– Я к нему постучалась какое-то время назад, и он сказал, что встает, но, видно, опять заснул, – сообщила Нора.
– Ему же не терпелось уехать!
– Спокуха, – раздался голос Денни. – Вот он я. – Он возник на пороге уже в куртке, на каждом плече – по цилиндрической сумке, третья, куда объемистей, стояла в ногах. – Всем доброе утро.
Джинни воскликнула:
– Ну наконец-то!
– Я смотрю, дождя пока нет?
– Только по счастливой случайности, – язвительно бросила она. – Я думала, ты торопишься!
– Я проспал.
– Опоздал на поезд?
– Нет, время есть. – Он повернулся к отцу, который с завидным упорством ловил на тарелке убегавший кусок яичного белка: – Как себя чувствуешь, пап?
– Нормально.
– Волнуешься из-за новой квартиры?
– Нет.
– Кофе? – предложила Нора.
– Не надо, спасибо, попью на вокзале. – Денни помолчал мгновение и спросил: – Мне вызвать такси или как?
Он смотрел на Джинни, но ответила ему Нора:
– Я могу тебя отвезти.
– Да у тебя, похоже, и без меня забот полон рот.
Он снова глянул на Джинни. Та сердито отбросила назад волосы, завязанные в хвост, и огрызнулась:
– А вот я не могу. У меня машина под завязку.
– Мне не сложно, – сказала Нора.
– Готов, пап? – спросила Джинни.
Ред положил вилку, вытер губы бумажным полотенцем и проговорил:
– Как-то неправильно взять и уехать, чтобы остальные тут все разгребали.
– Но нам же надо устраиваться на новом месте. Кроме тебя, никто не скажет, куда положить твои шпатели.
– Господи, да какая мне разница, куда положат мои шпатели? – почти крикнул Ред.
Но все-таки встал, хотя и с трудом, и Нора, шагнув вперед, прижалась к нему щекой:
– Увидимся завтра вечером, папа Уитшенк. Не забудьте, вы обещали прийти к нам на ужин.
– Я помню. – Он снял со спинки стула ветровку и начал надевать, но вдруг замер и уставился на Денни: – Слушай, а тот тип с валторной, это ты подстроил?
Денни удивился:
– Чего?
– Ты все организовал? Вполне представляю. Небось еще и заплатил неплохо! Только затем, чтобы мы все по тебе затосковали.
– Не понимаю, о чем ты.
– Ну да, – Ред хихикнул, как будто бы про себя, – да, действительно, это было бы полное сумасшествие. – Он надел ветровку как следует, поправил воротник. – И все-таки, не так-то часто качки в спортивных майках слушают классическую музыку.
Денни вопросительно посмотрел на Джинни, но та не обращала на него внимания.
– Все взял, пап? – спросила она.
– Нет, не все, – ответил тот, – но остальное, я так думаю, привезут.
Он подошел к Денни и положил ладонь ему на спину – не то приобнял, не то хлопнул слегка:
– Счастливо тебе добраться, сынок.
– Спасибо. Надеюсь, на новой квартире все сложится.
– Да, я тоже надеюсь.
Ред отвернулся от Денни и пошел из столовой. Джинни и Нора тянулись следом. Денни взял сумку, стоявшую у него в ногах, и направился за ними.
– Скоро увидимся, – сказал в холле Ред обоим Хью. Те как раз опять вернулись за вещами, причем оба уже слегка выдохлись.
Хью, муж Джинни, обратился к ней:
– Уже едете? Думаю, можно бы еще ящик к вам втиснуть.
– Не надо, лучше в грузовик, – отказалась она. – Я уже тороплюсь.
Она миновала его, слегка толкнув плечом, и поспешно догнала отца, будто опасаясь, что тот убежит. Они пробрались между перевязанными марлевыми полотнищами, Стем отступил, пропуская их.
– Мы приедем где-то через час, – сообщил он Реду.
Спустившись с крыльца, Ред остановился и оглянулся на дом. Потом посмотрел на Джинни:
– Вообще-то это был не совсем сон.
– Что, пап?
– Когда мне снилось, что дом сгорел, это был ненастоящий сон. Скорее картинка, какие, знаешь, мелькают перед глазами, когда засыпаешь. Я лежал в постели, и он прямо встал передо мной, этот остов сгоревший. Но я подумал: "Нет-нет-нет, срочно выкинь это из головы! С ним и без нас все будет хорошо".
– Все будет хорошо, – заверила Джинни.
Он повернулся и побрел вниз по мощеной дорожке, а Джинни подождала Денни и Нору и потянулась к Денни через все его сумки, чтобы обнять.
– Скажи дому "до свидания", – велела она.
– До свидания, дом, – сказал он.
* * *
– Последний раз я пропустила церковь, когда рожала Пити в больнице. – Нора и Денни ехали на вокзал.
– И что, теперь ты попадешь в ад?
– Нет, – абсолютно серьезно ответила Нора, – но все равно странно. – Она включила поворотник. – Попробую, может, на вечернюю службу попасть, если успеем с переездом.
Денни смотрел в окно на проносящиеся мимо дома и левой рукой отбивал на колене такт музыки, звучавшей у него в голове.
– Наверное, ты рад вернуться к преподаванию, – помолчав, произнесла Нора.
Он отозвался:
– Хм? А, да, конечно.
– Ты всегда будешь внештатным или потом получишь постоянную должность?
– Для этого пришлось бы взять больше нагрузки, – проговорил он, но его мысли явно где-то витали.
– Мне кажется, ты должен очень хорошо ладить со старшеклассниками.
Он быстро перевел на нее взгляд:
– Нет. Как выяснилось, все это меня жутко угнетает. Депрессивное какое-то занятие. Все, чему ты их учишь, – просто капля в море, причем ты сам это знаешь, и к тому же почти всегда бесполезно в обычной жизни. Я, может, другим займусь.
– Чем?
– Скажем, изготовлением мебели.
– Мебели… – повторила она, словно пробуя слово на слух.
– Мне нужно, чтобы работа приносила нечто… ощутимое, понимаешь? Что можно предъявить в конце дня. Да и чего с собой бороться: я же из семьи работяг.
Нора кивнула, как будто сама себе, и Денни опять уставился в окно.
– Кстати, насчет валторны, – обратился он к проезжающему автобусу, – что это было, ты не в курсе?
Нора еле заметно пожала плечами:
– Представления не имею.
– Надеюсь, крыша у него не поехала?
– С ним все будет нормально, – успокоила Нора. – Ты не волнуйся, мы за ним присмотрим.
Они достигли Сент-Пол-стрит. Теперь на юг по прямой – и скоро Пенн-стейшн. Нора села свободней, едва касаясь руля пальцами. Даже управляя машиной, она точно плыла.
– Я вот что хотела тебе сказать, Денни, – мы с Дугласом оба хотели, – мы очень ценим твою помощь, то, что ты приехал. Это было очень важно для твоих мамы и папы. Надеюсь, ты это понимаешь.
Он взглянул на нее:
– Спасибо. В смысле, пожалуйста. Обращайтесь. Ну и вам обоим спасибо тоже.
– И ты молодец, что не рассказал про его мать.
– Это, знаешь ли, никого не касается.
– Не сказал Дугласу, я имею в виду, когда он был маленький.
– А.
Снова молчание.
– А знаешь, что со мной произошло? – В его голосе звучало удивление, словно он заговорил против своей воли. – Помнишь, я чинил папину рубашку?
– Да.
– Эту его дашики.
– Да, помню.
– Я думал, что ни за что не найду нитку нужного цвета, это же такой безумно яркий синий. Но потом я подошел к бельевому шкафу, где мама держала швейные принадлежности, открыл дверцу и не успел даже потянуться за коробкой, как с полки откуда-то сзади выкатилась ярко-синяя катушка. Мне оставалось только руку подставить и поймать.
Они затормозили на светофоре. Нора посмотрела на Денни задумчиво, отстраненно.
– Это, конечно, объяснимо, – продолжал он. – Понятно, что у мамы были такие нитки, это ведь она сшила рубашку, а нитки не выкидывают, у них же нет срока годности. А почему она валялась не в коробке?.. Видно, выпала раньше, когда я пришивал пуговицу. А выкатилась из-за того, что я резко открыл дверцу. Устроил сквозняк. Или что-нибудь в этом роде, не знаю.
Зажегся зеленый. Нора поехала дальше.
– Но на долю секунды, прежде чем все это до меня дошло, – продолжал он, – мне почти показалось, что она протянула мне эти нитки. Подала вроде как тайный знак. Глупо, да?
Нора ответила:
– Нет.
– И я подумал: "Значит, она говорит, что прощает меня". Забрал дашики в свою комнату и сел на кровать зашивать рубашку. А в голове, как будто из ниоткуда, возникла мысль: "Или это она говорит, что знает, что я прощаю ее". И мне неожиданно стало так, знаешь, легко-легко.
Нора кивнула и включила поворотник.
– Хотя кто тут разберет? – спросил Денни у домов, мелькавших за окном.
– Мне кажется, ты все правильно разобрал, – отозвалась Нора.
И свернула к вокзалу.
Остановилась, выключила передачу и, нажав на кнопку, открыла багажник.
– Не забывай нас, – сказала.
– Да уж не забуду. Не пропаду просто так. Я же нужен, чтобы вам не заскучать.
Она улыбнулась, ямочки на щеках стали глубже.
– Пожалуй, что так. Это правда. – Подставила щеку для поцелуя и плавно махнула рукой, когда Денни вышел из машины.
Тучи были уже антрацитовые и бурлили – будто кто-то размешал воду в озере и поднял со дна ил. В здании вокзала потолочные витражи, обычно калейдоскоп бледных прозрачных оттенков морской волны, стали темны и непроницаемы. Денни обошел автоматы для продажи билетов, куда тянулись извилистые очереди, и встал к кассам. Но и там перед ним топталось еще десять-двенадцать человек. Он поставил сумки на пол и по мере продвижения очереди толкал их вперед ногой. Чувствовалось, как волнуются рядом люди. Немолодые супруги позади него, видимо, не позаботились заказать билеты, и жена все повторяла:
– Господи, господи, билетов не останется. Не останется.