Струйчатый рисунок повторялся совершенно точно, так же как и расцветка пера. Следователь сравнил их, пользуясь лупой, и убедился в полной и совершенной их идентичности. Но все-таки спросил:
- Вы уверены, что ни у одной другой птицы не может быть точно такого рисунка?
- Настолько же, насколько вы уверены в том, что отпечатки ваших пальцев не могут повториться. Должен вам сказать, - продолжал я, - что каспийский улар не только редкая птица и краснокнижный вид, каспийский улар имеет очень небольшую область распространения. Просто крохотную. Его ареал ограничивается незначительным участком Закавказья (горы Армении и Малого Кавказа), а другой подвид обитает в восточной части хребта Копетдаг в Туркмении. Если взять географическую карту Советского Союза размером с открытку, то ареал этого вида мы можем определить двумя точками остро отточенного карандаша.
- Но это замечательно! - по-мальчишески радостно воскликнул Котлов. - Потрясающе! Давайте посмотрим по карте.
Мы подошли к висящей на стене карте, и я, пользуясь карандашом, показал горы Копетдага:
- Здесь места, как видите, малонаселенные. А вот на Малом Кавказе, - перенес я карандаш через Каспийское море, - погуще. Но селятся люди, конечно, по долинам. Только ученые-физики живут на горе Актау да горнолыжники под горой. Я езжу туда кататься. Летом у меня экспедиции, поэтому отпуск беру зимой и работаю тренером по горным лыжам на туристских базах.
- Что такое Актау?
- Крупный спортивный центр: олимпийский комплекс с бассейном, стадионом, многими спортивными площадками и гостиницами; горнолыжный подъемник в три колена, поднимающий на три тысячи метров; несколько турбаз и домов отдыха. Зимой это нынче горнолыжный курорт, куда съезжаются любители горнолыжного катания со всего Союза. Собираюсь туда в январе.
- И в этих местах можно поохотиться на улара? - поинтересовался Андрей Петрович.
- Охота во всем районе запрещена. - Котлов слушал меня очень внимательно. - К тому же добыть улара может только хороший охотник и физически сильный человек, ибо для этого надо подниматься на гребни и вершины гор. А птицы бегут очень быстро и потом перелетают на другую сторону ущелья. И тогда надо начинать все сначала. У среднеазиатских народов человек, добывший улара, считается лучшим охотником и даже героем. В последние же годы такой трофей делает человека браконьером.
Котлов составил акт экспертизы, в котором формулировка определения перьев была весьма осторожной: "По всей видимости, перья принадлежат каспийскому улару, добытому в период с августа по октябрь".
- Спасибо, Александр Владимирович, - сказал следователь, - теперь у меня к вам есть еще один вопрос. Скажите, пожалуйста, где вы были и что вы делали восемнадцатого ноября?
Он опять смотрел строго и холодно. Меня это сразу разозлило. Только что я ему помогал, мы вместе работали, и тут вместо благодарности такая отчужденность. И потом, что ему надо? Какое право он имеет вторгаться в мою жизнь? Но я сдержал себя и так же холодно стал отвечать:
- Восемнадцатого ноября?
- Да. Где были, с кем встречались?..
- Три недели назад? Черт-те знает, не так просто... Посмотрю записную книжку. - Я полез в карман за своей "склеротичкой". В напряженные дни я записываю перечень дел.
- Это суббота, - подсказал Котлов.
- Тогда проще. - Я нашел уже календарник с пометками. - Даже очень просто. Я ездил консервировать на зиму дачу. Выехал на машине с женой и сыном в пятницу, семнадцатого ноября, и вернулся в воскресенье, девятнадцатого, вечером.
Котлов спросил, где у меня дача и как туда проехать, кто соседи и с кем из них я общался в эти дни. И все это записал. Попрощались мы с ним, не подавая друг другу руки.
2
На третий день моего пребывания в гостинице "Актау" я пришел после обеда к себе в номер и развалился на кровати с журналом "Наука и жизнь". Мышцы ног с непривычки побаливали, но это томящее ощущение, что мы называем "крепатурой", вполне естественно для начавшего тренироваться лыжника и даже в какой-то степени приятно. Только было я собрался положить журнал и вздремнуть, как отворяется дверь и входит Котлов. Андрей Петрович Котлов своей собственной персоной. Он в пиджаке, надетом поверх тренировочного костюма.
- Как поживаете, Александр Владимирович?
- Прекрасно! Какими судьбами, Андрей Петрович? - поднялся я с кровати.
Котлов не отвечал. Он окинул взглядом комнату, подошел к окну и посмотрел со второго этажа во двор. Потом пощупал, теплая ли батарея.
- С кем вы тут живете, Александр Владимирович?
Отвечаю, что с одним инструктором из Минска.
- А сейчас он где?
- После обеда пошел крепления наладить одной девочке, - отвечаю.
- Александр Владимирович, мне нужна ваша помощь. - Он наконец сел. - Вы единственный пока человек, на кого я могу здесь положиться. Вы ведь не курите?
- Нет, не курю. Но вы можете курить, откроем окно - быстро проветрится.
- Спасибо, я тоже не курю. Ну что же... Жить можно.
Комнатка у нас с воронье гнездо - две кровати, две тумбочки, два стула и небольшой письменный стол. Все это вплотную друг к другу. Под кроватями рюкзаки, горнолыжные ботинки и всякий спортивный хлам. Но по меркам гостиницы "Актау" у тренеров роскошная жизнь. Лыжники живут по четыре человека в такой комнате, а есть и кровати двухэтажные.
Котлов протиснулся на стул возле окна и сказал:
- Будет лучше, если до поры до времени никто не будет знать, что я из уголовного розыска. Я Котлов, и зовут меня Андреем Петровичем. Но я журналист и лыжник. Вернее, начинающий лыжник, кататься на горных лыжах я не умею. Возьмете меня в свою группу?
- Милости прошу, - ответил я, - буду рад.
- Обо мне знает только один человек - директор гостиницы Козлов Федор Алексеевич, подполковник в отставке. Тут все в порядке. Теперь с жильем. Козлов предлагал мне отдельную комнату, гостевую. Но оттуда надо кого-то выселять. Мне лучше жить с вами, если не возражаете.
- Пожалуйста... - Разве тут возразишь?
- Я ваш старый друг. Сходите сами к Козлову, и он переселит вашего товарища в другую комнату.
- Хорошо, - согласился я. И спросил: - Неужели дело настолько серьезно, что вас из Москвы командировали сюда?
- Насколько оно серьезно, я пока еще не знаю. Но оно взято под контроль заместителем министра. Обязаны раскрыть. А теперь скажите мне, Александр Владимирович, вы знакомы с Ольгой Дмитриевной Васильевой? - спросил следователь.
Я такой не помнил.
- Постарайтесь вспомнить. Она ваша знакомая. Три года назад была в вашей группе, вы учили ее кататься на горных лыжах.
Я только помотал головой. Тогда Котлов достал из своего портфеля фотографию и протянул ее мне:
- Посмотрите.
Лицо женщины показалось мне знакомым. Да! Была такая Ольга. Очень энергичная, все что-то организовывала. На фотографии она выглядела несколько моложе, чем в жизни, и одета в платье, а не в спортивный костюм. И с прической. Фотография не любительская, сделанная в фотоателье. Ей тут можно дать лет двадцать пять, а она постарше сейчас лет на пять - на шесть
- Да, я ее узнал, - сказал я Котлову. - Есть такая категория женщин, которых называют здесь "оглоедками". Для них самое главное - туристская или лыжная компания. Чтобы каждый вечер петь под гитару, быть знакомой с горнолыжниками-спортсменами или с альпинистами, особенно с инструкторами. Сами они в спорте ничего не значат, такие, я бы сказал, "параспортсменки", существующие около спорта. Их и за границей сколько угодно. А что касается...
- С тех пор, то есть три года, вы ее не встречали? - перебил меня Котлов.
- Вы знаете, пожалуй, видел. Мелькала она где-то... Может, на горе?
- А в Москве не встречались?
Что ему надо?! Прицепился с этой Васильевой!
- Нет, в Москве не встречался, это точно.
- Но вот в записной книжке Васильевой есть ваш телефон, Александр Владимирович. - Котлов вновь открыл свой портфель и вынул из него потрепанную книжку с алфавитом. Он раскрыл ее на букве "М" и положил передо мной. - Смотрите: "Муравьев Александр Владимир.". И ваш домашний телефон. Как вы это объясните?
- Туристка она, туристка! Понимаете? В городе, как бы вам это сказать... мы все равны, что ли... А здесь новичок, приезжающий учиться горным лыжам, может быть на голову выше своего тренера в отношении культуры или как специалист, но в горах он никто. Тренер, инструктор для него царь и бог. Его боятся, им любуются, им гордятся, ему подражают и смотрят в рот. Он же красив! А как катается! Когда я начал работать тренером, то в первые годы после возвращения с гор никак не мог понять, почему я не произвожу в Москве привычного впечатления на окружающих. Разве горный загар... Да и он вызывал не столько восхищение, сколько зависть. Своего инструктора, особенно первого, всегда помнят, а он своих учеников забывает быстро. Инструктор один, а обучаемых у него бывает несколько сотен. Не помню, чтобы я давал телефон этой Васильевой. Она могла переписать его у кого-нибудь из ребят.
Видимо, я говорил слишком раздраженно, потому что он сказал:
- Ну хорошо, хорошо... Я должен был вас спросить об этом. Я понял. Теперь я хочу попросить вас, Александр Владимирович, посмотреть внимательно эту записную книжку и назвать всех своих знакомых.