14
В дверь позвонили.
- Не заперто, - отозвалась Татьяна Сергеевна. Кажется, пришли эти самозваные спасители.
- Доброго здоровьица… - послышался из–за порога сладкий голосок Марфы, Ленкиной бабки, и за ней - топ–топ, ширк–шир - появился огромный, бородатый, в толстовке, с палкой, с крестом на груди, нечесаный, страшный Юлиан.
- За что я люблю простых людей, - заговорил, не здороваясь, рокочущим голосом старец, - у них одна дверь. Стало быть, и душа открыта. Но бояться вам нечего… Вас защитит Господь Бог и его сын на земле - Юлиан! - И старик перекрестил воздух вокруг себя.
- Истинно так, святой старец! - поддакнула старуха.
- В небе над церковью нашей на Рождество знамение было… явился луч оранжевый… и по всем иконам святых прошел… и ударился в стену каменную, и золотые буковки загорелись: Юлиан. Об чем надпись имеется в святцах церковных, и архиерей Георгий собственноручно ея закрепил. Истинно говорю, ведет меня по земле Провидение… сею добро… и страждущим помогаю… Да святится имя Господа нашего!.. Все от него, все от него!.. (И неожиданно, таким жутком воем.) Ты ли, несчастная, та русская женщина, у коей пропал муж?
И указал перстом на хозяйку квартиры. Та от неожиданности попятилась.
- Она, она, старец! Она, Юлиан! - отозвалась старуха Марфа.
- Здравствуйте, - все же сочла нужным поздороваться Татьяна Сергеевна.
- Почему я люблю русских людей?.. - продолжал старик. - За их смирение и свет в очах… за многотерпение, за щедрость… Согласна ли ты, раба Божия, перейти в общину нашу, на путь любви?.. Истинно говорю, у нас люди всех вер и исповеданий…Ибо, как сказано в послании Павла к коринфянам: "Он дал нам способность быть служителями Нового завета, не буквы, но духа! Потому что буква убивает, а дух животворит!"
Наступила тишина. Татьяна Сергеевна пожала плечами. Что ответить?.. Старуха что–то шипит - не разобрать - наверное, советует немедленно согласиться.
- Или ты неверующая, дочь моя? - грозно удивился Юлиан. - И тебе еще только предстоит долгий путь познания? Н-ну, хорошо. - Засопел и, поворотясь, обратился к старухе. - Говори.
И старуха заговорила:
- Татьяна Сергеевна, радость наша… вы должны али взнос какой дать… рублями, золотом, как вам душа подскажет… али в услужение на ночь прийти… при церкви домик есть, где святой Юлиан и живет… штыба свечи возжечь, ноги обмыть Сыну Божьему…
- Золота?.. - Мать еле справилась с голосом. - Да никакого золота у нас нет… и денег… А в услужение… как же это?.. Я в трауре…
- А он простит тебе траур! Он даже может, ежели мертв твой муж, на эту ночь воскресить его… И показать издали, смиренной тебе и ласковой, где он и что с им….
- А если жив?.. - пролепетала Татьяна Сергеевна. Ее пугали эти речи.
- А если и жив, неужто грех побыть возле святого?..
Юлиан тяжелыми шагами подошел ближе. От него несло кислым жаром, как от кадушки с тестом.
- Сейчас вот я в окно смотрел. За что люблю русские наши селения… здесь звезды рядом… Россией, именно Россией искупит земля–планета грехи свои! - И возвысил свой страшный голос. - Но и покар–рает Господь тех, кто не верил нам, его смиренным слугам… кто пребывал во смраде самолюбования… невежества и тьмы….
Татьяна Сергеевна приложила мизинцы к вискам - от громких слов старика заболела голова.
- Извините… Все так неожиданно… Я… я не готова сегодня… Мне…
- Надо подумать, подумать! - подхватил Юлиан. - Чем и отличаемся от бессмысленных козлищ… Господь Бог для чего нам разум дал? Наказал любить, любить друг друга! Наша община, матушка, это община любви и доверия… и об никаком насилии речи быть не может… Подумай, подумай, дочь моя! Идем, Марфа… как твои ножки, не болят? А то опять вылечу!
- Ах, святой старец! - запела старуха. - Даже захотела бы, чтобы маненько болели…
- Еще будут болеть, какие твои годы!.. Многим, многим я помог… И помогу, помогу! Только сердца свои на затвор не запирайте! Истинно говорю, Божественный луч бродит средь вас!.. До завтра, дщерь моя… до завтра… в это же время…
Лаврикова растерянно, уже почти смеясь над собой (не верит же она всем этим прорицателям!), все–таки спросила:
- А сейчас… намекнуть не можете - жив мой Миня?
- Молитесь! - грянуло от порога. - Только смирение и любовь к пастырям откроет вам глаза ваши!.. На сегодняшний час - жив. Но где - не вижу в потемках… нужны свечи… нужно твое собственное желание увидеть… ибо ты сама для себя не решила, что тебе лучше: когда он живой, да в земле заморской, али мертвый, да без креста схороненный в тайге угрюмой… Истинно говорю - готовься!
И зашаркал старец на выход, и дробно застучала ботиночками своими следом Марфа. Татьяна Сергеевна закрыла за ними дверь.
- Какая ерунда!.. - И принялась ходить по комнате. - Но кто знает?!. Кто знает?!.
Машинально сняла с полки книгу, начала листать.
- Ни записки не оставил… видно, не предчувствовал… милый мой!
Вбежала дочь с подругой:
- Мам, ну как?! Мы на улице стояли, мы не подслушивали!
- Теть Тань, что–нибудь сказал?
Лаврикова отбросила книгу, обняла дочь.
- Никуда не уходи.
- Мама, мы послушаем музыку? Включи папин проигрыватель.
- Удивляюсь, как до сих пор не отобрали.
- Какое имеют право?
- Из богатств миллионера Лаврикова. - И мать ушла в спальню, полилась божественная мелодия Вивальди - из "Concerto Grosso".
- Судя по физиономии Иоанна, он обиделся… - прошептала Лена.
- Наверно, заставлял крест целовать. А на нем микробы, хоть и серебро.
- А может, и мельхиор. - Лена достала жвачку и принялась усиленно жевать. - Что же делать? Надо самим искать. А для этого нужны деньги. Может, правда, у вас в книгах?.. - Она сняла томик Есенина. - Он Есенина любил? - Полистала. - Нету. - Сняла еще какую–то. - Фантастику любил? Нету…
- Да перестань!
- Напрасно! Уйдет завтра на работу - проверь. Хочешь, я помогу, полистаю?
- Да нет тут никаких денег! - обиделась Валя. - Я же много читаю.
- Я тоже много читаю. А если нет денег, я тебе скажу: у твой матери два пути. Или замуж ей надо. Или к Юлиану на поклон. В современной России молодой женщине больше никак не выжить. Валя, поверь мне!
Валя отрицательно покачала головой. И приложила, как мать, мизинцы к вискам.
- А если она не может, если такая у нее Сорбонна - выручать нам с тобой… и дорога - в Москву! Ты в гостиницу не хочешь… конечно, можно заразиться, а лекарства сейчас дорогие… если что, все деньги и уйдут… Но надо же достать на билеты! - И она вдруг выпучила глаза. - А ты у этого хахаля и займи!
- У Вячеслава Михайловича?! Никогда!
- Почему? Он твоему папе дал? Дал. А если тебе откажет - значит, не хочет, чтобы мы его нашли. Если уверен, что дяди Мини на свете нет, даст. Вот проверь! У меня логика безошибочная!
- Я боюсь…
- Боишься, что даст? Или что не даст? Но надо же что–то делать! - И Лена зашептала в самое ухо подруге. - Если дядю Миню охомутали московские бабочки, увидит тебя - вернется. Спасай семью, Валька! Семья - это святое…
- А как? Я не знаю, когда он теперь придет.
- Придет, никуда не денется. Может, даже завтра. С тебя "Орбит" с яблоками. Бай!.. - Поцеловала Валю, размашисто пошла к двери, вернулась. - Старею, забыла… - Достала из кармана листок бумаги и подала Вале.
- Что это?! - испуганно спросила Валя.
- Под вашей дверью лежало.
Валя увидела крупные карандашные каракули: "ПОДЕЛИТИСЬ МИЛИОНАМИ, НЕ ТО ХУДО БУДИТ!" Кто написал?!
- Какие несправедливые люди! Ведь не знают ничего!..
Лена деловито достала зажигалку, чикнула и сожгла записку.
- До завтра? - и громко. - Теть Тань, я домой…
Входная дверь захлопнулась. Приглушив музыку, из спальни вышла сумрачная Татьяна Сергеевна, и Валя бросилась на шею матери.
- Ну, что ты, что ты… - обняла ее мать. - Завтра, будем надеяться, дождемся каких–нибудь новостей… Мне сон снился… Так дальше нельзя! Что–то надо решать.
15
Главврач выделил для семи больных во главе с Миней микроавтобус "Соболь", другой группе больных с Вадимом - "уазик". И психбольница перестала существовать - может быть, навсегда.
- В демократической России в третьей фазе ее развития уже не может быть сумасшедших, - так сказал, хохоча, Олег Анатольевич, - потому что все синдромы размазаны строфатином и гормональными препаратами.
Марина, прощаясь, смотрела на Миню в его сиротской одежде, смотрела туманными глазами красавицы из сказки, зажав под мышкой толстенный том Библии, и ни слова не сказала. Только бросила ему на руки свежий белый халат - надень. Конечно, выйдет замуж за главврача… это хорошо… они как раз подойдут друг другу… Забыть, забыть!
Ныряя в лога и выскакивая на холмы, "Соболь" к середине ненастного дня, поплутав в облетающих березняках с оврагами, проскочил в то самое село, где Лавриков жил у Люси. Избу ее Миня нашел сразу, но на дверях сеней висел плоский амбарный замок. Искать женщину с лисьими глазами времени не было, солдат вилкой карманного ножа легко отпер его. Пробежав к окну, Миня вытряхнул все три горшка с цветами на подоконник, руками разобрал землю, но пуговки нигде не нашел. А зачем она ему? Вдруг до него дошло - это болезнь была, не нужна ему пуговка. И радостно стало Мине. И махнул он рукой:
- Поехали.
Но, когда уже поскакали по полям, подумал: "А лучше бы все–таки найти мне ее, красную, забрать с собой. Вдруг кто другой приберет".