- Там скрывается ученик Ганжа. Кстати, он ваш. Как мой урок, он - туда, прячется в туалете. Знает: там он для меня недосягаем. Я же не могу, правда? А вы у нас мужчина.
Ученик Ганжа и впрямь отсиживался в туалете. Он вальяжно развалился на подоконнике и попыхивал сигаретой, увлечённо выдувая кольца. Его поза дышала негой. Он явно намеревался провести здесь все сорок пять минут, отпущенных на русский язык. И я в нём узнал юнца, похожего на трамвайного зайца. Теперь понятно, почему он крался мимо учительской, - опасался Светланы. Впрочем, при ближайшем рассмотрении он оказался моим сверстником, и не столь уж субтильным, скорее крепко сколоченным парнем.
- Ганжа? - осведомился я, подстраховываясь на всякий случай, хотя, кроме нас, тут более никого не было.
- Не угадал. Я - президент Франции, - благодушно откликнулся ученик, любуясь очередным кольцом.
- Понятно. И тебе, так называемый президент, здесь куда комфортней, нежели в классе? - спросил я подчёркнуто брезгливо. - Впрочем, для тебя сортир - самое подходящее место. Ты угадал! И удачно вписался в окружение писсуаров и унитазов. Не отличишь!
- Но-но, остряк-самоучка, вали отсюда, пока не схлопотал по мурлу. Я ведь щедрый, могу отвалить от души, - сердито предупредил Ганжа.
- Только попробуй. Я сам так тебе врежу, прилипнешь к стенке. Тебя будут отдирать всей школой, притом целый день! - ответил я той же монетой.
Наверно, со стороны мы походили на молодых задиристых петушков. Один из нас сидел на насесте, а второй… Но тут я очнулся, вспомнил, кто я такой, и гаркнул, как и подобало грозному педагогу:
- Встань! Когда с тобой говорит учитель!
- Где учитель? - Ганжа с притворным беспокойством оглядел туалет.
- Я твой учитель, - сказал я мстительно.
- Ты - учитель? Ха! Вот потеха! Тогда почему вы меня на "ты"? Это же непедагогично, - напомнил ученик и нехотя слез с подоконника. - А что у вас в руке? Явились с указкой! Учтите: у нас телесные наказания под запретом. Вам тут не Англия!
- Прошу прощения, я увлёкся, не хорошо, а её забыл оставить в учительской и вот ношу с собой, - пробормотал я, смутясь.
- Ладно, я не гордый. Значит, мир? - И он снова уселся на подоконник.
- Ступайте, Ганжа, на урок. Вас ждёт Светлана Афанасьевна, - сказал я, уже немного устав от этого бестолкового поединка.
- А, вот кто вас сюда направил! Как же я сразу не догадался? А вроде сообразительный парень, не дуб, - посетовал он, следуя за мной к выходу. - Но, между прочим, я здесь не сачкую. Я тут размышляю, и довольно глубоко. О чём? Вот говорят: разбегается Вселенная? А куда? И, главное, зачем? Чего ей не хватает? Надо поразмыслить. Верно? Но где? На уроке не больно-то помозгуешь, не дают! Мешает учитель. И говорит он сам, тебя только спрашивает. Особенно она, Светлана.
- Афанасьевна, - поправил я строго.
- Вот-вот, она! - обрадовался Ганжа. - Не даёт сосредоточиться на мысли. Сразу: "Ганжа, к доске!"
Он несомненно валял дурака, но я на всякий случай нравоучительно произнёс:
- А чтобы разобраться с такой сложной штуковиной, как Вселенная, необходимо много знать. А дабы много знать, следует исправно посещать уроки.
- Да ну? Так просто? - будто бы изумился мой ученик.
- Конечно, не совсем просто, - честно признался я. - Но без знаний не обойтись.
В свой девятый "А" я пришёл на четвёртый урок. Математичка была права: в классе я насчитал тринадцать учеников. Двенадцать из них смотрели на меня с живым интересом, как бы говоря: ну, ну, поглядим, какой ты учитель. Тринадцатый, Ганжа, улыбался мне с последней парты как своему сообщнику. Из его левого уха тонкой струйкой выходил чёрный провод и скрывался внизу, под партой.
- Ганжа, что у вас в ушах? - спросил я, насторожившись.
- Слухательный аппарат. Я туг на ухо, - беззаботно ответил Ганжа.
В классе захмыкали там-сям. Нашли над чем смеяться, сухие, бесчувственные люди. Правда, в туалете он был без аппарата и несомненно слышал каждое моё слово. Но там нас разделяли два шага, можно было обойтись и без приспособлений.
Бедный парень, а я-то с ним был очень резок. Но сам Ганжа не унывал и даже меня самого подбодрил дружеским жестом: мат, не тушуйся, учитель, валяй, действуй!
И я начал действовать.
- Девушка! Да, да, я обращаюсь к вам. Ваша фамилия? - окликнул я ученицу, сидевшую в среднем ряду за четвёртой партой.
- Леднёва. Нелли, - ответила ученица, встав из-за нарты.
- Леднёва, снимите шляпку.
- Дамам в помещении можно, - пояснила Нелли, будто я ничего не смыслил в этикете.
Она выше меня головы на две… может три. У неё тяжёлые плечи и руки женщины, укладывающей камни на мостовой, а личико девочки-подростка, нежное и, на мой взгляд, миловидное. Но эта претенциозная красная шляпка с зелёным птичьим пером делала Нелли комичной - пародия на светскую даму! Но я вовремя вспомнил о своих обязанностях, подавил улыбку ещё в зародыше и строго возразил:
- Вы не просто в помещении, вы в школе! Сейчас же снимите шляпку.
- Не сниму! И вообще, как вы разговариваете с женщиной?
По классу прошелестели смешки. Девятый "А" ещё ко всему и класс-весельчак.
- Что ж, Леднёва, придётся вызвать ваших родителей. - Я пригрозил машинально, видно, так аукнулась студенческая практика в обычной "детской" школе.
С другой парты поднялся лысый грузный дядька, подошёл к Леднёвой и прикрикнул:
- Ну-ка, сыми! Я тебе говорил: не бери шляпу в школу, тут не танцы.
- Тебя ещё тут не хватало, - огрызнулась на лысого Нелли.
- Вернитесь на место! Я обойдусь без вашей помощи, - сказал к дядьке и вышел из-за стола.
- Вы сказали: вызову родителей. Я и пришёл. Как её папа, - пояснил дядька и шлёпнул дочь по заду: - Скинь, говорят, кепку!
Ничего себе номер! Почему я не догадался сам? Знакомясь с учениками, я только что произвёл перекличку, однако оплошал - не связал их фамилии вместе.
Я сделал родителю замечание:
- Бить детей непедагогично. Это не выход.
- Что же, я не могу собственному ребёнку дать по заднице? - удивился Леднёв-отец.
- Я не ребёнок! Я уже давно молодая интересная девушка, - с достоинством возразила Нелли.
- Ещё что придумала, - рассердился Леднёв.
- Да, она действительно интересная девушка, - подтвердил я, свято служа истине.
Нелли вскинула на меня быстрый взгляд - в нём смешались и недоверие, и благодарность.
- Вообще-то она мне не нравится самой, - сказала Нелли, снимая шляпку, и повернулась к отцу: - Я бы её сняла и без тебя. Пора бы тебе наконец понять: у тебя лысина, большая, словно блин, а ты бегаешь в школу, как мальчик. Мне стыдно людям смотреть в глаза. Мой отец получает двойки!
- По географии мне, например, поставили три, - защищаясь, пробормотал Леднёв.
- Семёныч! Ты её не слушай. Учись! - подал голос сивый ученик.
- Нехай стесняется Нелька. Сама! Яка она несуразна дочь, - добавил Функе для меня специально.
Зашумели и другие ученики. В классе начинался базар. Я закричал:
- Довольно! У нас урок, не семейная кухня. Леднёв, я что вам сказал?
- Чтобы я… Отправляйся на своё место!
- Неправда! Я вежливо сказал: возвращайтесь! Вот и выполняйте!
Сам я тоже сел за учительский стол, поднял глаза и увидел вздёрнутую вверх руку.
- А у вас что? Я слушаю.
Поднялся сидевший перед Ганжой худощавый паренёк, гибкий, как хлыст, и доложил:
- Ляпишев Геннадий! Нестор Петрович, что же получается? Ходишь, ходишь в школу, потом - бац! Вторая смена, и прощай любимые учителя! На целую неделю! - воскликнул он трагически.
- Не понял, - признался я честно.
- Он работает в две смены. Неделю в первую, педелю во вторую, и тогда пропускает уроки, - пояснила сидевшая передо мной кудрявая девица.
- Вынужден! - уточнил Геннадий. - В остальном всё верно.
- Ясно, Ляпишев. Я постараюсь вам помочь. Кстати, где остальные ученики? А вернее, не кстати, - добавил я с иронией.
Севший было Ляпишев снова потянул руку вверх.
- Вы знаете? Говорите!
Он встал, солидно откашлялся в кулак и произнёс:
- А почему их нет? А потому! Интересно, как у нас получается? Ходишь в школу, ходишь, потом - бац! Вторая смена, и прощай любимые учителя! А я, может, стремлюсь к свету знаний!
В классе снова засмеялись, словно они знали что-то такое, неизвестное мне.
- Не вижу повода для веселья. Человек стремится к знаниям, и это, несомненно, достойно похвалы! - Я повторил Ляпишеву как можно вразумительней: - Геннадий, я всё понял. И сделаю всё, что смогу. Садитесь! Итак, где же остальные?
- А, кто где, - игриво ответила кудрявая девица. - Один женился, второй подал на развод. Третья ждёт ребёнка, четвёртому лень. А пятый…
- Значит, всё-таки у нас есть дежурная. И это вы, - прервал я её упражнения в юморе.
- Я не дежурная. Я просто знаю всё и о всех, - произнесла она с многозначительной улыбкой, словно и я был у неё на крючке.
- Коровянская - наше справочное бюро, - весело прокомментировали в классе.
Урок между тем катился под горку.
- Ладно, отсутствующих мы отметим после урока, - сказал я, сдаваясь. - Сейчас перейдём к опросу.
- А мы это ещё не учили, - торопливо предупредил блондинистый совсем ещё юный ученик, сосед Нелли по парте.
- Я буду спрашивать пройденный материал, - срезал я его убийственной усмешкой. - Итак, вопрос: канцлер Бисмарк и прусский милитаризм. Ну, кто смелый? Кто похвастается своими знаниями?
Ганжа наклонился к Ляпишеву, что-то ему шепнул, и правая рука Геннадия привычно взметнулась над классом.