- Ты что, Петух, с болта сорвался? Это же Карабан бросил!
- Зачем ты, Петухов? - спешил к ним Акакич. - Мотяшов, что случилось?
- У меня же джинсы одни, - чуть не плача, сказал Мотя.
- Что случилось, ребята?
- Да ну его, - сказал Малек, - Кидается, как бешеный!..
- Мужики-и! - заорал Малек еще из коридора и распахнул дверь спальни, - Петухову сеструху щупают! Айда смотреть.
Олега вскинул голову, потом побежал следом за всеми. В тупике под лестницей увидел - двое десятиклассников держат Белку, третий лезет под кофту, - налетел с разбегу, маша кулаками. Они были сильнее, просто толкали его, смеясь. Олега проскользнул под рукой у одного и изо всех сил пнул его в пах. Десятиклассник согнулся и упал. Двое других перестали смеяться, стали бить всерьез. Олега отлетел под лестницу, схватил там какую-то палку, махнул - второй десятиклассник охнул и прижал к себе руку: из палки торчал большой ржавый гвоздь. Белка плакала, присев у стены на корточки, уткнувшись лицом в колени, Олега, заслоняя ее, размахивал палкой:
- Убью! Всех убью!!
Его перехватили сзади, Олега ударил локтем, не оборачиваясь, мелькнуло изумленное лицо Акакича. Он скрутил Олегу и повел, поправляя очки и повторяя дрожащим голосом:
- Звереныш… звереныш…
Олега стоял в кабинете перед директрисой, скучно разглядывая ухоженные, пышные цветы в горшочках.
- Это невозможно, - говорил Акакич. - Ребята жалуются. Он терроризирует весь дом. Он всех бьет, это невозможно…
- Ты что, Петухов, в спецПТУ готовишься? - спросила директриса. - Что с тобой делать?
- А вы меня выгоните, - сказал Олега. И вдруг улыбнулся ей в лицо - холодно, безнадежно, со снисходительным презрением к этим взрослым людям, ничего не понимающим в его жизни…
По крутым улочкам к реке неслись тугие ручьи, подпиливали последние островки снега. Немощеные переулки около детдома раскисли. Базовцы возвращались из школы, на углу поджидали их местные ребята.
- Эй, погоди, поговорить надо, - остановили они Карабана.
- Ну?
- Тебе что, своих девок мало? Чего ты к нашим лезешь?
Начиналось выяснение отношений. Олега хотел было пройти мимо, но кто-то из местных схватил его за плечо:
- Ну, ты, инкубаторский!
Олега тотчас, не выпуская портфеля из левой руки, сбил его с ног, и с этого удара, как по команде, началась драка. На помощь уже бежали базовские старшеклассники.
Олега, так и не остановившись и не оглядываясь, шагал к дому.
Возбужденные, грязные, счастливые одноклассники гурьбой ввалились в спальню, перекрикивая друг друга:
- А он ко мне! А я ему с левой - бац!.. А он… А я как дал!..
Слон подошел к Олеге:
- Ну ты молоток, Петух! Здорово начал! Мир? Дай пять! - широко улыбаясь, он протянул руку.
Олега исподлобья смотрел на него. Подал руку, рванул Слона на себя и припечатал кулаком его улыбку к зубам. Смех и крик мгновенно оборвались, будто щелкнули выключателем, в спальне повисла напряженная тишина, еще не остывший азарт готов был выплеснуться в новую драку.
Слон вытер губы. Ему явно не хотелось драться с Олегой.
- Ладно, Петух, - сказал он. - Фиг с тобой. Живи уродом… - он оглянулся: мальчишки отводили глаза, все видели его позор.
- Грач! Чего клюв разинул! - вдруг бешено заорал Слон на тихого, незаметного ушастика Грачева.
- А чего я? - опешил тот.
Чего! Службу не знаешь? Куртку мою повесь!
Грач умоляюще взглянул на Олегу. Олега сунул руки в карманы и неторопливо вышел…
- Дяденька, вы к кому? - спросил мальчишка.
- К себе, - сказал Иванов.
- А вы вазовский? А воспитатель кто у вас?
- Аркадий Яковлевич.
- Акакич? Я позову, - мальчишка радостно бросился вверх по лестнице.
- Эй, не надо! Я на минуту, эй! - крикнул Иванов, но пацан уже умчался.
Появился Акакич, близоруко щурясь за очками.
- Петухов? Олег? - он издалека тянул руку, - Ну, здравствуй, солдат.
- Моя фамилия - Иванов.
Акакич внимательно взглянул на него, покачал головой:
- Даже так?.. Почему именно Иванов? Хотя… - он пожал плечами. - Ну, пойдем, Иванов Олег, поговорим.
Они вышли из дома и сели на скамью около клумбы, огороженной уголками беленого кирпича. Иванов достал сигареты.
- Куришь?
- С шестого класса, - неожиданно злорадно сказал Иванов.
- Да?.. А я вот держусь пока… А ты, я вижу, не изменился. Надо думать, в образцовых солдатах не ходил?
- Угадали.
- Нетрудно угадать, - Акакич невесело усмехнулся. - Я думал, ты изменишься в армии. Шел сейчас по лестнице и думал; вот стоит Олег… не знаю - какой, но другой… А ты прежний, кроме фамилии… Как Аллочка?
- Нормально. Работает в "Интуристе". Квартиру получила… Она разве вам не пишет?
- Н-нет. У кого все хорошо устроилось, те редко пишут. Я привык, - будто оправдываясь, сказал Акакич. - Ты, кстати, тоже не писал… С ребятами не переписываешься?
- Нет.
- Большинство еще служит. Мотяшов аж в Москве генерала возит. Карабанов в медучилище. Комов, Редькин и Бусло на границе, на одну заставу попали. Федоровского не взяли, порок сердца… - он замолчал, потом, отведя глаза, сказал - Соломин, Мальцев и Грачев в колонии. Драка в парке. Парнишка-инженер ослеп. Двое детей у него… Соломину шесть, Мальцеву и Грачеву по три… Дай-ка сигарету.
Пока он закуривал, склонившись над зажатой в ладонях спичкой, Иванов разглядывал его с чувством жалости и неприязни одновременно: коротко стриженная макушка, седой чубчик, длинная тонкая шея, нелепо торчащая из ворота застиранной рубашки, железные дужки очков за ушами.
- Аркадий Яковлевич, - сказал он. - Зачем вы здесь?
Акакич недоуменно вскинул очки.
- Ну… какой смысл в вашей работе? Трое уже в тюрьме… Вы добрый, вы себя не жалеете, а что толку? По ком тюрьма плачет, тот сядет, хоть вы наизнанку. А кто хочет, тот сам вырвется… Вы же вазовский, и остались здесь. Что вы видели, кроме этого, - Иванов-кивнул на дом. - Неужели вам самому-то жить не хочется?
- А ты меня не жалей, - сухо сказал Акакич. - Я живу. А что до смысла… смею тебя заверить, что никто из моих ребят своих детей сюда не приведет. Извини, мне пора. Спасибо, что заглянул, - он пошел к дому. Неожиданно вернулся и сказал: - А этих троих могло не быть, если бы ты оказался человеком.
- Я?
- Ты! Ты был сильнее всех, ты нужен был ребятам… и не было бы ни Слонов, ни шестерок, и драки в парке, и слепого отца у двух детей. А ты молчал, когда унижали других. Ты всех предал.
- Каждый думает за себя, - сказал Иванов.
- Ты счастливый человек, - сказал Акакич. - Все виноваты, кроме тебя.
Иванов вышел на улицу, автоматически поднял руку, чтобы поправить фуражку, вспомнил, что забыл ее на скамейке. Вернулся, отнял фуражку у малышей, уже примеряющих ее на свои стриженые затылки, последний раз оглядел старый двухэтажный особняк, окна с желтыми занавесками, изгородь из железных прутьев со стертой ладонями краской, одинаково стриженных малышей - и пошел прочь, вверх по крутой улочке мимо кривобоких частных домов, в центр города.
Здесь к середине дня стало многолюдно, народ втискивался в переполненные троллейбусы, обтекал ползущие на черепашьей скорости через переход машины. Парень с погасшей сигаретой в руке вопросительно кивнул, Иванов достал спички, чиркнул, закрывая огонь ладонями, глядя над головой склонившегося парня на окна дома через дорогу. Шагнул в телефонную будку и отрубил стеклянной дверью от себя шум города, медленно набрал номер - послышались длинные гудки - и снова нашел взглядом окна второго этажа…
…занавеска отъехала, в окне появилась Лена, помахала рукой: заходи.
Она открыла дверь - очень домашняя в вытертых вельветовых джинсах, свободной футболке, вьетнамках на босу ногу, русые волосы собраны в пушистый хвост. Следом за ней вылетел черный пудель, обнюхивая гостя, одновременно и грозно ворча, и виляя тощим стриженым задом.
- Томас, фу! - прикрикнула Лена. - Заходи…
Олег вошел, наклонился развязать шнурки на кроссовках, искоса разглядывая прихожую. Овальное, в рост человека зеркало отражало его нескладную фигуру, рядом висели на стенах гербы иностранных городов и пара лаптей. Томас, играя, рычал, хватал зубами шнурки и пальцы.
- Томас, фу! Томас, что за безобразие! - Лена схватила его за ошейник, увела в дальнюю комнату и закрыла дверь. Пудель, оскорбленный в лучших чувствах, заскреб лапой по стене.
Олег вошел в комнату. Здесь были кожаные уютные кресла, стенка под старину, тяжелые портьеры на окнах, японский телевизор и видео на стеклянном столике в углу. Олег остановился посреди комнаты, сунув руки в карманы, стараясь не пялиться по сторонам. Он впервые был в такой шикарной квартире.
- Садись… - Лена пыталась выглядеть хозяйкой, ей очень хотелось, чтобы Олегу понравилось у нее, она напряженно ловила каждое его движение, боясь сказать или сделать что-нибудь не то, не так. - Кофе хочешь?
- Нет.
- А хочешь… вчера новый фильм пришел, отец прислал…
Олег пожал плечами.
- Я тоже еще не видела, - Лена присела перед стеллажом с кассетами. - Говорят, ничего… Я, вообще, всеядная, только ужасов не люблю…
Аппарат с утробным журчанием проглотил кассету, Лена взяла пульт и села на диван рядом с Олегом, поджав под себя ноги…
На экране герои выясняли отношения в автомобиле. Олег перевел глаза на Лену. Она тотчас почувствовала взгляд, опустила голову и медленно, осторожно обернулась. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, потом так же медленно, осторожно Лена потянулась к нему губами…