Содержание:
ИЗ ПРОТОКОЛА ПО ПОВОДУ СМЕРТИ ФРАНЦА КЛЕВЕРА, 24 ЛЕТ, МЛАДШЕГО КЛЕРКА ГОРОДСКОГО АРХИВА, БРОДЯГИ ПО ПРОИСХОЖДЕНИЮ 1
ИЗ РАЗГОВОРА МАНУЭЛЯ ПРОЙДОХИ СО СВОИМИ ДРУЗЬЯМИ В ТРАКТИРЕ "НОЧНАЯ БАБОЧКА" 1
РУКОПИСЬ ФРАНЦА КЛЕВЕРА - КОГДА СГНИЛ ПРИДОРОЖНЫЙ КАМЕНЬ… 1
Лист 1 1
Лист 2 2
Лист 3 2
Лист 4 2
Лист 5 3
Лист 6 4
Лист 7 4
Лист 8 5
Лист 9 6
Лист 10 6
Лист 11 7
Лист 12 7
Лист 13 8
Лист 14 8
Лист 15 8
ПОСЛЕСЛОВИЕ 8
Примечания 8
Оксана Аболина
Когда сгнил придорожный камень…
И люди умирали, не успев родиться.
А кто и родился, то прожил свою жизнь сиро и бедно…
Коллективное творчество клуба "Дерзание" 16.07.1986
ИЗ ПРОТОКОЛА ПО ПОВОДУ СМЕРТИ ФРАНЦА КЛЕВЕРА, 24 ЛЕТ, МЛАДШЕГО КЛЕРКА ГОРОДСКОГО АРХИВА, БРОДЯГИ ПО ПРОИСХОЖДЕНИЮ
Я, государственный следователь Габриэло Сордоно, свидетельствую о том, что 3 июля 1978 г. в 18 ч. 15 м. по местному времени, в здание префектуры, где я тогда находился, прибежал домовладелец Фернандо Скорна с сообщением, что в пятой квартире его дома по ул. Кривой был найден труп жильца Франца Клевера. Двери и окна в комнату были заперты изнутри, потерпевший сидел за столом, с карандашом в руке, над кипой исписанных бумаг. Со слов Фернандо Скорны и по свидетельству понятых, Габриэло Пасечника и Пабло Косоглазого, известно, что Франц Клевер появился в наших местах недавно, месяца два назад, снял вышеуказанную комнату и устроился на работу в Городской Архив. По данным досье Клевер был малообщителен, к политическим партиям и религиозным сектам не принадлежал, друзей и врагов не имел, к врачам за мед. помощью не обращался, наследства не оставил. Причина его странной смерти неясна.
Известно, что после работы он ежедневно приходил домой в 16 часов, запирался в квартире и, по всей видимости, что-то писал, так как служанке, приносившей ему в 17 часов обед и чай, приходилось постоянно убирать с его стола какие-то рукописи.
В этот раз Франц Клевер не ответил на ее настойчивый стук в дверь. Испугавшись, она спустилась к хозяину дома, который с двумя понятыми взломал дверь в квартиру и обнаружил труп жильца.
4 июля 78 г. Габриэло Сордоно
ИЗ РАЗГОВОРА МАНУЭЛЯ ПРОЙДОХИ СО СВОИМИ ДРУЗЬЯМИ В ТРАКТИРЕ "НОЧНАЯ БАБОЧКА"
- Клевер-то? Да-а, встречался я с ним однажды. Случалось, братцы. На кладбище. Чудной такой тип… Стоит он, значится, у креста какого-то сто лет уж сгнившего, и заупокойную читает. Я к нему подошел и говорию:
- Слушай, - говорю, - брат, а я-то думал - ты нездешний.
А он в ответ:
- Я и нездешний. С чего ты взял?
А я говорю:
_ За кого же ты тут Богу песню поешь-то?
Он посмотрел так серьезно, да вдруг как ляпнет:
- Да вот о себе и пою…
Я испугался даже, говорю:
- Как же можно - заупокойную и - себе?
А он говорит, грустно так:
- Я когда-то здесь жил… и когда-то здесь умер… Вот могила моя. - и перекрестился, печально-печально…
Ну, думаю, мозги набекрень у парня. Спрашиваю:
- Чего это с тобой? Пьяный ты, что ль? Где такой бреднятины поднабрался?
Он говорит:
- Нет, - говорит, - человек живет не одну жизнь. Так-то брат. Я долго искал свою могилу, долго искал то место, где прежде жил, долго вела меня путеводная звезда.
Я говорю:
- Ты - чё, более умного дела не нашел, чем искать свою бывшую могилу?
А он говорит:
- Нет, - говорит, - я просто всегда знал, что когда-то тогда… в прошлой жизни, я начал писать одну книгу и не успел ее закончить. И, умирая, попросил я Бога не дать мне забыть о ней, позволить вернуться на землю, найти следы этой книги и продолжить ее…
- Ну и как? Нашел? - спросил я.
- Да, - ответил он грустно. - она в хранилище нашего Архива. Только, чует сердце, я ее опять не успею закончить…
Да, братцы. А потом, на прощанье он еще говорит мне: "Забавно вот Мануэль. Ты ведь и не знаешь, а ты мой прапраправнук. Вот как иногда случается…"
Ну, я сделал ему ручкой - мол, пошел ты друг, со своими сказками. Только грустно мне стало потом как-то… Вдруг, думаю, все это правда? Никто ж не знает - откуда он. Может, переодетый ученый. Или чародей. Пришел по какой-то нужде своей в дыру нашу, тихий такой, незаметный, бродяга… а сам - голова! Такое знает, что нашим дохлым мозгам и во сне не приснится!.. И умер он не по-нашему как-то… Эх, выпьем, выпьем, братцы, на помин души Франца Клевера, авось он святой, коль чудной такой. Может, и он тогда за нас на небе помолится?..
РУКОПИСЬ ФРАНЦА КЛЕВЕРА
КОГДА СГНИЛ ПРИДОРОЖНЫЙ КАМЕНЬ…
Лист 1
Ну, что же, бродяга, Франц Клевер, вот я и вернулся к этим пожелтевшим хрупким листам бумаги со стертыми буквами, чудом сохраненными Временем. О чем мне писать? И стоит ли продолжать эту работу? Я не знаю. Старое время умерло. Старые люди умерли. Старые мысли умерли. И умер я. Осталась только моя память.
Я прочитал свой трактат, написанный триста лет тому назад, и сердце мое исполнилось горечи. Вечный Бродяга, всегда помнящий прошлое и не знающий будущее, я вернулся туда, откуда пришел из прежней своей жизни. Ничего не осталось на этой Земле того, что было 300 лет назад. Лишь черепки моего черепа… И ничего не останется от моей нынешней рукописи через 300 лет, кроме жухлых листов бумаги, стертых букв и молодого бродяги - меня - который вновь сядет писать… Ничего не останется от моей рукописи, потому что будут другие люди, чем-то похожие на этих, но жизнь их будет иная.
Я много ходил по земле и искал страну, где есть мир. Мира нет нигде. Нигде. И что остается мне делать, скажите? Ничего. Но я… Я все-таки хочу оставить еще один свой след на этой несчастной планете. Не потому, что этого хочет мое самолюбие. И не потому, что я подвержен мании славы. Это все умерло во мне однажды, когда я шел по дороге в поисках своей рукописи и счастливой обетованной страны - и вдруг понял как бескрайнен этот мир, а я - всего лишь буква в бескрайней книге бытия. Впрочем, как и любой. Великих нет. Есть где-то, наверное, избранные, но они об этом молчат, и никто не знает о них…
А писать я хочу потому, что я все-таки очень надеюсь, что когда-нибудь на земле, когда сгниет придорожный камень, когда страдание переполнит чашу терпения и мрак всосется в души людей, когда взаимное истребление станет нормой человеческих отношений, когда отомрет этика и заглохнет мораль, умрет любовь - я верю, что тогда не выдержит человек тьмы, которую сам создавал всю историю своего существования. И вспомнит о том, куда он должен вернуться.
Давай попробуем, милый бродяга, писать так, как подсказывает нам Небо, хотя оно не всегда подсказывает, но даже если не подсказывает, оно молчит. А когда оно молчит - оно дает понять, что молчит оно не зря.
О чем мне рассказать в моей книге? Кого сделать героем ее? Какими будут люди нового мира? Как придут они к нему? Кто поможет им? И где все это случится? На земле? На небе? В море? В мыслях? В чувствах? В словах? В музыке? В песне?
Пускай моим спутником станет странный человек, сын покойницы Выдры, Угорь, живущий в воде.
…Я не знаю, когда это должно было случиться, знаю только, что ночь тогда была черной, и небо было черным, гулко и грозно ревел прибой, тупой и великий в своей неизбежностия, в безличии и слепой одухотворенности. Невидимые волны вздымались, ревя и сметая в пучину чаек. Ни звезды не виднелось в небе, которое еще днем покрыла грозная тяжелая туча, пришедшая с севера.
Так было…
Взбесившийся ветер, воя и скуля, как брошенная собака, рвал крыши с домов в Поместье, крушил вековые деревья, сметал хрупкие постройки для зерна и скота. А испуганные лошади и коровы в обнаженных хлевах кричали человечьими голосами, зовя на помощь. Но никто не слышал их в пелене мрака и грохота невиданной бури. Да, так было…
Весь мир обуял страх, весь мир… И только один человек, живущий у берега моря, в выдолбленной водой пещере оставался спокоен. Он, да еще старик Дуб, про которого говорили, что он святой и живет тысячу лет. Он, да старик Дуб. Да дурак Колоколец, поселившийся в корягах сосны на опушке леса.
Про Угря мало кто что знал. Почти ничего не знали…