- Вадима Павлова нет, - угрюмо взглянув на него, проговорил мужчина. - Павлов был и кончился. Остался один прах! - он окинул мрачным взглядом пожарище. Урон нанесен больше чем на миллион советских рубликов! Не так жалко девальвированные рублики, как станки, прессы, приборы, приспособления. Мы ведь их сами придумали, сделали и даже не успели запатентовать. Все сгорело синим пламенем: сырье, готовые детали, даже письменный стол с документами, компьютером, за который мы отдали пятьдесят тысяч рублей.
- Поджог? - спросил Николай.
- Наша советская милиция не уверена в этом… - мужчина повернул лобастую голову с желтыми растрепанными волосами к Уланову - А вы, собственно, кто такой? Следователь?
- Меня Лева Белкин попросил зайти к вам… - Николай протянул визитку.
- Раньше надо было, дорогой… Как вас?
Уланов назвался. Он уже понял, что перед ним сам председатель погоревшего кооператива "Пласт" Павлов. От пожарища тянуло удушающим запахом расплавленной пластмассы.
Они присели на обожженные стулья, в беспорядке выставленные вдоль опаленной стены. Вадим Леонидович закурил "Кент". Зажигалка у него электронная, заграничная. Глядя прямо перед собой, он стал рассказывать:
- Все произошло по законам американского боевика о гангстерах. Такие сейчас сотнями гоняют в видеосалонах. Пришли три атлета в одинаковых кожаных куртках и фирменных "петушках" на головах. Рост за метр восемьдесят, плечи - во-о! Вели себя очень профессионально: закрыли дверь на запор, вырвали шнур телефона. Я один был в кабинете. Повели разговор о том, что осведомлены о наших делах, назвали точную цифру месячного дохода кооператива, назвали торговые точки, где наши люди с лотков продают пластмассовые детали ко всем маркам автомобилей, даже напомнили о завязавшихся наших связях с финнами, дескать, скоро будет у вас и валюта. - А потом предложили выплатить им ни много ни мало - сто тысяч рублей! Правда, пообещали оградить нас от других рэкетиров. Меня, конечно, подмывало послать их подальше, но по их рожам видно было, что они в любой момент готовы от слов перейти к делу… Кулаки, что кувалды, да и карманы оттопыриваются. Пистолеты или кастеты. За версту видно, что спортсмены. Я сказал, что переговорю со своими коллегами. Дали мне неделю на размышления. Я кинулся в милицию, вот тогда и Леве Белкину дал поручение подобрать мне крепких ребят… Ей-богу, каждому бы по куску в месяц платил, лишь бы защитили наше дело. В милиции сказали, что пока не будет совершено нападение, они заниматься ничем не могут. Рэкетиров расплодилось в Ленинграде полно, вон людей похищают и пытают за городом, как инквизиторы! За ноги к деревьям подвешивают, подпаливают на кострах… Через неделю телефонный звонок: мол, готовы бабки? Желательно в крупных купюрах. Сначала пожурили, мол, зачем я в милицию совался? - Павлов взглянул на Уланова: - Неужели у них и там свои люди?
Тот пожал плечами. В газетах писали, что некоторые работники милиции находятся на содержании мафии и сами участвуют в преступлениях против кооператоров. Писали, что бывший ответственный работник уголовного розыска организовал в провинции банду рэкетиров и зверски издевался над захваченными заложниками. Несколько человек убили.
- … Я сказал, что заработанные честным трудом деньги мы не собираемся отдавать бандитам - продолжал Павлов, - Я уже договорился кое с кем из спортсменов-борцов, чтобы они дежурили у нас, разумеется, за плату. Наняли сторожа. Тех трех лбов в кожанках я больше не видел, но расплата последовала незамедлительно: одного нашего продавца в Апраксином дворе после закрытия магазина избили до полусмерти и забрали выручку, а через три дня сгорело наше заведение. Думаю, и вы бы не смогли им помешать. Сторожа связали, подпалили ему бороду и положили на крышу гаража, а охотничье ружье двенадцатого калибра отобрали. Вот такие пироги, Николай Витальевич. Расскажи мне кто-нибудь про такое еще три года назад, я бы не поверил!
- А милиция? - спросил Николай.
- Походили, потолкались, составили протокол… По лицам видно, им наплевать, что с нами такое сотворили. Считают нас самих за жуликов. Я понимаю, что кооператоры разные бывают, есть и такие, которые только позорят кооперацию, нас, инициативных, честных работяг. Я про тех, кто скупают в магазинах государственные товары, кое-что приляпают к ним и продают втридорога. А мы ведь вкалывали по восемнадцать часов в сутки! У меня дома видео, музыка, так с год ничего не видел. Шутка ли, такое хозяйство поднять на ноги? Мы ведь обеспечивали тысячи автолюбителей дефицитными деталями из пластмассы, которые годами в магазинах не появлялись. И не по слишком дорогой цене. Люди из провинции благодарили".
- И других кооператоров эти подонки так прижали? - полюбопытствовал Николай. Ему искренне было жаль Павлова. Вот тебе и новые перспективные веяния! Люди поверили государству, взялись вытаскивать нашу легкую промышленность из зловонной застойной ямы, развернули инициативу, изобретательность, среди кооператоров много талантливых, предприимчивых людей - об этом тоже пишут! И вот на их головы свалился рэкет! В подавляющем большинстве своем советские люди и слова-то этого раньше не слышали, а теперь оно у всех на устах. Медлительная правовая машина, работающая на малых оборотах, только-только обнародовала первый закон против рэкета, точнее, самого вульгарного вымогательства. Хиленький такой закон - как же, мы теперь гуманисты! У нас если что и позаимствуют у Запада, так все это примет столь уродливые формы, что за границей только руками разводят!
- Слышали, одного музыканта похитили и требуют выкупа в пятьдесят тысяч рублей? - взглянул на Уланова кооператор. - Говорят, издеваются над парнем, как Фашисты! Ухо и палец прислали жене в бандероли. Откуда это все у советских людей? Неужели все почерпнули из зарубежных фильмов? Если так и дальше дело пойдет, то бандиты задавят все кооперативное движение в стране. Или люди будут тайно вооружаться, сейчас на милицию плохая надежда. Там теперь свои проблемы. Да и отношение милиции к нам, кооператорам, негативное. Я с этим не раз уже сталкивался. И у меня нет никакой надежды, что они разыщут бандюг и взыщут с них за украденное и сожженное. - Павлов выкурил подряд две сигареты. Когда он чиркал своим "ронсоном", длинные пальцы его немного дрожали. Швырнув под ноги окурок, он поднялся со стула с подгоревшей сбоку мягкой обивкой, протянул руку Николаю. - А вам спасибо, что заглянули, правда, попали в неудачный час… Я пока не решил, как быть дальше: или на всем этом поставить крест и снова идти на производство, где мизерная зарплата и бардак, или все начинать сызнова. Деньги-то у нас на счету еще есть, и немалые…
Николай тоже поднялся. Ему было бы сейчас стыдно признаться, что пришел он сюда по пути в магазин из простого любопытства и вовсе не собирался предлагать свои услуги Павлову, тем более., что сам теперь работает в кооперативе.
- У вас есть мой телефон, Николай Витальевич, - вдогонку произнес Павлов, - Позвоните этак через месяц!
Когда Уланов подошел к магазину, продавец как раз закрывал дверь, уходя на обед. Впрочем, как он выяснил, прерывателей в продаже не было.
Над городом плыли тяжелые кучевые облака, солнце уже высушило асфальт, лишь под арками поблескивали лужи, снова остро пахло автомобильной гарью, где-то высоко из окна на головы прохожим яростно выплескивалась музыка. Видно, магнитофон был включен на полную мощность. Все еще размышляя о произошедшем с Павловым, Николай машинально подошел к телефонной будке, взялся за ручку металлической застекленной дверцы, но внутрь не зашел: перед глазами всплыло голубоглазое с маленьким ртом укоризненное лицо Алисы.
"Утром выеду, - подумал он, - А может, сейчас? Чего ждать утра?"
Уланов быстро принимал решения. В магазины нужно зайти, купить что есть из продуктов - и в путь! Что-то тревожно было у него на душе: как там у них? У Алисы и у Геннадия? И тут он вспомнил, что девушка просила купить ей купальник. На Литейном есть большой спортивный магазин, только есть ли там купальники?..
Последние километры он гнал по гравийке быстрее, чем обычно. В днище со звоном ударялись мелкие камни. Смутная тревога переросла в уверенность, что там, в Палкино, что-то произошло. Багровое и большое в этот вечерним час солнце уже укрылось за вершинами сосен - он ехал через бор - розовые облака причудливыми барашками табунились над лесом, в лобовое стекло непрерывно ударялись мелкие насекомые. Два зайца перемахнули через дорогу, а перед самой деревней на зеленой лесной лужайке Николай увидел рыжую лису. Та, облитая солнцем, спокойно смотрела на приближающуюся машину. Исчезла лишь когда поравнялся с ней. Он даже разглядел мелькнувшую меж кустов вереска черно-белую кисточку на ее длинном пышном хвосте.
Он еще издали увидел у калитки Геннадия. Высокая сутуловатая фигура с папиросой во рту. Их участок был обнесен трухлявой покосившейся оградой, кое-где она обвалилась. Брат уже приволок из леса сухие жердины для ремонта. Заехав мимо дома на лужайку перед сараем, Николай заглушил мотор и вылез из машины. Он ни разу за всю дорогу не останавливался и только сейчас почувствовал, что устал и ломит спину. Перехватив его взгляд, брат ухмыльнулся:
- Не встречает тебя красотка? Оцарапала мне рожу и ускакала, стерва, куда-то!
Только сейчас Николай заметил на продолговатом хмуром лице Геннадия свежие царапины: на щеке и на лбу, а на рубашке поблескивали рыбьи чешуйки.
- Вы тут не скучали… - пробормотал Николай, играя брелком с ключами.
- Чего выкобенивается-то, будто белены объелась? - скупо ронял брат - Не девочка… Раз сунулся ночью к ней наверх, твоей настольной лампой запустила, еле увернулся, а нынче прижал ее в сенях, так когти, как бешеная кошка, выпустила. В Питере с разными подзаборниками вожжалась, а тут корчит из себя прынцессу.