– В какой расщелине? – спросил Михей, стараясь придать голосу нотки праздного любопытства.
– Да чуть выше отсюда, у скал Пастухова, – незнакомец отвечал уверенно. Не доверять ему повода не было. Да и вопросов в горах не любят, поэтому Михей умолк. Что-то чувствовал Михей, но вот что именно, не мог объяснить ни тогда, ни спустя время. Чувствовал ли он опасность, исходящую от незнакомца? Да вроде нет. Тут было нечто иное. Другое ощущение. Словно не опасностью от незнакомца веяло, а самой смертью. Это был, конечно, бред, и говорить такое вслух означало бы только одно: группа возвращается назад ввиду того, что инструктор не прошёл акклиматизацию. Поэтому это ощущение Михей спрятал далеко, так, чтобы поскорее о нём забыть.
Перед сном решили выпить чая. Не для согревания, а скорее как дань традиции. Настя сидела, прижавшись к Косте, и наблюдала, как незнакомец пьёт чай.
– А как вас звать, можно узнать? – голос Насти разрушил тишину, в которой слышны были лишь короткие и резкие звуки глотков горячего чая из термокружек.
– Можно, почему нет? Севастьян я. Так прозвали, с тем и живу.
– Редкое имя, старинное. – Костя решил снять с языка у Насти фразу, чтобы та меньше говорила с Севастьяном.
Севастьян кивнул и продолжил пить чай.
– А вы не боитесь покорять вершину, склоны которой трупами усеяны?
Севастьян задал этот вопрос вдруг – в тишине, без подготовки – и всех застал врасплох. Первым ответил Михей.
– Всякое бывает, на то они и горы. Мы рисковать не будем.
Севастьян, словно удовлетворённый ответом, кивнул.
– Те ребята тоже не рисковали. Вот так же, как и мы, пили чай. Пережидали бурю… Совершали акклиматизационный выход с "Приюта одиннадцати" вверх, думаю, вы также планируете…
– Почему вы так решили? – Михей вновь занервничал.
– Все так делают… А как же иначе?
– И что случилось? – Настя осторожно поинтересовалась у Севастьяна.
– Что?.. – Севастьян оглядел всех в палатке. – Ах, да… Они решили подняться выше на один переход, прежде чем начать возвращение. Остановились на перекус. На остановке погода резко ухудшилась, пошла позёмка, и всё заволокло туманом. На спуске решили остановиться, вырыть пещеру и переждать в ней непогоду. Группа оборудовала пещеру и благополучно переночевала в ней, но непогода разгулялась не на шутку: бешеный ветер и низкая температура. Пришлось остаться на вторую ночь. Это было зря. Одна пещера разрушилась, пришлось всем перебираться в другую… и сидеть в тесноте, вот как мы тут, только теснее… Их засыпало, кислорода было мало, постепенно задыхались. Периодически откапывались, но силы покидали их. А на следующее утро инструктор, – Севастьян кинул долгий взгляд на Михея, – обнаружил в палатке двоих мёртвых товарищей. Он вылез наружу и нашёл там ещё троих, неизвестно, когда и зачем вылезавших из палатки. Погибшие вне пещеры лежали кто без ботинка, кто без пуховки, кто со спущенными штанами… Ледяные наросты у лица указывали на то, что они, будучи живыми, долго лежали на снегу. Пропала часть снаряжения…
– Ужас какой… – Настя первая нарушила тяжёлое молчание.
– Ещё раз повторю – это горы, тут всякое случается, но мы с вами рисковать не будем, у нас маршрут самый лёгкий. А пока давайте спать. Набирайтесь сил, они вам понадобятся.
Через несколько минут в палатке воцарилась тишина. В этой тишине стало слышно, как снаружи поднималась пурга.
Утром Севастьяна в палатке не оказалось. У всех сложилось впечатление, что он пошёл наверх, а не вниз, как говорил Михею. Вдаваться в причины его поступка никто не стал. Видимость упала, подножие горы и вершина уже не были хорошо различимы, но пока угадывались.
Ветер ослаб. Среди туч стало проглядываться солнце. Настроение у всей группы поднялось. Бывалые, все четверо, как самая сильная группа шли позади, подстраиваясь под общий темп. Но как только группа дошла до более-менее полого места, бывалые обошли всех и заявили, что пойдут вне общей группы, иначе они боятся, что такими темпами достичь вершины им не удастся. Михей для проформы попробовал их отговорить, но бывалые всей четвёркой в плотном темпе ушли вперёд.
– А почему Михей не стал их уговаривать? А почему он не запретил? – Настя обращалась к Косте, но тот лишь пожал плечами.
– Откуда я знаю. Не захотел!
– Это горы, тут свои законы. Каждый отвечает за себя сам. – Михей услышал вопрос Насти и поспешил объясниться. – Даже в вашей паре вы прежде всего отвечаете за себя, а потом уже за своего партнёра.
– Другими словами, – подал голос, молчавший всё это время Влад, – жизнь каждого из нас в его собственных руках, а смерть в руках следующего рядом…
– Сразу видно, писатель! – фыркнул Михей. – Слишком поэтично и непонятно! Простыми словами: если вы захотите сигануть с вершины вниз – это ваше дело, главное, не потяните за собой всю группу!
Михей обогнал ошарашенных Настю и Костю и пошёл вслед за бывалыми. Пятёрка более-менее знающих из авангарда перешла в арьергард и шла теперь следом за Михеем и его новобранцами.
Погода изменилась прямо на глазах. На горизонте потемнело. За считанные минуты те просветы чистого неба, которые было появились, затянула непроглядная тьма. Повалил снег, который больше походил на ледяной дождь. Ветер, словно поджидая их за поворотом, налетел на них так же внезапно, как и осознание того, что им негде укрыться. Михей не понимал, почему он не укрыл группу, ведь всё говорило о том, что идёт непогода. Он не мог этого не видеть. Он видел, но не среагировал, словно внутри него кто-то заблокировал датчики тревоги, опасности и беспокойства, оставив включёнными лишь безмятежность, спокойствие и релакс. Но теперь пелена спала с глаз, и Михей ужаснулся. Они стояли в самом центре бурана. Вокруг расстилался снежный пейзаж. Ни слева, ни справа не было скал, за которыми можно было бы укрыться. Лишь выше, метров в двухстах от них, возвышалась скалистая гряда, единственная защита среди этого неприветливого ландшафта.
Настя, перед тем как их поглотила непогода, почувствовала на себе взгляд. Она могла поклясться, что, подняв голову и посмотрев чуть в сторону, она увидела Севастьяна, сидящего на снегу в тридцати метрах и наблюдавшего за ней. Но в этот миг налетел буран, и видимость упала до нескольких метров. Думать о странном происшествии не было ни сил, ни времени.
На их группу налетел ветер такой силы, что всех разом сбило с ног и поволокло к пропасти. Михей сумел, используя ледоруб, зафиксироваться на месте. Ни кошки, ни ледорубы никак не помогали другим членам группы, захваченным стихией и паникой. Пятёрка, идущая сзади, словно карточный домик сложилась и понеслась, гонимая ветром, к пропасти. Единственная в связке женщина сумела зацепиться ледорубом за твёрдый наст снега. Четверо мужчин, охваченные паникой, болтались, связанные одной страховочной верёвкой, и ничего не могли поделать. Паника и страх за собственные жизни ослепили их, сделав на затянувшееся мгновение безумными. Никто из четверых мужиков не подумал в тот момент, что жизнь их висит на волоске и зависит от силы единственной и самой слабой среди них. Женщина отчаянно боролась. Руки её сжимали ледоруб, глаза, едва не вывалившись из орбит, сверлили пространство вокруг себя. Она оценивала ситуацию. Даже сейчас она пыталась понять, какие шансы у неё выжить. Мало того. Ей это удалось. Вытащив нож, женщина начала перерезать веревку, на которой убивающим её грузом висели четверо мужчин, совершенно не борющихся за свои жизни. Мужчины заметили, что она делает, не сразу, но когда увидели – очнулись. Пелена паники спала с них также внезапно, как и накрыла немного раньше. Но в этот же самый миг нож женщины перерезал последние ниточки верёвки, которая со звоном оборвалась. Все четверо покатились по откосу к пропасти и свалились в неё, отчаянно крича. В этот момент женщина почувствовала затишье. Словно над ней прекратила свирепствовать буря. И она почувствовала… удушье, которое сменило холод внутри. А вместе с удушьем сквозь обожжённые холодом слизистые носа женщина почувствовала запах, будоражащий кровь и вытряхивающий наружу нервы. Затем всё разом прекратилось, и её вновь захватила в свой смертельный танец буря.
"Как хорошо… Какой вкус, какие краски! Это какофония чувств, сгусток самых что ни на есть оголённых эмоций, в самой верхней степени накала. Это не какие-то там вчерашние чувства или вялые эмоции ведомых несколько лет жертв. Это быстрая возгонка, мгновенная реакция, чистый вкус. Дорогой товар. Без примесей и осадка. За такой и платят соответственно. Как же хорошо, что мир может быть таким… непредсказуемым… и таким полезным!" Охотник не говорил, он думал. Но мысли Севастьяна были сильнее физических барьеров этого мира. Поэтому его мысли перекрикивали шум бури и звучали в голове у Влада, монотонно, глухо, болезненно. Влад кричал от боли в собственном сознании. Он пытался скинуть эту пелену, но у него не получалось. А вместе с пеленой Влада окутывал страх.
Женщина сопротивлялась. Она ползла к виднеющимся неподалёку скалам. Она видела, как неподалёку боролись с бурей прижатые к снегу группа новичков и инструктор. Но женщина ползла к скалам, чтобы спасти себя, а не тратить свой шанс на спасение неизвестных ей людей. Она ползла и шептала имя: "Саша… Саша… Саша…" Среди тех четверых был её муж. Теперь он где-то внизу, а она продолжает бороться с самой смертью. Практически добравшись до места, женщина привстала на колени, чтобы сделать последний рывок, и в это время снежный поток сорвал со скал шапку снега, сбил её и унёс вслед за мужем. Её крик погас в шуме бури. Если бы кто её видел, то подумали бы, что она упала молча. Но женщина кричала как никогда в жизни. Вот только буря кричала громче.