылок боржоми, помидорчики и здоровенный ломоть севрюги.
- Вот, - прогудел, - это тебе мои балбесы посылают. Что нового в жизни артиста?
Синицын показал Лёсину телеграмму. Царь Леонид внимательно прочел, прищелкнул языком и с размаху прилепил телеграмму Синицыну на взмокший лоб.
- Канадский вариант, - сказал царь Леонид. - Грубый прессинг по всему полю. Все пупсики - одинаковые. - И попросил: - Покажи своего балбесика.
Так же внимательно и серьезно, как читал телеграмму, рассматривал спящего Ваньку. На кухне сказал Синицыну:
- На тебя не похож, но будет похож. Мы его воспитаем настоящим спартанцем. - И одарил Синицына счастливой младенческой улыбкой. - Если что, знаешь, как меня найти. Я теперь по четным. Побегу, такси ждет. У меня сегодня туристов невпроворот. Чао!
Что это Ванька так долго спит? Наверное, это к лучшему. Когда выздоравливаешь, спится сладко. Синицын по себе знает. В детстве переболел всеми детскими болезнями. Особенный специалист был по ангинам. Заработал хроническую красноту гортани. В школе это очень даже пригодилось. Не выучил урок - сразу к врачу. Покажешь горло - и ступай куда хочешь, хоть в кино. Правда, с портфелем замучаешься. Неотвязный, как школьная совесть. Жалко, что они с Ромашкой не учились в одном классе. Жалко, что нельзя с другом бродить вдвоем по общим воспоминаниям того далекого, веселого времени. Ромашка сейчас уже пролетает над Европой. Наверное, затеял какие-нибудь уморительные пререкания с бортпроводницей. А Димдимыч ему подыгрывает. Только бы у них все хорошо прошло, с успехом. Судя по тому, как Ромашка вчера рассказывал, должно неплохо получиться. И молодцы все-таки, что не раскисли и поехали без него. Интересно, как они стоят в афише, он забыл вчера спросить. Скорее всего, так: "В паузах соло-клоун Роман Самоновский".
А ваша фамилия, клоун Синицын, теперь все больше на рецептах: Синицын - олететрин, Синицын - димедрол, ацетилсалициловая кислота - тоже Синицын.
Звонок в дверь, робкий, отрывистый. Просто день открытых дверей! Надо как-то разнообразить прием посетителей. В благоустроенных домах, где боятся воров, из-за двери сначала спрашивают высокими, испуганными голосами, вот так:
- Кто там?
Нет ответа. Видно, ошиблись квартирой или мальчишки озорничают.
Дрынь! - снова.
Явно мальчишки.
Если еще раз позвонят, распахну дверь и огрею веником. Где веник? Вот он. Ну?
Дрынь!
Синицын рывком распахнул дверь и стеганул веником. Какое-то солидное тело рухнуло на кафель площадки. Задрались кверху ноги в тяжелых мужских ботинках.
- Ради бога, простите, - по-настоящему испуганным голосом выкрикнул Синицын и нагнулся помочь безвинно пострадавшему.
На площадке лежал Ромашка. Его друг и партнер Ромашка, Рыжий коверный, а никакой не: "В паузах соло-клоун Роман Самоновский".
Лежал себе и посмеивался. Синицын опустился рядом с ним на колени, загородив лицо грязным разлохмаченным веником.
Выход двенадцатый
Ну, Сергей Дементьевич Синицын, что тебе еще нужно от жизни? У тебя есть друг, который с тобой неотлучно и в радости и в беде. Ты мечтал о сыне, и вот он, сын Ванька, в твоем доме, который ты если еще не построил, то вместе с ним, с сыном, построишь обязательно. Обязан построить. А сколько людей так одиноко и кукуют всю жизнь. Одинокие члены кооператива. Дом, который построил жэк. И в конце концов, "люблю целую" - это тоже не пустяки. Тебе мало? Много просишь, клоун Синицын.
Твоя настоящая любовь - это цирк, без которого ты, как перегоревшая лампочка, никому не нужен.
- Это Ванька так буфет изуродовал? - Ромашка спросил.
- Нет, это я сам.
- Правильно! Надо увлекать детей личным примером. Очень педагогично.
Синицын заглянул к Ваньке. Ванька спал, сбросив одеяло. Синицын укрыл малыша и вернулся к Роману.
- Ромашка, что-то меня Ванька беспокоит. Странный он какой-то. Целый день спит.
- Не дергайся, Птица. Это он за меня отсыпается.
Ночью, после ухода Синицына, Роман не сомкнул глаз. Под утро - Алиса еще спала - тихонько вышел из дому и поехал к Димдимычу. Димдимыч ничуть не удивился его раннему появлению и, когда Ромашка все свои сомнения выложил, торжественно заключил:
- Камень ты мне с души снял, Роман. Спасибо, что приехал ко мне первому.
Потом Димдимыч потребовал у жены свой парадный пиджак с боевыми орденами и медалями и повез Ромашку в Управление госцирков. Там произошел неприятный разговор. Смысл его заключался в том, что артист Роман Самоновский - безответственный гражданин, который хочет сорвать зарубежные гастроли советского цирка.
И тут…
- Я Димдимыча таким никогда не видел. Вот тебе и говорящая статуя! Я даже перепугался, честное слово. И, по-моему, все там малость струхнули.
Димдимыч иссиня побледнел, рубанул кулачищем по начальническому столу так, что подпрыгнули все, какие там были, телефоны, и страшным голосом, каким, наверное, командовал: "Эскадрон, шашки к бою!" - закричал, что не позволит извращать честный поступок советского артиста Романа Самоновского.
- Любой ценой хотите галочку поставить?! - атаковал Димдимыч. - А того не понимаете, что топчете дружбу двух наших артистов, ломаете их партнерство, нужнее для советского цирка, для наших зрителей. - А потом Димдимыч опустился на стул и тихо сказал: - Если бы не святая дружба мужская, никаких этих гастролей бы сейчас не было, и цирка нашего не было, и нас с вами, товарищи дорогие… Это понимать надо.
И все Димдимыча поняли. Посовещались, созвонились и решили, что гастрольная программа и так блестящая, без коверного на этот раз можно обойтись.
Роман расцеловал Димдимыча в обе щеки, пожелал ему от обоих клоунов счастливых гастролей и помчался домой к Алисе.
- А что Алиса сказала?
- Алиса сказала, что ей нечем кормить собак, и погнала меня в магазин. А когда я пришел с продуктами, так меня хвалила, будто я не в магазин ходил, а по крайней мере летал в космос… Что же я? - Ромашка подскочил на табуретке. - Алиса сказала, что, если святая Мария согласится Ваньку покараулить, мы у нас поужинаем. Который час?
Кошачьи ходики показывали одиннадцать.
- Не может быть! - Роман сверил по своим часам. - Ну и здоровы мы трепаться! Мастера разговорного жанра. То-то я чувствую, у меня живот подвело.
- Буди Ваньку, - сказал Синицын, - он целый день ничего не ел. Сейчас я нам ужин сочиню. Царь Леонид тут кое-что пожаловал со своего плеча.
Роман прошел в комнату.
- Ванька, встань-ка! - весело выкрикнул Ромашка. И вдруг срывающимся, внезапно осевшим голосом позвал Синицына: - Птица, иди сюда, скорей!..
Синицын рванулся в комнату.
Ванька сидел в кроватке. Роман поддерживал малыша под мышки. Круглая Ванькина голова с торчащими во все стороны рыжеватыми вихрами бессильно откинулась на тонкой шее. Глаза были широко открыты и смотрели на Синицына одними белками, желтыми, без зрачков.
- Ванька! - как глухому, закричал Синицын, обхватил ладонями худенькие плечи и встряхнул малыша.
Ванька моргнул и уронил голову на грудь. Вдвоем перенесли почти невесомое тельце на большую кровать. Синицын никак не мог расстегнуть маленькие пуговки Ванькиной пижамы - тряслись руки. Потом припал ухом к Ванькиной груди. Сердце малыша не билось, нет, оно вздрагивало часто-часто, словно мячик катился по неровной поверхности.
- Роман, неотложку…
Роман исчез.
Синицын грел в ладонях Ванькины холодные ладошки. Потом перетащил его к батарее отопления, прижал ступни мальчика к трубам радиатора.
- Ванька, сыночек, ну скажи мне что-нибудь, Ванька…
Ванька не отзывался. Он был без сознания.