* * *
Позже, вспоминая тот вечер, Бенжамен сообразил, что с его стороны было глупо не предвидеть перемен в облике Мальвины. Общение с младшим братом давно стало для него обыденностью - утомительной обыденностью, - и он никак не мог привыкнуть к мысли, что теперь в глазах многих людей Пол - знаменитость, а встреча с ним - событие, для которого не грех принарядиться. Когда они приехали в "Ле пти блан" и обнаружили, что Мальвина уже ждет их за столиком у окна, у Бенжамена перехватило дыхание, от неожиданности и восхищения он не сразу обрел голос. Бенжамен и раньше видел ее накрашенной, но никогда столь смело и искусно, никогда прежде ее волосы не рассыпались в столь тщательно продуманном беспорядке, и никогда, если ему не изменяла память, она не надевала юбку, настолько короткую и вызывающую. Он поцеловал Мальвину в надушенную щеку - как самозабвенно Бенжамен предвкушал это мгновение, и как быстро оно проходило, - затем обернулся, чтобы представить брата, но, по-видимому, опоздал. Пол уже держал Мальвину за руку, да так почтительно и деликатно, что Бенжамену почудилось, что Пол сейчас не пожмет девушке руку, но поцелует.
Он заметил, как они встретились взглядом и как оба торопливо отвели глаза. Заметил, каким жестом Пол поправил галстук, а Мальвина одернула юбку, садясь. Сердце Бенжамена заныло. Уж не совершил ли он самую большую ошибку в своей жизни, промелькнуло у него в голове.
Пока Бенжамен ковырялся в первом блюде - тайский салат с курицей, зеленой папайей и спаржей, - Пол в дружелюбной самокритичной манере поведал Мальвине о дурацкой реплике, брошенной им журналисту сегодня днем, а вскоре он уже рассуждал о неуютной, по его мнению, взаимозависимости между правительством, с одной стороны, и прессой, радио, телевидением - с другой. Бенжамен не раз слышал эти речи, но в тот вечер его поразило, каким осведомленным выглядел Пол, каким авторитетным. Вдобавок, размышлял Бенжамен, его брат с некоторых пор отсвечивал гламуром, тем гламуром, что порождается властью, - пусть даже ограниченной властью, которой Пол в его нынешнем положении располагал. Мальвина слушала, кивала, иногда что-то записывала в блокнот. Сама она сперва говорила очень мало, словно ее сковывала мысль о том, что Пол тратит свое драгоценное время на просветительскую беседу с какой-то студенткой. Когда подали второе блюдо - жареное филе сибаса с кабачками, фенхелем и разноцветным соусом, - Бенжамен отметил, что центр тяжести начал потихоньку смещаться. Мальвина разговорилась, и Пол уже не только делился информацией, но и задавал вопросы, желая услышать мнение собеседницы, и было видно, что это одновременно удивляло и льстило ей. Что до Бенжамена, он погрузился в угрюмое молчание, в котором пребывал вплоть до десерта. Вяло жуя печеные фрукты, он наблюдал, как они уплетают шоколадный коктейль, залитый теплым заварным кремом, один на двоих, орудуя одной ложкой с длинной ручкой. К этому времени Бенжамен уже чувствовал с уверенностью, увесистым комом отягощавшей желудок, что свершилось нечто, абсолютно немыслимое еще пару часов назад: он потерял Мальвину. Потерял! Но владел ли он ею прежде? В каком-то отношении так оно и было: ведь пока продолжались их двусмысленные еженедельные встречи, он по крайней мере мог предаваться фантазиям о Мальвине, мечтая, что их дружба каким-то чудом (Бенжамен твердо верил в чудеса) мутирует в нечто иное, в нечто ошеломительное. До сих пор он избегал вдаваться в детали; не задумывался о боли, которую причинит Эмили - и самому себе, - если зайдет слишком далеко по этой опасной тропе. Это были лишь фантазии, и, возможно, они таковыми и остались бы, но Бенжамен жил своими фантазиями - всегда: они для него столь же материальны, как и распорядок рабочего дня или субботний поход в супермаркет; и как же жестоко, непростительно жестоко отнимать у него эти бледные образы, единственное его достояние. Его медленно охватывало душное цепкое отчаяние, а застарелая неприязнь к брату разгоралась с новой силой.
- То есть, насколько я понял, вы утверждаете, - разглагольствовал Пол, - что политический дискурс превратился в своего рода поле битвы, на котором между политиками и журналистами ежедневно ведутся бои из-за спорных значений слов.
- Да… Потому что политики стали так аккуратно подбирать выражения, а политические высказывания стали такими размытыми, что журналистам приходится брать на себя толкование чужих слов. Теперь не важно, что вы, ребята, скажете, теперь важно, как это интерпретируют.
Пол наморщил лоб и слизал остатки жидкого шоколада с выпуклой стороны их общей ложки.
- По-моему, вы чересчур циничны, - произнес он. - Слова имеют значения - традиционные значения, - и журналисты не в силах их изменить. Иногда я даже жалею об этом. Как сегодня, например, после того, что я сказанул парню из "Миррор": "Тем, кто хочет нажиться на трагедии, унесшей человеческие жизни, следовало бы усовеститься". И все, обратного пути нет. Фраза прозвучит мерзко, как ее ни подавай.
- Согласна, - кивнула Мальвина. - Но что, если вы заявите, что ваши слова вырвали из контекста, исковеркав смысл?
- Как же я смогу это доказать?
- Объяснив, что вы вовсе не имели в виду семьи, потерявшие близких в катастрофе. На самом деле - в принципе поддерживая приватизацию железной дороги, - вы дали предупреждающий залп по новым железнодорожным компаниям, предостерегая их от соблазна нажиться на человеческих жизнях, поставив прибыль впереди безопасности. А значит, это им следует вспомнить о совести. - Она хитро, азартно улыбнулась. - Как вам такой поворот?
Пол в изумлении уставился на нее. Он не до конца понимал, к чему она клонит, но ему полегчало - впервые после ляпа, допущенного сегодня, гнетущая тревога начала понемногу отпускать.
- До чего же емкое слово вы употребили, - продолжала Мальвина. - "Нажиться". Оно воплощение опасности, верно? Когда люди видят во всем только деньги. Вы просто очень ловко выразились. Очень иронично. - Опять та же улыбка. - Ведь это была ирония, правда?
Пол кивнул, задумчиво и не спуская с нее глаз.
- Ирония - это очень современно, - заверила его Мальвина. - Очень актуально… Видите, вам больше не нужно уточнять, что вы имели в виду. Более того, вы можете вообще ничего не иметь в виду, когда высказываетесь. В этом-то вся и прелесть.
Пол сидел молча, не шевелясь, загипнотизированный ее словами, уверенностью, невозмутимостью. Ее молодостью. Затем он сказал:
- Мальвина, а почему бы вам не поработать у меня?
Она недоверчиво рассмеялась:
- Поработать? И вы меня возьмете? Я же всего-навсего студентка!
- Будете трудиться один день в неделю. Ну, максимум два. Станете моим… - он прикинул про себя, как могла бы называться ее должность, - медийным консультантом.
- О, Пол, не говорите ерунды. - Она отвернулась и покраснела. - У меня нет опыта.
- Мне не опыт требуется. Мне требуется человек с парой ясных глаз.
- Зачем вам медийный консультант?
- Затем, что я не могу обойтись без СМИ, но я не умею с ними общаться. А вы умеете. И вы реально способны помочь. Будете чем-то вроде буфера, проводника…
Он замялся, подыскивая нужное слово, и Бенжамен пробормотал:
- Это противоположные понятия.
Пол и Мальвина разом глянули на него - за последние минут двадцать он впервые открыл рот, чтобы что-то сказать, - и Бенжамен пояснил:
- Буфер и проводник. Они означают противоположные вещи. Нельзя быть тем и другим одновременно.
- Слыхали? - нашелся Пол. - Слова способны менять значение в зависимости от нашего желания. Кто бы сомневался, в наш-то век иронии.
* * *
Пол вызвался подбросить Мальвину на станцию "Нью-стрит", иначе она рисковала опоздать на последний поезд до Лондона. Счет за ужин он прибрал, оплатив его быстро и незаметно, пока Мальвина ходила в туалет.
- Что ты, собственно, затеял, Пол? - прошипел Бенжамен. Они стояли перед входом в ресторан, дожидаясь свою спутницу. - Ты не можешь ее нанять.
- Почему нет? Мне на это выдают средства.
- Ты знаешь, сколько ей лет?
- Да при чем тут это? А ты знаешь? Бенжамену пришлось сознаться, что он не в курсе: он много чего не знал о Мальвине. Впрочем, когда она уселась на переднем сиденье машины рядом с Полом, ему пришло в голову, что разница в возрасте между ними не сильно бросается в глаза. Пол выглядел изрядно моложе своих тридцати пяти, а Мальвина… казалась девушкой без возраста; во всяком случае, сегодня вечером. Красивая пара, подумал Бенжамен, скрежеща зубами.
Окно рядом с пассажирским сиденьем мерцающего черного БМВ Пола бесшумно сползло вниз, и Мальвина выглянула наружу.
- До скорого, - ласково попрощалась она, но на сей раз они не поцеловались.
- Держи хвост пистолетом, Марсель, - крикнул Пол, который любил позлить брата, рекомендуя его новым знакомым в качестве "нашего ответа Прусту".
Бенжамен свирепо глянул на него и рявкнул:
- Постараюсь. - Его ответная колкость - лучшее, что он сумел придумать, - звучала так: - Передай привет жене и дочке. Не забудь.
Пол кивнул - с непроницаемым видом, как обычно, - и автомобиль, взвизгнув шинами по асфальту, умчался прочь, а с ним и Мальвина.
Дождь начал накрапывать, когда Бенжамен медленно плелся к автобусной остановке на улице Навигации.