Обогнув дом слева, можно было увидеть вход в подвал – святая святых этой семьи. Вниз вела довольно крутая лестница, а рядом находился трап, по которому бочки с вином скатывали вниз. Внутри было тихо и прохладно. Каменные стены, выхваченные пламенем фонаря из темноты, казались такими древними, что вошедшего поневоле охватывал благоговейный трепет перед этим хранилищем чего-то очень-очень ценного. Шаги гулко отдавались в коридорах, ведь подвал занимал площадь гораздо большую, чем дом, и поэтому казалось, что бродишь по таинственной сказочной пещере, потеряв счёт времени и связь с внешним миром. И только заметив на стене маленький термометр, ты возвращался к реальности. Наконец, попав в огромный сводчатый зал, можно было увидеть пузатые бочки, рядами лежавшие вдоль стен, а пройдя ещё дальше – стойки с бутылками. Таков был дом виноделов – прадеда, деда и отца Михаила.
Профессор глотнул кофе. Образы далёкой жизни вновь пришли к нему. Теперь он увидел мать и вспомнил старую еврейскую пословицу: "Поскольку Бог не может быть везде одновременно, он придумал матерей".
В тот день Ксения не находила себе места. Проснувшись, как обычно, рано, она, ещё лёжа в постели, распланировала для себя все дела: сперва надо приготовить завтрак, потом сходить на огород, покормить птицу, а уж потом взяться за уборку. "Так будет легче дождаться", – рассуждала она, разглядывая стрелки часов на противоположной стене. Она ещё немного полежала в кровати, надеясь, что так ожидание окажется не таким томительным, ведь хоть минутка ещё, но всё же пролетела. Потом, осторожно спустив ноги на пол, женщина села на кровати, оглянулась по сторонам, улыбнулась будто сама себе, встала и начала одеваться.
Ксения любила домашние хлопоты: приготовление еды, уборка, стирка – всё это доставляло ей удовольствие. Вот только сегодня ей никак не удавалось отвлечься от занимавших её мыслей. Она томительно вздыхала, слишком часто поглядывала в окно, а когда тетя Аня отворачивалась, ненароком проскальзывала в дверь и, задержавшись на крыльце, вглядывалась вдаль.
Прибежали сыновья. Поругав их, как того и следовало ожидать, за перепачканные рубахи и не обращая внимания на их лепетание, Ксения отправила их на двор, чтобы быстро отмыли всю грязь, а потом шагом марш к тёте Ане – переодеваться. В заключение она строго-настрого запретила им возиться в пыли – хотя бы до вечера. Таков был окончательный приговор. Мальчишки понуро удалились, а Ксения, оставшись одна, присела и опять задумалась о своём.
"Ну что же ты всё терзаешься! – тётя Аня незаметно вошла на кухню. Опять на порог бегала – я же вижу. Женщина с сочувствием погладила Ксению по голове. Ты бы пошла вон на террасе посидела, может, и дождёшься".
Ксения взглянула в окно, потом на часы. "Рановато ещё, – подумала она. – Надо, пожалуй, заняться уборкой, а там уж посмотрим".
Она провозилась на кухне полдня, а потом принялась вытирать пыль в зале. Усталость всё же дала о себе знать, а нервное напряжение абсолютно вымотало её. Она опять присела на стул, откинула голову и забылась – всё-таки работать на седьмом месяце беременности ей было сложновато.
Со двора доносились громкие голоса. Рабочие возвращались с виноградника, слышались обрывки песен, женский смех. Жаркий день клонился к вечеру. Нестерпимую духоту сменяла лёгкая прохлада, принесённая ленивым ветерком. Он ещё не мог совсем разогнать тяжёлый, разогретый солнцем воздух, а лишь слегка разрывал его, даря минутное облегчение.
Ксения очнулась и, прихватив с дивана мягкую шаль, вышла на террасу. Дорога, желтоватой ниткой уходящая вдаль, была по-прежнему пустынна. Ксения пригляделась, кроме пыльной дымки на горизонте ничего не было. Она вздохнула и уселась в плетёное кресло-качалку.
Теперь на улице было уже довольно прохладно. Ксения завернулась в шаль, ещё раз посмотрела на дорогу – никого. Ребёнок дал о себе знать, и женщина, склонившись, стала нашёптывать ему ласковые слова. Неизвестно, кого больше она пыталась успокоить – себя или младенца. Неспешное бормотание сменилось тихой песней. Голос у Ксении был приятный, глубокий и чистый, и песня лилась легко, наполняя вечерний воздух одновременно и грустью, и надеждой. Внезапно женщина обернулась на скрип, прервав мелодию. Из двери показались заинтересованные личики Саши и Гриши. Потом дверь распахнулась, дети волочили по две большие мягкие подушки, они подошли к матери, попытались затолкать подушки ей за спину, мать им помогла, после обняли её, постояли так немного, что-то наперебой шепча, стараясь объяснить, иногда сзади одёргивая друг друга за рубахи. Ксения с улыбкой выслушала их, поправила чёлки, пригладила им волосы и, слегка подтолкнув сзади, отправила домой.
Безрезультатное ожидание постепенно сменяла щемящая тревога. Муж должен был приехать, по её подсчётам, ещё днём, а сейчас уже вечер. Стараясь отвлечься, Ксения стала вспоминать самые приятные моменты своей жизни. День, когда они познакомились с Семёном. Их свадьбу, рождение сыновей. Да и всё то, что обычно вспоминает человек в такие моменты, когда ему хочется забыть о плохом, а приятными воспоминаниями приблизить ожидаемое счастье.
Так Ксения сидела и, стараясь отогнать тревожные мысли, то вспоминала, то мечтала, всё сильнее натягивая шаль себе на подбородок. Ночь разлилась по двору, тёмная и густая. Воздух наполнился миллионами звуков. Щёлканье, стрекотание, шелест листьев слышались теперь особенно явственно. Всё тот же ветерок, правда уже немного окрепший, приносил солёные запахи моря и сладковатые вперемешку с терпкими запахи растений. Небо без единого облачка накрывало долину звёздным куполом.
Ксения спала. По её улыбке можно было догадаться, что снятся ей хорошие сны. Тёмные краски стали уступать место более светлым, розовый, жёлтый, голубой потихоньку вытеснили синий, подкрашивая долину мягкими волнами цвета пробуждающегося дня.
Машина остановилась на перекрёстке. Мужчина лет тридцати пяти ловко выпрыгнул из кабины и, поблагодарив шофёра, на минуту задержался.
"Может, вас ещё подвезти?" – спросил шофёр у попутчика, перегнувшись через пассажирское сиденье и открыв дверь.
"Нет, спасибо! Дальше я сам! Просто хочу пройтись по родным местам!" – широко улыбаясь, мужчина показал рукой на окрестности.
"Ну ладно, удачи!" – шофёр захлопнул дверь и завёл мотор. Через минуту машина скрылась в клубах дорожной пыли, а пассажир остался стоять на перекрёстке.
Недорогой, но опрятный костюм-тройка слегка помялся в дороге. Усталое лицо теперь сияло от радости. Жадно оглядывая окрестности, мужчина будто старался налюбоваться всем этим, надышаться родным воздухом, так он будто здоровался с этими краями после долгой разлуки.
"Спасибо! Вот я и снова дома!" – произнёс он громко, обращаясь к невидимому слушателю. Потом поднял коричневый кожаный саквояж, стоявший у его ног, и легко и быстро направился по дороге через виноградники. На ходу мужчина внимательно изучал растения, и по его довольным кивкам головой становилось понятно, что их состояние радует его ничуть не меньше, чем возвращения домой. Вскоре он увидел дом, знакомые сараи и веранду. Слёзы умиления навернулись на его глаза, когда в кресле он заметил жену и, как он сам себе говорил, сына. В этой семье любили детей, но больше всего гордость отцу доставляло рождение сына, ведь ему не только можно было передать своё дело, но и сделать его носителем семейных устоев. Для Семёна Михайловича это было очень важно.
Так размышляя, Семён почти дошёл до порога. Сперва ему хотелось в первых же словах обо всём рассказать жене, поделиться, позвать детей, перебудить весь дом, нашуметь, петь, кричать во всё горло. Однако по мере приближения в голове у него родился немного другой план. Он решил повести себя совсем иначе.
С трудом сдерживая радость, Семён напустил на себя досаду. Он остановился прямо перед порогом и взглянул на дом. Как же он был рад увидеть это место. Закукарекал петух и разбудил Ксению. Расправляя затёкшие руки и ноги, она ещё сонным взглядом посмотрела перед собой. Пыльные ботинки, знакомый костюм – за миг от сна не осталось и следа. Скинув шаль, Ксения бросилась в объятия к мужу, который только и ждал этого. Поцелуи, слёзы, приветствия. Когда первая буря эмоций слегка улеглась, Ксения вопросительно взглянула на мужа. В её глазах можно было легко прочитать мучивший её вопрос: "Ну что? У тебя получилось?"
Семён грустно опустил глаза в пол. Не задавая больше вопросов, Ксения сперва загрустила. Собравшись с духом, она наконец прервала затянувшуюся паузу.
– Ничего, могло быть и так. Не переживай, ты же боролся! Пусть в этом году не оценили, оценят в следующем. Главное – не опускать руки и продолжать работать, а мы будем. И, значит, рано или поздно у нас всё получится! – Ксения перевела дух. – Пойдём, ты ведь устал с дороги, отдохнёшь, выспишься. А завтра тебя ждут виноградник и твоё дело!
– Пойдём – уже с трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, сказал Семён. – Вот только дай тебе маленькую безделушку подарить! – с этими словами он взял жену за плечи, повернул к себе спиной и поцеловал в шею. Пряча что-то в руке, аккуратно стал расправлять полосатую ленточку, а потом, будто бесценное ювелирное украшение, повесил на шею Ксении маленькую золотую медаль на той самой ленточке. В первый момент Ксения уже хотела заругаться на мужа – вот ещё деньги потратил. Но в следующий миг металлический холодок у неё на шее подсказал, что стоит повременить. Инстинктивно коснувшись того места, где она ощущала этот холодок, Ксения радостно вскрикнула.
– Ах ты, обманщик! Провёл меня! А я и поверила! – она уже и плакала, и смеялась, в шутку пытаясь отбиться от мужа, который обнял её со всей силы и кружил, прижимая к себе.
– Да отпусти же ты, осторожнее! Вот ведь! Силища!