Я обещал тотчас приехать. Пока одевался, мне позвонил директор нашего Зоологического музея, извинился и попросил дать следователю срочно консультацию.
Встретились мы в фойе музея, стены которого украшали знаменитые панно с изображением животных, выполненные известным художником-анималистом Ватагиным. Следователь Котлов оказался молодым человеком лет двадцати семи - двадцати восьми, роста и сложения отнюдь не атлетического. Коротко подстриженные светлые волосы, спадающие вперед челкой, остренький носик, спокойные серые глаза. Одет он был в серую болоньевую куртку с капюшоном и в самые простенькие джинсы. На голове шапочка с надписью "Спорт".
Мы прошли через нижний экспозиционный зал, где белый сводчатый потолок опирался на два ряда красных колонн, а пол выстлан пестрой плиткой. В зале стоял полумрак, но Котлов с интересом поглядывал на темные витрины. За стеклом их едва видны причудливые кораллы в виде цветов, ветвей и грибов; крабы и ракушки величиной с сорокаведерную бочку; заспиртованные рыбы, ящерицы и змеи. У самой двери расположился огромный крокодил с разинутой пастью, в которую мог бы пролезть взрослый человек, а напротив него помещался невероятных размеров свернувшийся кольцами питон.
- У вас новая экспозиция? - спросил на ходу Котлов.
- Да. А вы бывали у нас?
- Я учился напротив. На юридическом, - ответил следователь, - пока нас не перевели на Ленинские горы. А здесь, в музее, у нас читались лекции. В Большой зоологической аудитории.
Поднялись по лестнице и остановились перед огромной чугунной дверью. Литые ее створки мягко и бесшумно отворились, и мы прошли в отдел орнитологии. Я пригласил следователя в свой кабинет. Это большая комната с очень высоким потолком и с мебелью начала прошлого века. Я попросил Андрея Петровича садиться и сам уселся в кресло перед письменным столом.
Поставив на колени тоненькую папку, Котлов осторожно извлек из нее конверт. В него был вложен конверт поменьше, из которого он и вытряхнул на подостланный лист бумаги два серых пера со струйчатым рисунком.
- Вот два перышка, - сказал он и хорошо так, по-доброму улыбнулся. - Они найдены в спортивной сумке предполагаемого преступника. Вместе с ними в сумке обнаружена дробина первого номера. Больше у нас ничего нет, ни единой ниточки для того, чтобы отыскать владельца этой сумки. Преступление совершено тяжкое. Возможно, это куриные перья, однако дробинка позволяет предположить, что перья могут принадлежать и какой-нибудь промыслово-охотничьей птице. Вот я и подумал: если так, то область ее проживания, по-вашему - ареал, может значительно сократить регион поиска и облегчить расследование. Чем может нам помочь ваша наука? Прежде всего, курица это или не курица?
- Ну на этот последний вопрос наша наука - орнитология даст ответ незамедлительно, - не без удовольствия сказал я. - Что касается определения вида птицы, здесь дело сложнее.
Я пододвинул к себе лист бумаги с перьями и, не беря их в руки, рассмотрел.
- Могу определенно и сразу сказать, что это не домашняя курица. И сразу же исключить отряд пластинчатоклювых.
Котлов посмотрел на меня с некоторым недоверием:
- Давайте не спешить, Александр Владимирович. Вы согласны, что не стоит торопиться? Давайте думать, размышлять, предполагать и не спешить с категорическими утверждениями. Что дало вам основание так решительно исключить домашнюю курицу и отряд этих?..
- Пластинчатоклювых, - подсказал я. - Это гуси-лебеди и утки.
- О! Это уже немало! Так каким образом?
- Очень просто. - Я осторожно взял пинцетом одно из перьев. - Вот смотрите, у курицы на каждом стержне пера обязательно присутствует второй, недоразвитый стволик. Здесь его нет. Что касается гусей и уток, как домашних, так и диких, то на их перьях у основания обязательно имеется пуховое образование. Его тоже нет. Теперь относительно рисунка пера. Дело в том, что рисунок пера каждого вида птицы не повторяется, так же как не повторяется рисунок кожи пальцев человека. Он неодинаков не только у разных видов птиц, но может быть различен у птиц разного пола и даже разного возраста у одной и той же особи. Рисунок пера с ростом и развитием особи, как правило, усложняется. А у нас более семисот видов птиц. Иголка в стоге сена. Но вы правы, спешить мы не будем, давайте думать.
Это ему понравилось, глаза его загорелись, он подался вперед:
- Метод. Давайте поищем правильный метод.
Глядя в окно на видневшуюся из-за домов главку церкви Знамения на Шереметевом дворе, я размышлял о методе. Задача заинтересовала меня, она была не из простых. Кого только не приходилось консультировать в этом кабинете! Работников радио и телевидения, издательства и газеты, художников и писателей, даже представителей патриархии. Довольно часто приносили остатки птиц авиаторы, чтобы определить, какие виды чаще всего попадают в реактивные двигатели самолетов. Но со следователем я встречался в своем кабинете впервые.
- Метод отсева, метод исключения, - думал я вслух. - Сначала надо предельно сузить круг поиска. Взять список всей фауны птиц страны и выделить группы, которые следует просмотреть в первую очередь. А в чем состояло преступление? Может быть, это нам поможет?
Андрей Петрович посмотрел на меня сразу изменившимися глазами. Они сделались холодными и строгими. И я невольно подумал, что не дай бог быть его подследственным.
- Извините, Александр Владимирович, но мне не хотелось бы пока об этом говорить.
"Ох, мальчишка! - подумал я. - К тому еще и важничает, напускает на себя суровость!"
- Вы обратили внимание на форму этого пера? - показал он на одно из перьев. - Оно почти треугольное. Это ни о чем не говорит?
- Говорит. Проще пареной репы. Это перо линяющей птицы. Как образуется перо, как оно растет?
И я стал рассказывать о том, как из лопнувшего пенька появляется кисточка, роговой стволик пера постепенно отпадает, отшелушивается, и перо выходит из него, распускается. Это развернулось лишь наполовину.
- О чем это говорит? - закончил я свою лекцию. - О том, что перо принадлежало птице, убитой во время линьки, то есть осенью.
- Хорошо! Замечательно! - обрадовался следователь. - А нельзя ли установить сроки поточнее?
- Если определим вид птицы, установим.
- А что, если мы с вами будем размышлять так, - подкинул он теперь свою идею, - дробь номер один рассчитана на птицу размером с гуся. На крупную птицу. Не начать ли нам с них?
- Элементарно. Мы исключили домашних птиц, но надо посмотреть индюка, - продолжал я размышлять вслух, смотря теперь в слепые глаза гипсового бюста одного из первых русских зоологов Карла Рулье, стоящего на тумбочке возле моего стола. - Мы исключили пластинчатоклювых. Теперь мы можем смело отвести весь отряд воробьиных, а это почти половина фауны. Для воробьиных эти перья великоваты. Попробуем исключить отряд куликов, сразу долой восемьдесят шесть видов. Оставим, пожалуй, только кроншнепов.
Производя таким образом отсев, я пришел к выводу, что в первую очередь необходимо посмотреть представителей отряда куриных птиц, отряда тетеревиных и фазановых. Мы условились, что вернемся назад и начнем все сначала, если поиск ничего не даст, и пошли в хранилище. Здесь остро пахло нафталином, а на металлических стеллажах стояли картонные коробки черного цвета с этикетками, на которых были написаны латинские названия птиц.
- Здесь у нас более ста тысяч птиц, - объяснял я, зажигая лампы дневного освещения по всему нижнему ярусу хранилища.
Взяв по три отобранных мною коробки, мы перенесли их в кабинет и поставили на предназначенный специально для раскладки птиц обширный стол. Посмотрели самцов и самок глухарей и тетерок, рябчиков и дикуш, белых и тундряных куропаток в летнем наряде, куропаток серых, даурских, пустынных, кекликов... В научных коллекциях птицы хранятся в виде так называемых "тушек". То же чучело, только ему не вставляются стеклянные глаза и придается единообразная форма лежащей на спине птицы по стойке "смирно": крылья прижаты к туловищу, лапки вытянуты.
Мы доставали из коробки птицу, брали оба перышка и прикладывали их к тушке, каждый раз убеждаясь в том, что перья не подходят ни по цвету, ни по рисунку. Коробки приносились и уносились, одних птиц сменяли другие, но ничего даже близкого по раскраске и рисунку пера не находилось.
Покончив с тетеревиными, перешли к фазановым. Пересмотрели сереньких самок всех подвидов, не оставляя без внимания и ярко раскрашенных самцов. Нет, ни у одного из просмотренных видов птиц не было такого серого перышка со струйчатым рисунком.
- Чтобы покончить с фазановыми, остается посмотреть уларов, - сказал я, - они как раз серые.
- Что такое улары?
- Горные индейки, как их принято называть в народе, хотя к индейкам они никакого отношения не имеют, принадлежат к фазановым.
Я рассказал ему, что внешне улары похожи на гигантских куропаток. Птицы редкие, живут высоко в горах и держатся на гребнях и вершинах. Добываются настолько редко, что орнитологи до сих пор не изучили до конца их биологии. В роде обитающих у нас уларов пять видов: гималайский, алтайский, тибетский, кавказский и каспийский. Все они отнесены к редким или исчезающим видам и занесены в Красные книги республик и Союза.
- Добыть улара крайне трудно. - Мы принесли коробки с этими птицами и поставили их на стол. - Так что вряд ли... Хотя серого цвета в оперении у них хватает. - Я раскрыл коробку с гималайскими уларами.
Похожее перо мы обнаружили на тушке кавказского улара. По цвету оно подходило совершенно, но зубчики струйчатого рисунка были у него мельче. Когда же я приложил перышко к груди каспийского улара, то радостно воскликнул:
- Есть! Оно! Смотрите!