Голая толпа медленно кружилась по комнате - от стола к столу, в одном углу измеряли рост, в другом стучали молоточком по локтям и коленям.
- Откройте рот.
Воропаев старательно разинул рот, будто собираясь проглотить молоденькую врачиху:
- Что там, доктор - дембиля не видно?
- Шутить со своей девочкой будешь. Следующий.
Одни призывники шли по коридору одеваться, другие только тянулись навстречу.
- Куда тебя?
- В космонавты.
- Не, правда?
- Ну, в стройбат.
- Да ерунда это, ребята! Откуда покупатели приедут, туда и попадешь…
Люба ждала Олега около военкомата, вопросительно вскинула на него глаза. Олег молча показал ей повестку…
Люба первая взобралась по пожарной лестнице, открыла окно на втором этаже общежития. Олег залез следом и оказался в большой комнате с жестяными мойками, сушильными машинами и развешенным бельем. Люба выглянула в коридор, обернулась и прижала палец к губам…
Окно уже наливалось синью предутренних сумерек. Постель была расстелена на полу, между четырех тонконогих кроватей.
- Ты меня всего обплакала, - сказал Олег.
Люба подняла заплаканное лицо, виновато улыбнулась:
- Глаза какие-то плакучие… Не пущу! Не отдам! - она снова уткнулась ему в грудь.
- Тише…
- Да пусть слышат! Им какое дело?
- Что тебе завтра будет!..
- Ничего завтра не будет! - плакала Люба. - Завтра не будет! Два года не будет!.. Я с ума сойду!..
Утром они стояли на платформе у электрички с измученными, осунувшимися от бессонной ночи лицами: Люба поодаль, среди провожающих, Олег в строю похмельных новобранцев, одетых в старье, с драными сумками и рюкзаками в руках. Шла перекличка.
- …Иванов!
- Я! - не оборачиваясь, откликнулся Олег. Они с Любой, не отрываясь, смотрели друг на друга.
- Кого нет? Воропаева? - спросил лейтенант.
- Да вон несут! - в строю радостно заржали, глядя в конец платформы, откуда приближалась процессия: пятеро парней тащили на плечах пьяного Воропаева, тот размахивал длинными руками и орал:
- Братва! Братва! Спите спокойно! Я на страже! Люби-имый го-о-ород!
Воропаева сгрузили прямо в двери электрички, следом стали садиться остальные. Олег бросил рюкзак на полку, вышел в тамбур. Люба обняла его под курткой и затихла, прижавшись щекой. Призывники торчали из дверей и окон, махали провожающим. Воропаев, чуть не выпадая из двери, орал, как заведенный:
- Братва! Бр-р-ратва!! Они не пройдут!!
Металлический голос в динамиках объявлял, что электропоезд проследует до Москвы со всеми остановками, кроме…
- Пора, - сказал Олег.
Люба, не поднимая головы, кивнула.
- Все в вагон, - вышел в тамбур лейтенант. - Давай-давай, родишь сейчас, - он оттащил орущего Воропаева от двери. Оглянулся на Олега. - Девушка…
Олег поверх Любиной головы глянул на него, и лейтенант ушел.
Двери захлопнулись.
- Тебя же с работы выгонят, - сказал Олег.
Люба подняла голову и со счастливой улыбкой сквозь слезы сказала:
- Да наплевать… У меня тетка в Москве. Переночую - и обратно…
У московского сборного пункта - типовой блочной школы, обнесенной блочным забором, со сложенной из тех же блоков будкой КПП - призывников снова пересчитали. Когда их стали уводить внутрь, Люба бросилась к Олегу:
- Телефон! Телефон! - она судорожно искала ручку.
- Быстрей, быстрей! - торопил лейтенант.
- Триста тридцать шесть - двенадцать - десять! - закричала Люба.
- Да там неоткуда звонить, девушка!
- Если ты не позвонишь, я буду знать, что тебя нет!..
В вестибюле, коридорах, комнатах, спортзале стояли жесткие скамейки и ряды домкультуровских кресел. Повсюду сидели, лежали, бесцельно слонялись сотни призывников - одного возраста, одинаково одетые в старье на выброс, с одинаково синюшными свежими лысинами и одинаково безликие. В этом огромном муравейнике стоял ровный унылый гул негромких голосов, время от времени по внутренней трансляции выкликались фамилии и номера команд, деловито сновали взад и вперед офицеры со списками в руках, не замечая людей в медленно шевелящейся серой массе.
Старший лейтенант с красной повязкой равнодушно приказал:
- Сумки на стол! - быстро обыскал пожитки, посмотрел на свет, потряхивая, чью-то бутылку с минеральной, предупредил: - У кого увижу спиртное - пеняйте на себя! Ближе Кушки не опомнитесь!
- Кушка - это что? - спросил Воропаев, отходя.
- На севере, вроде, - откликнулся кто-то…
В большой комнате в ряд стояли четыре парикмахерских кресла, четыре усталых парикмахера в хэбэшках быстро, в несколько взмахов снимали с голов "петушки", подсветленные ежики, длинные сальные лохмы, пятый солдат сгонял широкой щеткой разноцветные волосы в угол и отправлял их в большие брезентовые мешки, уже доверху набитые.
- Эй, шеф, ты чего… Сними каракулю-то, - Воропаев, скосив глаза, разглядывал себя в зеркале: на лысине у него остался зигзаг короткой шерстки от уха к темечку.
- Так хорош, - буркнул парикмахер, - Следующий.
Олег сел в кресло.
- Руки к жопе, что ли? Обстриги ровней, говорю, - не унимался Воропаев.
- Уши сейчас обстригу! Вали отсюда, суслик!
Олег угрюмо наблюдал, как оголяется его череп.
Выходя из комнаты, он увидел свою седую прядь в мешке разноцветных волос. В коридоре глянул в зеркало - больше всего он напоминал теперь басмача без чалмы. Стоящий рядом парень водил ладонью по своей колючей лысине, мучительно вспоминая что-то.
- Велюр! - радостно сказал он.
Тут же было что-то вроде буфета, призывники за стоячими столиками пили лимонад и жевали песочные пирожные. За соседней дверью открывалась мойка кухни, солдатик сбрасывал в чан резиновые лепешки геркулеса с тарелок.
Олег нашел в спортзале, сплошь заставленном скамьями, свободное место под баскетбольным кольцом и сел.
- Если вызывают - сразу не ходи, - поучал кто-то соседа, - сперва узнай, куда команда. Если на север или на флот - сиди, молчи, кто тебя тут найдет… Говорят, парень тут два месяца жил, каждую ночь домой бегал. С последней командой уехал…
- Да ну… прокиснешь тут, - отозвались с другой скамьи.
- Торопишься дедушке сапоги почистить?
- Да ребра уже болят - на досках спать.
Между скамейками, вглядываясь в лица, шел парень из калужской группы.
- Как тебя… Иванов? - он наклонился, прошептал: - Выпить хочешь? - отвел полу телогрейки - за пояс была заткнута бутылка "Пшеничной".
Они вышли в вестибюль. Здесь была новая группа, еще не стриженная. На полу, привалившись спиной к стене, свесив голову на грудь, сидел патлатый парень. Дежурный старлей, наклонившись, драл его за уши, пытаясь привести в чувство.
- Во напровожался! - хохотнул земляк, остановившись посмотреть.
К пьяному подошел врач, пощупал пульс на безвольной руке, оттянул веко и заглянул в зрачок. Равнодушно сказал: "Скорую" - и ушел. Старлей направился в дежурку звонить. Парень сполз спиной по стене и теперь лежал, подвернув под себя руку.
Олег следом за земляком вышел во двор, вытоптанный, голый, со спортивным городком и сортиром-вагончиком на колесах. Земляк огляделся, втянул воздух сквозь сжатые зубы, нервно сказал:
- Спрятаться-то некуда… - он вообще был какой-то нервный, дерганый, с бегающими глазами. - Сюда, что ли…
Они поднялись по железной лесенке в сортир. Земляк зубами открыл бутылку, протянул Олегу:
- Ну, с прибытием, что ли…
Олег с трудом отпил несколько глотков теплой водки, вернул земляку. Тот глубоко вдохнул, но пить пока не стал, спросил:
- Кто это была-то - невеста или так?
- Невеста.
- Угу, - земляк глотнул из горлышка. - А у меня вчера все сразу - и свадьба, и проводы. Женился я вчера.
- Поздравляю.
- Угу, - земляк отпил еще, снова потянул воздух сквозь зубы и вдруг тихо, зло засмеялся. - Ну, говорит, теперь твоя. Давай, говорит. Теперь жена, говорит, теперь положено. Думает, я дурней паровоза! Я ворота отворю - гуляй два года! - он смеялся, мотал головой. - Всю ночь ревела - как же, говорит, жена - и нетронутая. А я говорю - вернусь, говорю, проверю. А если, сука, говорю, целку порвешь - убью! Убью, зараза, задушу! - Он сдавил бутылку так, что побелели пальцы. - Так и оставил. - Земляк допил водку, бросил бутылку куда-то в железное нутро сортира. - Пошли, что ли…
Они вышли во двор.
- Тебя как зовут-то? - спросил земляк.
- Олег.
- Меня Виктор, - они пожали друг другу руки. - Ну, бывай, - и они разошлись в разные стороны.
У дверей сборного пункта стояла "скорая". Когда Олег вошел в здание, фельдшер разбирал шприц, врач снимал с руки парня резиновый жгут. По трансляции называли фамилии очередной команды, Олег услышал свою, остановился, прислушиваясь. Подлетел запыхавшийся Воропаев:
- Прячься, Иванов! Новая Земля! Во влипли, ё-мое! На тыщу верст никого, кроме белого медведя!
- Какая разница, - Олег пожал плечами.
- Как знаешь. Ты меня не видел!..
В комнате стояли двухъярусные койки с голыми сетками. С наружной стороны стены прямо над окном горел фонарь, и комната залита была зыбким зеленоватым светом. Олег лежал на нижней койке, подоткнув под голову куртку.
- А что же, товарищ сержант - ни отпуска, ни увольнений? - жалобно спросил кто-то.
- А куда увольняться-то? - буркнул от двери сержант. - До Большой Земли полторы суток с пересадками… Про отпуск он думает. Тебе до отпуска, как до пенсии.