Характерные черты творчества Г. Роббинса - захватывающий сюжет, динамичное развитие событий, обостренное внимание к проблемам секса. Особую увлекательность придают постоянно присутствующие элементы детектива.
Впервые на русском языке издается неизвестный пока отечественному читателю роман популярнейшего американского писателя "Воспоминания минувших лет".
Содержание:
Воспоминания минувших дней 1
Сегодня 1
День минувший. I 6
Сегодня 30
День минувший. II 34
Сегодня 54
День минувший. III 57
Сегодня 72
Гарольд Роббинс
Воспоминания минувших дней
"Вступая в мир Гарольда Роббинса, вы оказываетесь в гуще борьбы - за власть, за богатство, за любовь.
Его книги буквально взрываются в руках у читателя".
Уолл-стрит Джорнэл
"Гарольд Роббинс - настоящий мастер!"
Плэйбой
Сегодня
В последний раз я видел своего отца, когда он лежал в гробу. Неподвижное тело, тщательно расчесанные седые волосы и брови, а на суровом лице необычайно кроткое выражение. Стоя в тишине часовни, я молча смотрел на него. Что-то было не так. Немного поразмыслив, я понял. Отец обычно спал на боку, одна рука лежала на глазах, защищая их от света, а лицо выражало мрачную сосредоточенность. Сейчас ничего этого не было. Не было даже враждебности к утру, вырывавшему его из мира снов. Затем крышка гроба закрылась, и больше отца я никогда уже не видел.
На меня нахлынуло облегчение. Все позади. Я был свободен. Оторвав глаза от гроба, блестевшего медью и красным деревом, я взглянул вверх.
Священник жестом попросил нас выйти. Я направился к двери, но мой брат Ди-Джей, или, иначе говоря, Дэниэл Джуниор, то есть младший, удержал меня.
- Возьми под руку мать, - прошептал он, - и прекрати по-дурацки улыбаться. Здесь полно фотографов.
Ди-Джею было тридцать семь лет, на двадцать больше, чем мне, и мы с ним жили как бы в разных измерениях. Он родился от первого брака отца, я - от последнего. Между этими браками у отца были и другие женщины, но детей от них он не имел.
- Пошел к черту.
Выйдя из часовни в небольшую прихожую, где мы должны были ждать, когда будет готов траурный кортеж лимузинов, я закурил. В прихожей уже было несколько близких друзей и коллег отца. Ко мне подошел Мозес Баррингтон, бывший в профсоюзе исполнительным директором. На его черном лице поблескивали капельки пота.
- Как мать? - спросил он. - Держится?
- Все в порядке, - ответил я.
Он внимательно посмотрел на дым, струившийся у меня из носа.
- Так ты можешь заработать рак.
- Знаю. Я читал предупреждение на пачке.
В этот момент дверь открылась, и все повернулись в ту сторону. На пороге часовни показалась моя мать. Рядом с ней шел Ди-Джей. Поддерживая ее одной рукой, он держал другую у нее за спиной, как бы не давая ей упасть. В эту минуту он больше походил на ее старшего брата, чем на пасынка. В какой-то мере, это соответствовало действительности, потому что он был всего на три года старше ее.
В черном траурном платье мать выглядела моложе, ее белая кожа казалась тоньше, а длинные белокурые волосы светлее. Как только дверь за ними закрылась, она сразу перестала походить на вдову. Освободившись от объятий Ди-Джея, она подошла ко мне.
- Джонатан, мой мальчик, ты единственное, что у меня осталось.
Мне удалась избежать ее объятий. Она говорила неправду. И дело не в тех грязных сплетнях, которые распространяли об отце газеты. Но где-то он все же должен был отложить приличные деньги - либо в профсоюзе, либо в министерстве юстиции, либо в тюрьме.
Мать на мгновение остановилась. Ее руки, раскрытые для объятий, повисли в воздухе, а затем упали.
- Дай мне сигарету, - сказала она.
Я зажег ей сигарету. Мать жадно затянулась. Ну вот, теперь лучше.
Ее щеки порозовели. Моя мать была красивой женщиной и знала это.
- Когда вернемся домой, мне надо будет поговорить с тобой, - сказала она.
- Хорошо, - я потушил сигарету в урночке с песком, - я буду ждать тебя там.
- Там, - непонимающе повторила мать. - Где "там"?
- Дома, - объяснил я. - Я не поеду на кладбище.
- Что значит "не поеду"? - раздался голос подошедшего Ди-Джея. - Как это, по-твоему, будет выглядеть?
- Мне наплевать, как это будет выглядеть.
- Но это очень важно, - возразил Ди-Джей. - Сюжеты о похоронах будут показаны по телевидению. Их увидят члены Конфедерации во всей стране.
- Тогда побеспокойся, чтобы увидели тебя, - сказал я. - Вот это действительно важно. Ты же станешь теперь председателем, а не я.
Ди-Джей повернулся к матери.
- Маргарет, ты должна уговорить его пойти.
- Джонатан…
- Нет, мама, нет. Это пустая трата времени. Я не любил его, когда он был жив, и сейчас у меня нет оснований делать вид, что, умерев, он стал мне более симпатичен. Это лживый, варварский обряд, и я не имею ни малейшего желания в нем участвовать.
Я выходил в мертвой тишине. Повернувшись, чтобы закрыть дверь, я увидел мать в окружении гостей. Почти все приглашенные столпились вокруг нее, и только Джек Хейни, прислонившись к стене, наблюдал за происходящим. В отличие от других он не торопился высказать матери свои соболезнования, он встретится с ней позже, в постели. Сейчас она не могла ничего для него сделать, так как перестала быть женой председателя Национального комитета Конфедерации. Наши взгляды встретились, и он кивнул мне. Я кивнул в ответ и тихо закрыл дверь.
Он был не таким уж плохим человеком, этот Джек Хейни, во всяком случае, не хуже тех, кто окружал отца. В том, чем они занимались с матерью, она была повинна ничуть не меньше, чем он. Отец портил всех, кто его окружал.
Я вышел через боковую дверь, чтобы не нарваться на людей, толпившихся вокруг часовни. Ди-Джей оказался прав. Собравшихся было несколько сотен. Телеоператоры держали наготове камеры, прямо за ними стояли журналисты. Я стал наблюдать, как приглашенные выходили из часовни и рассаживались по большим черным лимузинам. Первым шел вице-президент Соединенных Штатов. На мгновение он застыл перед камерами, его ястребиное лицо выражало должную скорбь. Он что-то говорил, и, хотя я ничего не мог слышать, это было, без сомнения, то, что надо было сказать. Члены Конфедерации тоже потенциальные избиратели, и то, как они проголосуют, могло оказать определенное влияние на результаты выборов.
За вице-президентом последовали губернаторы, сенаторы, конгрессмены, должностные лица и руководители профсоюза. Один за другим они появлялись перед журналистами, надеясь попасть в передачи новостей хотя бы в своих городах.
Позади меня на аллее остановился грузовик. Я услышал звуки шагов и характерный запах ударил мне в ноздри раньше, чем я успел обернуться. Конечно же, это был мусорщик.
- Хоронят Большого Дэна? - спросил он.
На кармане его грязной, засаленной спецовки красовался сине-белый значок - цвета Конфедерации.
- Да, - ответил я.
- Много их собралось.
- Угу.
- Есть там какая-нибудь интересная дамочка?
- А что? - поинтересовался я.
- Если речь шла о женщинах, Большой Дэн оправдывал свое прозвище, - ответил он. - Наш старший пару раз выезжал с ним. Он говорил, что там, где появлялся Большой Дэн, было много и женщин, и виски.
- Я не видел ни одной.
- Да-а. - Мой собеседник не мог скрыть разочарования, но через мгновение оживился. - Это правда, что с ним была девушка, когда разбился его самолет?
Я решил не разочаровывать его еще раз и, перейдя на шепот, хотя в радиусе ста футов от нас не было ни души, ответил:
- Я знаю одну потрясающую вещь.
Он вынул из кармана пачку сигарет, мы закурили. Он смотрел на меня с интересом и нетерпением.
- Ты слышал когда-нибудь о клубе "На высоте в одну милю"? - спросил я.
- Нет, а что это?
- Совокупись с кем-нибудь в самолете, и сразу станешь его членом.
- О, Господи, - уважительно произнес мусорщик - Вот, значит, чем он тогда занимался.
- Скажу больше. В самолете была блондинка с огромной грудью, которая, встав перед ним таким образом, что ее груди оказались у него на коленях, а его член - между его грудями, принялась делать минет. Когда они вынырнули из облаков, прямо перед ними оказалась гора. Он попытался поднять самолет, но все было напрасно. Ее голова блокировала штурвал.
- Господи, - повторил он. - Вот так дела!
Мусорщик взглянул через изгородь на толпу приглашенных.
- Сколько их тут понаехало. Большой Дэн был самым великим человеком из всех, кого я когда-либо знал, - сказал он восхищенно. - Мой старик рассказывал мне, как во время Великой Депрессии он за девять долларов в неделю делал ту же работу, что я сейчас за сто девяносто пять. Во все времена он был лучшим другом рабочих.
Дерьмом он был, - ответил я. - Единственное, что признавали за ним рабочие, - это сила.
- Погоди-ка, - он сжал кулаки. - Ты не имеешь права так о нем говорить.
- Имею. Он был моим отцом.